Водитель открыл заднюю дверцу, и я увидела ящичек, размером с большую шкатулку, обитый небесно-голубой, воздушной, прозрачной тканью.
– Провожающие в последний путь! Просьба следовать за нами вперед по центральной аллее! – сказал «одинаковый» с глубокой печалью в голосе (вероятно, долго репетировал, записывая свой голос на диктофон), а его «копия» ловко подхватила шкатулку-гробик и водрузила на катафалк.
– Куда это мы приехали? Дайте мне посмотреть! – Мисс Бесконечность пыталась прорваться в первые ряды, но ей это никак не удавалось сделать.
Процессия медленно двинулась вдоль центральной аллеи, на Адочке не было лица – она уже не плакала (наверное, бедняжка, выплакала за эти дни все слезы), а кричала во весь голос, дав волю чувствам.
– Что это она орет, как кликуша?! – удивилась бабушка – она все никак не могла понять, где находится и что это за необычные памятники поставлены собакам и кошкам по обе стороны аллеи.
Неожиданно грянула знакомая, тоскливая музыка, которая на самом деле (так сказать, в оригинале), вовсе не была тоскливой – «одинаковый» включил на всю катушку магнитофон с мелодией «Собачьего вальса», скорость которого была замедлена раза в три.
Разглядывая памятник слону, я не заметила, как Мисс Бесконечность все-таки умудрилась пролезть в первый ряд.
– Какой чудесный гробик! – крикнула она так громко, что заглушила своим голосом «Собачий вальс». – Кого хоронят, и почему у меня нет такого гробика?! Почему всегда все достается кому-то, но не мне! Да что ж это такое! В конце-то концов! В прошлом году написала эпопею, а Машка подписывала мои книжки, и вся слава ей досталась! Летом влюбилась в Панкратку, замуж опять почему-то Машка вышла! Просила вот такой же гроб!.. А кого хоронят? – вопила она, дергая за рукава моих подруг и их разведенных матерей.
Огурцова покатывалась со смеху, Пулька ткнула ей указательным пальцем между лопаток, чтобы она немедленно прекратила, – Анжелка заржала еще громче.
Я кинулась к бабушке, расталкивая процессию локтями, и, ухватившись за ее новое болоньевое пальто цвета «металлик», потащила назад.
– Почему опять все почести мимо меня? А?! Кого хоронят? – зациклилась Мисс Бесконечность. Я бросала на маму укоризненные взгляды. Наконец терпение мое лопнуло, и я выпалила:
– Тебя!
– Н-да?
– То есть это репетиция, – выкрутилась я, осознав, что погорячилась.
– Правда?! – обрадовалась старушка.
– Ну да, – промямлила я.
– Ну-ка, ну-ка! Смотри, как Огурцова-то по мне убивается! – умилилась она. – Не зря я ее подкармливала после школы! Сколько же она жрала! Ты помнишь? Нет? Та-ак! – воскликнула бабушка и пристально посмотрела на мамашу. – А почему Полина не плачет? Зря я ей комплект белья оставила!
– Бабушка, а ты завещание еще переписать можешь, – утешила я ее.
– Конечно! Сегодня ведь меня не закопают, сегодня только репетиция! Я и тебя вазы лишу! Ты тоже не особо слезы-то льешь!
– Тихо! – Я вдруг расслышала сквозь Анжелкин (уже перешедший в истерический) смех Адочкины громогласные стенания, облако гула, поднявшееся над нашей траурной процессией, и вопли Мисс Бесконечности, тихий, отдаленный, но все возрастающий лай. – Выключите немедленно этот ваш занудный «Собачий вальс»! – крикнула я, и «одинаковый» в недоумении посмотрев на свою «копию», послушно нажал кнопку магнитофона, и на кладбище воцарилась тишина. Только где-то совсем рядом слышался приглушенный лай собаки.
Я схватила Адочку за руку и решительно потащила к гробику-шкатулке.
– Что? Что? Что? – вопрошала она.
– Открой крышку!
– И ты еще будешь играть на моих чувствах! Да? Еще сестрица называется! Сестрица!
Я откинула крышку, и вся процессия, дружно ахнув, отпрянула назад: Афродита в кружевном голубом платье с бантом на голове сделала сальто и выпрыгнула из ящика – живая и невредимая.
– Кофмай! – пискнула Вероника Адамовна. – Бедное животное чуть было не закопали живьем, как великого Гоголя!
– Я стала белой колдуньей мамбо! – в экстазе прогремела Нина Геннадьевна. – Именно в тот момент, когда совсем не ожидала этого! Это я! Я! Оживила собачку! Это благодаря моей внутренней силе и моему энергетическому полю она воскресла!
Первую минуту Адочка ничего не могла понять, потом минут пять визжала от радости, целуя Афродиту куда придется, а затем накинулась на «одинакового» и его «копию»:
– Вампиры! Изверги! Живодеры! Вы хотели убить мою Фроденьку! Я на вас в суд подам! В суд! Немедленно отведите меня к директору кладбища! Лишь бы деньги захапать! Шарлатаны! – и Адочка, подхватив свое сокровище, понеслась вон с кладбища, а за ней вся теперь уже обрадованная чудесным оживлением Афродиты процессия.
В конторе кузина в течение получаса неистово орала на директора кладбища домашних животных, и тот не только возместил ей затраты, но и компенсировал нанесенный им с Фроденькой моральный ущерб и, что немаловажно, пожертвовал автобусом, чтобы водитель с зычным голосом довез компанию незамужних и по-настоящему свободных женщин до ресторана, где Пулька сняла зал.
– Я все-таки не поняла ничего с этими похоронами! – фыркнула Мисс Бесконечность, проверяя задом на мягкость все подряд стулья в уютном небольшом зальчике в терракотово-бежевых тонах.
– А я не поняла, что было с Афродитой! – проговорила Икки.
– Летайгический сон! Фто тут непонятного? – поразилась Вероника Адамовна, осторожно усаживаясь на стул, будто боялась, что кто-то выдернет его из-под нее.
– У собак не бывает летаргических снов! – категорично заявила Анжела, усаживаясь у окна рядом с Ниной Геннадьевной, которая возмущенно проговорила:
– Какой там летаргический сон! Это я ее оживила! Что, я зря два месяца кур в жертву приносила, что ли?! – но ее никто не слушал.
– Бывает! Просто у животных это называется спячка! А по-другому – состояние пониженной жизнедеятельности, – с умным видом проговорила Пулька и тоном радушной хозяйки добавила: – Садитесь, кому где удобно. Сейчас принесут закуски.
– Не бывает у собак никакого такого сна! – настаивала Огурцова.
– Конечно, не бывает, – поддакнула Нитра. – Это я ее спасла!
– А я как врач тебе говорю, что у енотовидных собак при резком наступлении неблагоприятных условий бывает!
– Ты не ветеринар!
– Я ничего не поняла с этими похоронами! – бабушка огляделась по сторонам и, сильно дернув дочь за локоть, спросила: – А где тот чудненький гробик? Голубой, с рюшками?
– Зачем он тебе? Ты все равно в него не поместишься!
– Зойке покажу, – важно проговорила Мисс Бесконечность. – Как образец.
Официантки принесли закуску и шампанское.
– А сейчас, сейчас-то мы что празднуем? Поминки? – не унималась старушка.
