Собираясь с мыслями, он машинально крутил в руках сотовый телефон. Тот вдруг забился у него в ладони от вибрации, а на экране замерцал конвертик. Приятное любопытство кольнуло Лобанова в бронированное сердце.
19.23
«Готова в благодарность за японскую горчицу угостить итальянским кофе».
Он улыбнулся и почувствовал, что хочет сидеть где-нибудь в кафешке, вертеть в руках чашку с остывшей кофейной жижей и видеть напротив ее лицо. Набрать ответ на этот раз получилось быстрее.
19.28
«Где встречаемся, в Риме?»
Отправив сообщение, он понял, что такой ответ она примет за отказ, и набрал номер ее мобильного телефона.
— Танюш, на сегодня все билеты в Рим проданы, я узнавал. Может, встретимся в каком-нибудь другом городе, например Москве?
Она засмеялась.
— У меня загранпаспорт просрочен, и еще я сегодня дежурю в ночную смену, давай в пятницу, я режиссера тебе нашла.
— Ладно. А куда твой режиссер ходит ужинать? — поинтересовался Анатолий.
— Обычно домой, но если ты позовешь его в «Розовую свинью» — это ресторан напротив Останкина, то можешь добиться скидки, — посоветовала Таня.
— А если я тебя позову, то тоже смогу чего-либо добиться? — игриво поинтересовался он.
— Это смотря куда позовешь и чего будешь добиваться, — не смущаясь отозвалась Татьяна и вернулась к практическим вопросам: — В пятницу, часов в восемь будет нормально?
— Стоп. В пятницу я должен быть в Ярославле, — вспомнил Лобанов и добавил, повинуясь мгновенному вдохновению, — хочешь прокатиться со мной? По дороге много красивых мест, сможем спокойно поговорить о твоей экономике и моей презентации. У тебя же после дежурства должен быть выходной.
— Да, в пятницу я не работаю, но столько дел на этот день уже отложено, — заколебалась Татьяна.
— Ну, так отложи их еще разок. Всего не переделаешь. Комфортабельный транспорт и осмотр достопримечательностей я тебе гарантирую, — настаивал он.
— Но у тебя там дела. Я не помешаю? — почти согласилась она.
— Нет, это не долго. Только договоры подписать. Я за тобой заеду утром, часов в восемь. К двенадцати будем на месте. Идет? — напирал Мак.
— Я так давно не путешествовала, что поеду с удовольствием, если это не создаст тебе проблем, — вежливо отозвалась Таня.
— Надеюсь, что создаст, — пошутил он и быстро попрощался.
— Мой дедушка был главным инженером завода в Иванове, который производил какой-то уникальный теплоизоляционный материал для подводных лодок. На фронте он попал в окружение с армией Власова. Но его оттуда вывезли по распоряжению Сталина, который в некоторых случаях мог не придавать значение тому, что в другой ситуации считал достойным кары. — Голос Тани звучал негромко, шум мотора, несмотря на скорость за сотню километров в час, не мешал их беседе.
Уже перед Сергиевым Посадом, когда дорога перестала требовать от Анатолия повышенного внимания, напряжение и отчужденность постепенно сменились откровенным интересом и искренностью. Толе удалось разговорить Татьяну, и она легко и интересно отвечала на его вопросы. Воспоминания их начались с обстоятельств знакомства в седьмом классе, а это потребовало некоторого экскурса в историю.
— И что же, ему Власова после войны не припомнили? — удивился Лобанов.
— Не успели, он умер своей смертью от инсульта, что дало моему отцу незапятнанную биографию и возможность заниматься тем же делом.
— Он тоже работал на оборонку? — уточнил Анатолий.
— Нет. Папа сумел получить образование, стать главным инженером крупного завода по производству строительных изоляционных материалов и при этом остаться беспартийным, — похвасталась дочь.
— По тем временам это требовало большой ловкости. Моего отца в звании не повышали, пока он не стал кандидатом в члены КПСС, — поделился Толя.
— А моего из партии исключали, даже не удосужившись узнать, есть ли у него партийный билет, — Тане доставляло удовольствие рассказывать о своем отце.
— И такое бывало? — изумился Анатолий и посмотрел на свою собеседницу долгим взглядом.
Почувствовав его, Таня улыбнулась и коснулась теплой рукой щеки Анатолия и напомнила:
— Товарищ водитель, следите за дорогой и не превышайте скорости.
— А вы, гражданка, рассказывайте все по порядку, — попросил он и стал энергично обгонять маячившие перед носом фуры.
— Отца вызвали в главк и дали задание срочно поехать в Воронеж, чтобы обеспечить пуск завода, который был намечен на седьмое ноября. Папа осмотрел все и доложил, что завод не будет работать не только к седьмому, а вообще никогда. Там в системе воздухозабора вентиляторы внутри труб стояли наполовину правильно, а наполовину — задом наперед. Чтобы воздух шел в печи, предстояло все разобрать и сваривать заново. Отец доложил в главк. Его вызывали на бюро местного обкома на ковер за срыв ввода производственных мощностей. Он им объяснил, в чем дело, а они радостно, что есть на кого свалить, поставили на голосование вопрос об исключении его из партии. Большинство — за, секретарь по оргработе трагическим голосом говорит: «Товарищ Луговской, сдайте ваш партбилет».
Отец хохочет, слезы на глазах выступили, а ему тот же партиец:
«Поздно плакать, надо было задание партии выполнять».
Папа еле выдавил сквозь смех:
«Я не член партии».
Ну тут у них такие лица стали, что он сдерживаться не смог и захохотал в голос. Кто-то опомнился, позвали милиционера, который у дверей дежурил, составили протокол о хулиганском поведении. А мы в это время в Магадане жили и пугать отца было нечем. После этой истории его вскоре в Москву в главк перевели в экспертный отдел.
— И тогда у Нинки появилась новая соседка по парте, так? — предположил Анатолий.
— Да, зимой, в седьмом классе, — подтвердила Таня.
— Ты хочешь заехать в Лавру? — вежливо поинтересовался Лобанов, поглядывая на указатели.
— Нет, я там часто бываю. Интереснее посмотреть Переславль-Залесский, если у тебя есть время, — попросила она.
— Если хочешь. Мы там будем через час и можем остановиться. Но, я думаю, лучше доехать до Ярославля, сделать дела и посмотреть, что нам предложат местные. А на обратном пути заедем, куда скажешь, — подобно большинству водителей Лобанов воспринимал любые остановки в дороге как потерю темпа.
— Короче, песня известная: первым делом — самолеты, ну а девушки… — Таня вздохнула и замолчала.
Позднее осеннее солнце было скрыто свинцовой, гладкой, без единой трещинки броней облаков. Казалось, что они мчатся по огромному туннелю с тусклым освещением и низким широким потолком. Поля, дома, заборы можно было принять за граффити в стиле передвижников, покрывающие бесконечные стены тоннеля. Скорость делала мир за окнами еще менее реальным. Щемящая дорожная тоска вдруг навалилась на Таню.
