Из всего окружения Руслана Хачирова самым человечным, что ли, оказался парень по имени Олег. А может, напрасно она наделила его этим качеством, возможно, его специально подослали, чтобы он подтвердил ту гадость, высказанную Вадимом про нее и Льва Радзянского. Нет, бред, конечно: какой он ей отец! Лев был для нее сильным человеком, таким и остался. Пожалуй, немного смело решила, что его должна бояться вся свора Хачирова и этого подонка Полякова. Неожиданно вспомнила ночной пляж, себя рядом с Радзянским, его ответ на какой-то вопрос: «Льву необязательно быть красивым, его и так все уважают. А если уважают, значит, боятся». Сказал это в полушутливой манере, но в слабом свете огней отеля можно было разглядеть его жесткий взгляд, устремленный вдаль.
Какой там, к черту, отец! Как наяву, Лена представила гостиничный номер, Лев принес в постель шоколад и свой любимый коньяк. Она выпила, наполовину закусила конфету и, удерживая ее зубами, вторую половину оставила для Льва. Их губы соприкоснулись, пачкаясь в шоколаде, и эта по-детски наивная, но волнующая игра возбуждала обоих.
Какой там, к черту, отец!
Затушив сигарету, она легла, укрывшись простыней. Но сон как рукой сняло. Здесь, в доме Хачирова, он и так был короток: на рассвете поднимал крик чайки, да еще собаки, пробуждавшиеся с восходом солнца, выказывали свое рвение и бестолково лаяли.
Она напрасно смежала веки – сон не шел. Вместо этого мозг посылал жуткие видения. И в одном из них Лена увидела ехидно улыбающегося Льва. И вот только сейчас девушка испугалась: вдруг Лев не простит ее, бросит, отвергнет? Кто она ему? Обычная шлюха, которая помогла продать его.
Никто.
Продажная сука.
Она едва сдерживала слезы, проклиная себя и жалея. Хуже всего было от того, что Лев, возможно, как и она, мучается сейчас. Равно как если бы остался к ней равнодушен. И уже непроизвольно, не отдавая себе отчета, вдруг подумала, что лучше бы уж он оказался ее отцом. В этом случае надежда продолжала жить. То была безвольная мысль, и девушка нашла в себе силы отказаться от нее. И чтобы избавиться от этого чувства раз и навсегда, достаточно только назвать Льва тем, за кого его выдают, пусть даже это отдает явным сумасшествием.
Девушка не выдержала и заплакала, спрятав лицо в подушку.
Утром ее не разбудили крики чаек, она проспала до одиннадцати и встала с болезненной синевой вокруг глаз. Пока она спала, кто-то открыл окно, и комната буквально тонула в эфирном аромате магнолий и свежести близкого моря. Для девушки эта атмосфера показалась удушающей; а ее сон без сновидений – длиной всего в один миг, в который солнце разом взметнулось в небо и само собой распахнулось окно. Но мысли остались прежними, словно она и не ложилась.
Лена не успела даже одеться, когда открылась дверь, в комнату тяжелой походкой вошел Руслан и протянул ей телефон.
– Пора звонить маме.
Мать последние дни не интересовалась Алексеем, словно дочь наслаждалась отдыхом в полном одиночестве. Или давным-давно выдала дочь замуж, а произнести имя зятя было ей в тягость. Обычно она спрашивала, сбиваясь на множественное число: «Как ты там? Чем занимаетесь?»
– ...все нормально, мам... Буквально утопаю в цветах. Если б ты только знала, какие тут красивые цветы!.. Конечно, черная. Приеду, не узнаешь... Почему похудела?.. Не говори ерунды, конечно, соскучилась... Ну хотя бы еще недельку... Почему забыла? Он дома?.. Дай ему трубочку... Привет, Саш...
– Завтра приезжает Радзянский, – словно между прочим, заметил Руслан, принимая от Лены телефон. – У тебя есть два варианта на выбор: черкнуть ему пару строчек или поговорить по телефону.
Выбор?! Черкать что-то на бумаге, когда можно будет поговорить по телефону! Наверное, Руслан считает себя человеком с тонким чувством юмора.
Внезапно девушка осеклась. Если тут и был расчет Руслана, то он попал в точку: она впервые будет говорить со Львом в качестве...
В качестве продажной девки.
Лучше уж написать ему несколько строк, лишь бы отказаться от перспективы услышать его упрекающий голос. Пусть он делает свое дело, и на этом их пути разойдутся.
Нет, не то, мешает сосредоточиться насмешливый взгляд Руслана. Пожалуй, для большего эффекта Хачиров мог предложить и третий вариант: встретиться с Радзянским.
Но с чего начать разговор, когда она услышит голос Радзянского, какие слова найти?
«Прости меня, Лев, прости бога ради!» Не к месту вспомнила вычитанную в какой-то книге фразу: «Просить прощения только у равных себе». Нет, когда ее позовут к телефону, она будет молчать, пока не услышит голос Льва. В зависимости от того, что он скажет...
Она взяла себя в руки и довольно твердо сказала:
– Я хочу поговорить с ним по телефону.
– Мне понравилось, что ты решилась сразу, не задумываясь. – Руслан намеренно усилил сарказм в своем голосе.
– Я могу говорить с ним откровенно? – спросила она.
– Мне кажется, ты торопишься, моя дорогая.
– Я просто спросила.
– Да, – ответил Руслан. Но тут же добавил, демонстрируя проницательность: – Можешь репетировать, у тебя в запасе целые сутки.
Сутки...
Целые сутки...
Это почти что вечность.
Глава 12
ЧП локального масштаба
38
Последние сутки Поляков никак не мог определиться или дать оценку своему состоянию; не в целом состоянию, а части его, словно он освободился от легкого недомогания; но особой радости или облегчения не ощутил. Эта малость не давала ему покоя, и он во что бы то ни стало жаждал докопаться до сути.
Такое с ним бывало нередко, порой он долго не мог вспомнить чью-то фамилию, хотя образ человека отчетливо стоял перед глазами. Такая уж была натура у Вадима, в такие моменты он нервничал, на ум ничего не шло, кроме того, чтобы вспомнить, словно от этого зависело очень многое; зарождалась неудовлетворенность, пощипывало нервы раздражение на непогрешимую, казалось бы, память. И когда вдруг он вспоминал, приходило то самое ощущение, слабенькое подобие свободы, тихая радость победы.
И вот это знакомое чувство, которому предшествовали умственные упражнения, снова коснулось Вадима. Как всегда, все оказалось донельзя прозаично, на время Поляков ощутил даже легкое раздражение. А все дело оказалось в Олеге Скачкове, который теперь не маячит перед глазами, от его похмельного дыхания не потеют стекла в машине, перестали гневно щуриться глаза от его вызывающих речей.
Чего ради он терпел дерзкого оперативника, выслушивал его и вынюхивал! Бесплатный пассажир, подобие охранника. Одна видимость. А была ли она нужна? На первых порах – да. Но когда впоследствии от Полякова стали шарахаться даже бродячие кошки и собаки, надобность в охраннике отпала. Хотя бы в одном.
Другое дело – Дима Валеев: молчаливый, уравновешенный, с полпинка понимающий, где нужно помолчать и быть незаметнее собственной тени, а где – проявить себя к месту вставленной репликой, шуткой, делом, наконец.
