– Что там? – поинтересовалась я.
– Консервы для Афродиточки на месяц, – пояснила кузина. – Да, на месяц, на месяц!
– А кто тебя привез? И почему ты не пригласила его в дом? Хоть бы чаю попил после такой тяжелой дороги.
Адочка встала в позу «руки в боки», ее и без того выпученные глаза, казалось, вот-вот выкатятся из орбит, пухлые африканские губы без контура, будто перепрыгнувшие с одного из полотен Гогена, сжались от негодования и походили теперь на розовый поросячий пятачок, длинный нос стал еще длиннее...
Я не имела ни малейшего понятия, что могло привести ее в такую ярость, и мне вдруг показалось, что она достанет из своей лиловой сумочки-сардельки не хвойный освежитель воздуха, а пистолет и расстреляет меня без суда и следствия.
– Его? Этого подонка? Подонка? Подонка? Это ничтожество? Это муж, мой бывший муж! Наглец! Деспот! Изверг! Жмот! И бабник! Бабник! Он испортил мне всю жизнь! Я ненавижу его! Ненавижу! – Она расходилась все больше и больше, и я проклинала себя, что спросила о том, кто ее подвез. Голова раскалывалась от крика сестрицы. Вдобавок ко всему Афродита подлетела ко мне с визгливым лаем и довольно больно тяпнула за пятку – так, что прокусила носок, а на пол капнула капля крови, за ней еще одна...
– Она меня укусила! Твоя собака! – воскликнула я – меня поразило, что Ада с Афродитой не успели приехать в гости, как одна чуть не придушила меня, другая прокусила мне пятку.
– Да, Фроденька кусается! Кусается! И я тебя еще в Москве предупреждала! Она только меня любит! Только меня!
Я залила пятку йодом, обмотала бинтом и поинтересовалась:
– Адочка, ты ей делаешь прививки от бешенства? – и тут почувствовала, что Афродита не прочь укусить меня за вторую пятку для симметрии.
– А ты думаешь, я не занимаюсь Фроденькой? Да мы с ней из «ветеринарок» и салонов красоты не вылезаем! Не вылезаем! Фродя, не трогай тетю Машу, она моя сестрица! Сестрица! Поняла? Любить ее я тебе запрещаю, но и кусать не позволю! Не позволю! – Афродита, обидевшись, убежала в комнату. – Так вот, это был мой бывший муж! Муж! Муж бывший... – повторяла она, растягивая слова, как заезженная грампластинка. – А привез меня этот вампир потому, что по брачному договору он и после развода обязан помогать мне, если у меня появятся какие-то сложности. Попробовал бы он меня не привезти! – И она вдруг захихикала. – Мы с Афродиткой на него бы в суд подали! Кровопийца!
Я осторожно поинтересовалась, давно ли они развелись.
– Пять лет назад! Пять! Пять лет! Да! Все! Больше не хочу говорить об этом ничтожестве! – закрыла тему Адочка, и я предложила сестрице отобедать. – Ты что?! Фу! Я никогда не обедаю! И не завтракаю и не ужинаю!
– Ты вообще не ешь? – удивилась я.
– Ем, конечно! Я ведь человек! Человек! Человек! Кусочек яблока, дольку апельсина, сок могу выпить! Грамм семьдесят. Этого достаточно! Надо быть в форме! В форме!
Весь вечер я просидела с кузиной и ее собачкой на первом этаже. Она и не думала разбирать сумки с чемоданами, а, достав клубок ниток, больше похожих на скрученную вату, бешеного цвета «электрик» и толстые пластмассовые спицы, занялась вязанием... не знаю, что она вязала – какой-то кособокий ромб с дырами, рассказывая при этом, что она после развода стала совершенно счастливым человеком. Обрела наконец свободу, завела йоркширского терьера, о котором долго мечтала, а главное, у нее теперь есть любимая работа – ведь она ведущий модельер одного очень популярного салона на Новом Арбате.
Я бы с удовольствием поднялась на второй этаж – моя голова больше не выдерживала голоса ненаглядной сестрицы, но ради приличия я продолжала сидеть, и к девяти вечера мозги мои расплавились, превратившись в бесформенную массу, которая не могла додуматься до того, что не мешало бы истопить печку – температура в комнате катастрофически падала.
– Адочка, ты не против, если я пойду спать? – спросила я после того, как постелила ей кровать.
– Нет! Конечно, нет, сестрица! Я так рада, что приехала! – воскликнула кузина и, отбросив вязку, стремительно подошла ко мне и снова принялась меня душить. – Только выйдем на улицу – Афродите нужно сделать свои вечерние дела.
В одиннадцать ночи я лежала в своей постели и с ужасом представляла завтрашний день. «Нет, она меня в конце концов придушит», – это была последняя мысль на сегодня.
Утром я проснулась от криков, которые доносились с первого этажа. Я в пижаме сбежала по лестнице и затаилась за дверью – в доме был кто-то посторонний.
– Что это за вмешательство! Я на вас в суд подам! – ор Адочки заглушал истошный лай Афродиты. – В суд! В суд! – повторяла она, и я поняла, что дальнейшее промедление с моей стороны может плохо кончиться.
– Мань, чо евто за девка ненормальная повилилась?! – Нонна Федоровна, держа в руке серую книжицу, стояла посреди комнаты в ярко-красной бейсболке внука, драной телогрейке, брезентовых каких-то несуразных штанах, а Афродита вилась около ее ног и тщетно пыталась прокусить дубовые солдатские ботинки сорок пятого размера.
– Сама дура! Дура! Дура!
– Это, Нонна Федоровна, моя двоюродная сестра Адочка, погостить приехала, а это, Адочка, – наша соседка, Нонна Федоровна, – представила я их друг другу. Кузина фыркнула в ответ и демонстративно отвернулась.
– Чо так оракать-то?! Я дерг – калитка отоперта, дерг – дверь отоперта. Чо ж не войти! Вот Мань, ты мне разтолндрычь! – и соседка ткнула мне в нос серую книжицу. – За лектронергетику плотили рубь десять, таперь повысили – рубь с полтиной! Как же мне сосчетать-то?! Как килограмм ватины-то счетать? Вот! Вот! Здеся! – Попова открыла страничку, где закладкой служила... утерянная кредитная карточка Власа.
– Откуда вы это взяли?
– Как откудава? В райевецентре на тегерафе книжки дают!
– Нет, вот это, – и я указала на пластиковую карту.
– Это моя закложница! – несколько возмущенно прикрикнула она, но признаваться в том, что нашла «закложницу» той злополучной ночью, когда Влас, потеряв над собой контроль, выгреб все из карманов и портмоне и подкинул в звездное небо, явно не собиралась.
– Нонна Федоровна, я знаю, что вы это нашли около нашего дома, в траве. Это кредитка моего мужа, она вам все равно ни к чему...
– Ничего не окело вашего дома! Моя закложница! У моего дома она валндрунилась! – и Попова поспешила захлопнуть серую платежную книжицу.
– Ну-ка, давай сюда! Маня говорит – ее карточка, значит, ее! Давай сюда! – Адочка подлетела к Нонне Федоровне и принялась ее щекотать. Афродита плюнула на железобетонные ботинки и теперь пыталась прокусить несуразные брезентовые штаны в районе поповских икр.
– Убивакают! У-ха-ха! Грабят! У-хо-хо! – во всю глотку орала Нонна Федоровна, сотрясаясь от смеха.
– Давай сюда карту! Давай сюда! Сюда давай! – не унималась Адочка, продолжая щекотать соседку.
