На подъеме «Жигули» замедлили скорость, пришлось переключиться на третью передачу. «Что за черт!» – выругался Радзянский, когда машина снова замедлила ход.
Вторая передача... и снова безрезультатно. Когда Лев переключился на первую, «пятерка» опять заглохла. Он потянул ручной тормоз... Что говорить про ручной, когда основные тормоза практически не работали. А возвращать к жизни машину, держа ногу на педали тормоза, было неосуществимой мечтой.
Радзянский снова выругался, понимая, что теряет время. Он отпустил тормоз, и машина покатилась вниз. Полуобернувшись в кресле, Лев выискивал место съезда с дороги. Такая возможность представилась только в самом начале подъема. И каждую секунду ожидал увидеть спешащего к Скачкову Руслана, помня слова оперативника, что эта дорога до его дома самая короткая.
Но Руслан что-то уж долго соображает. Может, петляет сейчас по городским улицам? Или Олег медлит со звонком.
Когда Араб оставил злополучную машину, мимо пронеслась знакомая «десятка», обдав нестареющей мелодией.
Последний раз Лев пользовался услугами частника, когда торопился в Туапсе за своей машиной. Тогда и таксистов и частников было хоть отбавляй; и сейчас машин на дороге было предостаточно, но все проносились мимо, будто не замечали голосующего человека.
«Пешком доберешься быстрее», – закипая от злости, подумал Радзянский, когда дошел до того места, где сдохла «пятерка».
Наконец, мигнув правым поворотом, затормозила «Ауди»-бочка, судя по номерам – местная.
– До Бородинской. – Лев «засветил» двадцатидолларовую купюру, чтобы не доводить дело до торгов. Он был настолько взбудоражен, что готов был вместо денег сунуть под нос водителю трофейный «ТТ».
– Садись быстрее, – поторопил его шофер, седоватый грузин с пышными усами. – Здесь нельзя останавливаться, а сзади гэбэшники едут.
* * *
Что бы ни произошло у Олега, думала Грязнова, Хачиров с легкостью брандмейстера погасит конфликт и вернется. Но уже вместе с Олегом. Теперь следователь засомневалась, что с Олегом мог быть Радзянский. Сомнения вызвала упомянутая Русланом милиция. «Скорее всего муж, этот долбаный бывший муж, не знает, что я здесь» – это объяснение было вполне логичным. С трудом, правда, сюда можно прилепить сам звонок Олега. Может, он поступил правильно, поставив Руслана в известность. Наверное, все-таки это единственный шанс ответить за все в присутствии двух сторон. А потом...
– Привет, подруга! Тебя Леной зовут?
В этот раз, оставаясь наедине с дочерью Радзянского, Грязнова более внимательно вгляделась в ее красивое лицо, с долей ревности прошлась взглядом по груди, талии, бедрам. «Наблюдал бы эту сцену Руслан, подумал бы, что я и впрямь интересуюсь молоденькими девушками».
– А я Людмила Грязнова, следователь, – представилась женщина, не дождавшись ответа. – Попала сюда за эксгибиционизм – показала себя во всей красе. Ты меня не бойся, я жена Олега Скачкова. Знаешь такого? С мордой «человека дождя». Когда выходила за него замуж, он был просто человеком. – Грязнова приблизилась к девушке вплотную и, оглядываясь на дверь, понизила голос до шепота: – Вот что, подруга, к нам незаметно, но настойчиво подкрадывается издец. Вначале нас закидают палками...
Поначалу Лена подумала о провокации. Цель? Этот вопрос так и остался открытым. Так же осталась не до конца понятой временная роль прислуги, когда Ачемез вручил ей поднос и велел отнести в комнату Руслана.
– Почему я должна верить вам? – спросила Елена.
– Да ты не мне верь, а своим органам. Лично мои органы уже сжались. Пояснить? Да, подруга, ты знаешь Леву Радзянского? Вчера он ночевал у меня. Не волнуйся, меня дома не было. Хотя к чему тебе волноваться...
– Что вы имеете в виду?
– То, что при всем желании у тебя со Львом ничего не получится. Хочешь, я тебе открою маленький секрет?
– Извините, нет, – с выражением, полным достоинства голосом ответила Лена. – Потому что эту хохму я уже знаю.
– Ну мы найдем с тобой общий язык. А я, грешным делом, подумала, что придется общаться научным слогом: причинная ошибка, физиологическая, фермент, отвечающий за критичность разума... Пока есть время, лучше послушай. У нас с Олегом была длинная ночь. Если мне не изменяет память, он начал с того, что Лев не так давно ездил в Самару к твоей маме. С чего бы это, а, подруга?.. Можешь не отвечать, я все читаю по твоим глазам. Но я не для того затеяла разговор, чтобы унизить тебя или оскорбить.
– А для чего?
– Для того, чтобы Льву Платоновичу не пришлось врать всю свою оставшуюся жизнь. А врать ему придется... Так, посчитаем... Тебе, твоей маме, вам обоим и каждой в отдельности. Нет, нет, два раза я не посчитала, ты вникни в эту считалочку, и все поймешь. Я тебе все расскажу, пока ждем. К примеру, о том, что у мужчин творческой профессии несчастная любовь вызывает яростный взрыв работоспособности. Если не ошибаюсь, сейчас твой папаша просто-таки контужен и рвется в бой. Ждать будем, – повторила Грязнова недавние слова, сказанные мужу, – а вот надеяться – нет.
* * *
Сместившись от дороги на десяток метров, Лев, уже не таясь, спускался к дому Хачирова. Самого Руслана он увидел пять минут назад, когда на повороте показался джип осетина. Лев в это время сидел в «Ауди», инстинктивно он вжался в кресло, поднеся ладонь к лицу. Но пассажиры джипа даже не взглянули на поравнявшуюся с ними иномарку. «Или Хачиров сразу не среагировал, – подумал Радзянский, – или Олег позвонил позднее оговоренного срока».
Так или иначе, задержка Руслана была на руку Арабу – не придется, как в случае с Поляковым, дергаться в ожидании и отсиживаться в кустах.
Осетин был в машине не один. На заднем сиденье устроился кавказец лет двадцати пяти, приблизительно такого же возраста и внешности был и водитель. Выходит, в доме сейчас осталось только двое бандитов. То, что убитый чеченец сказал правду, Араб не сомневался. По многолетнему опыту он знал, что, когда к твоему виску приставлено дуло пистолета, тело нестерпимо ломит от горячего свинца, а боль от сломанных пальцев раздирающими толчками отдается в голове, скажешь даже то, о чем раньше никогда не слышал.
Лев остановился, определяя направление ветра. Против правил, ему не нужно было подходить к дому с наветренной стороны. Он отвинтил крышку с тюбика и выдавил немного маслянистой синтезированной жидкости с запахом суки на ботинки, а сам тюбик бросил в кусты, к забору. Потом туда полетел камень, заставивший зашуметь листву.
Только один из псов, оглянувшись на звук, коротко гавкнул. Его чуткого носа коснулся дурманящий запах, и он пустился к забору, навострив хвост. За ним последовал другой кобель.
– Умницы, хорошие мальчики. – Лев подтянулся и, оглядывая двор и стараясь не делать резких движений, перелез через забор. Взведя курок пистолета, он медленно пошел вдоль стены к входной двери. Окна на первом этаже были достаточно высоко, и Арабу даже не пришлось пригибаться. Собаки, как на привязи, следовали за ним.
