Олег «не спешил» уже третий час, поставив бутылку на нижнюю полку холодильника.
Гость, как всегда под вечер, удалился в ванную комнату, было слышно, как он шумно чистит зубы.
«Почему так громко? – недоумевал Олег. – Наверное, разинул пасть на всю ширину, так, что не только его череп, но и стены ванной резонируют. И сколько у него зубов, если вот уже пять минут он скоблит их?»
Нижняя челюсть Шерстнева была вставной, Олег видел, как перед сном гость опускает ее в стакан, бережно, словно драгоценную жемчужину; одинокая, увеличенная стенками стакана и водой, ущербно, розово и тошнотворно скалилась она изнутри.
Эта процедура напомнила Олегу водителя элетрокара, когда он по молодости подрабатывал грузчиком в сочинском порту. Имени водителя он уже не помнил, только позорную кличку – Козел, поскольку от него постоянно пахло дикой смесью жареных семечек, немытыми ногами и затушенной плевком сигареты. Козлу было под шестьдесят. Однажды Олегу «посчастливилось» отобедать с ним в столовой за одним столиком – первый и последний раз. Козел поел и на глазах у изумленного сотрапезника вытащил изо рта вставную челюсть и... обсосал с нее остатки пищи. Потом макнул ее в стакан с компотом и водворил на место.
В тот раз Олег едва сдержал рвоту; но все же его вывернуло, когда после смены он выпил стакан портвейна.
С тех пор прошло много лет, но что-то общее было и во вставной челюсти старика, который драил ее, как солдатскую бляху, и в предложении Олега выпить вина.
Пока старик не дал команды звенеть бокалами, может, куда-нибудь собирается ехать? Только ему бы положено знать, что Олег ездит на машине одинаково хорошо и с запахом от спиртного, и без оного, а спросил просто так, для пропорции.
«Чистит наружную часть зубов... А сейчас внутреннюю», – по звуку, не уступая опытному акустику подлодки, определял Олег.
Василий Ефимович бросил наконец-то начищать свою челюсть, сейчас из ванной доносились фыркающие звуки и плеск воды.
«Умывается».
Олег понял, что потихоньку начинает сходить с ума. Полчаса в компании этого старика, и он свихнется окончательно. Нужно срочно смываться отсюда, из родного дома. Куда? Хоть куда, хоть в сарай к соседу, под навес, все равно. А почему под навес, когда можно съездить к Людмиле.
– Василий Ефимович, мне нужно смотаться в одно место. Это ненадолго, – слукавил он.
Шерстнев только что вышел из ванной. Его волосы были влажными и зачесаны назад, на губах остались следы от зубной пасты. Он повесил полотенце на спинку стула и с ответом не спешил.
Хозяин молча ждал, когда старик соизволит заговорить.
Олег и раньше довольно часто ругался с Людмилой, вот и перед приездом Шерстнева нагрубил ей. В глазах бывшей жены он стал совсем уже управляемым, окончательно подвергнутым чужой воле; и все его слова – лишь бравада.
Вчера он позвонил Людмиле, она сказала, что занята, и повесила трубку. «Надо поговорить с ней, – решил Олег, – объяснить в конце концов, что действительно порвал отношения с Поляковым, а сейчас просто выполняет его просьбу – бытовую, не имеющую никакого отношения к прежним поручениям. Объясниться ради нее же самой, заведомо зная, что будет лгать».
Вот только нужна ли ей его «правдивая ложь»?
Старик безмолвствовал. Олег начал тихо ненавидеть его. Ничего себе ситуация: чтобы уйти из собственного дома, нужно испросить на то разрешения у дряхлого гостя, который вздумал играть в молчанку.
– Алло, Василий Ефимович! – Несдержанность подталкивала Олега постучать по черепу старикашки костяшками пальцев. – Вы возьмете трубочку или мне оставить сообщение?
«Нет, «аппарат» старика явно вышел из строя», – удивляясь, подумал Олег, поскольку Шерстнев не отреагировал на дерзкую выходку хозяина дома и продолжал молчать.
– Яйца в холодильнике, колбаса тоже – жарьте, варите. А мне некогда. – Олег подкинул на ладони ключи и направился к двери.
– Погоди, – остановил его голос Шерстнева.
Олег обернулся от двери. Хотел сказать: «Мне все равно, что вы скажете, я не намерен подчиняться. Хватит, наподчинялся», – но вместо этого довольно миролюбиво произнес:
– Я ненадолго – от силы час.
– Сколько времени?
– Я же сказал: час, не больше.
– Сейчас сколько, я спрашиваю.
Олег бросил взгляд на настенные часы, затем на наручные.
– Половина девятого. – Не удержался и добавил: – Вечера.
– Кроме твоей жены, кто знает, что Поляков выгнал тебя?
– Теперь, кажется, нет такого человека в городе – последним, кто узнал, были вы.
– Вот это и плохо.
– Что плохо? Что вы оказались в конце очереди?
Шерстнев медленно опустился на стул, однако встал, ощутив спиной мокрое полотенце. Стоя спиной к хозяину дома и глядя в окно, он медленно, чуть с ленцой, нравоучительно произнес:
– Знаешь, Олег, мне все равно, какое у тебя настроение, каким тоном ты со мной говоришь. В конце концов, мне плевать, что в ближайшие часы тебя либо арестуют, либо пустят пулю в твою дурную голову.
Василий Ефимович обернулся. И только сейчас, чувствуя, как что-то неприятно стягивает губы, удосужился согнутым пальцем, лизнув его, стереть с губ засохшую пасту.
– Вы не говорите загадками, – скривился Олег. – Я хочу знать, почему мне нельзя выходить из собственного дома.
– Во-первых, скажи, куда ты собрался.
– К жене. К бывшей. Устраивает вас такой вариант?
– Она, как я понял, работает в горотделе. Сейчас она дома?
– Зачем бы я поехал, если бы ее не было дома!
«Что за ерунда тут происходит?!» – недоумевал Олег, отвечая на вопросы.
– Ты никуда не поедешь, – тоном, не требующим возражений, сообщил Шерстнев. – Это для твоего же блага. Сделаем по-другому. Сейчас ты позвонишь жене – если мне не изменяет память, ее зовут Людмила. Я разрешаю пригласить ее в гости.
– Даже так? – изумлению Олега не было предела. – И сколько я должен отстегнуть за этот благородный жест?
– Ты не дослушал. Людмила должна остаться здесь на всю ночь. Если у нее есть подруга...
Олег неудержимо рассмеялся. Его смех больше походил на ржание обкурившегося марихуаной коня. Вот это номер! Вот это отколол старикан! Видно, кроме вставной челюсти, у него имеется что-то приставное. Не его ли с таким остервенением он драил в туалете?
Подругу!..
Привести ему подругу!..
Старик, наверное, незнаком с местной статистикой, что средний возраст жителей ну никак не позволяет заняться поисками пары для него. Ну нет в городе подруг подходящего возраста! Столько вообще не живут.
Тут Олег с ненавистью и злорадством одновременно подумал о своей теще. Люда, приезжай, мол, вместе с мамой, посидим, винца попьем. И в разгар обоюдозлостного веселья вдруг выползет из комнаты мамин искусственно-потенциальный партнер и с шутками-прибаутками: «Монах монашку еге-ге, а хрен в кармане – ого-го!» – отколет еще что-нибудь более прикольное, типа «давайте ляжемте в кровать» или «попрыгаем, кто дальше».
