Новаку ничего не оставалось, как пожать протянутую руку. Этот русский парень появился неожиданно, смертельным и в то же время спасительным вихрем проносясь по временной стоянке. И вот так же резво он уносится прочь.
– Это твердое решение? – спросил Новак.
– Да. До своих я быстрее поисковиков доберусь. – Он улыбнулся. – А там и до Самары рукой подать. Понимаешь, – доверительно сообщил он начальнику охраны, – есть у меня там один шкурный интерес: хочу повторно сыграть свадьбу. Но жениха придется оставить прежним. Лишь бы пельмени были.
Он кивнул обескураженному вице-премьеру, который так и не проронил ни слова, бросил взгляд на Шееля и отошел на несколько шагов.
Перед глазами умирающая Алина, ее слова, казавшиеся бредом: «Координатор – мозг, голова группы Ларса Шееля. Чешский вице-премьер – его очередная жертва. Только Шеель знает, кто он. Мне кажется, что его вторая кличка – Доктор».
– Ребята, – сказал Сергей, останавливаясь, – есть у меня к вам одна просьба. Вы не могли бы отвернуться от меня? Все трое. Не бойтесь, оружия у меня нет.
Новак пожал плечами и отвернулся. Мирослав Кроужек уже стоял к нему спиной. А командир «Красного спасения» просто повернул голову.
Сергей внимательно вгляделся в каждую спину и громко позвал:
– Доктор!
И только спина одного человека дернулась.
Сергей подошел к нему вплотную:
– Вот хоть убейте меня, этого я никак не пойму.
Шеель громко рассмеялся.
– Бедный Хорст! Он так и не узнал, кто был нашим координатором. Он перебрал всех, вплоть до Алины. – Строго посмотрев на Сергея, террорист спросил: – А ты, Курочкин, откуда знаешь это прозвище?
– Алина сказала. Хорст как-то раз назвал ее так.
Шеель приподнял бровь.
– Мне не понятно, как Хорст узнал об этом. – И повернул голову в сторону. – Ты сам-то никому не говорил, а, Доктор?
Новак стоял бледный, прикрыв глаза руками.
Сергей заглянул ему в лицо:
– Тебе плохо? У тебя вид человека, которому нужен нашатырь.
Тот покачал головой:
– Нет… то есть да, со мной все нормально.
Сергей повернулся к вице-премьеру Мирославу Кроужеку.
– Тебя спрашивают, Координатор, чего молчишь?.. – Курочкин отыскал глазами Новака. – Телохранитель, иди сюда, нюхни разок-другой. От твоего шефа так воняет, что даже мертвого приведет в чувство.
3
Огромная белая стена уперлась в небеса четкой гранью вершины, и словно дорожки пробежали вниз ребра; казалось – ступи на одну из них, и тебя уже не остановить.
Вице-премьер невидяще смотрел вдаль. Все расплылось перед его глазами, Кангбахен вывернулся наизнанку, подставив для падения Мирослава Кроужека острую грань.
Сергей Курочкин обошел вице-премьера и стал перед ним. Заложив руки за спину, покачался взад-вперед.
– У нас обычно спрашивают: «Как ты докатился до такой жизни?»
Кроужек резко отвернулся от скалолаза и сжигал теперь глазами Ларса Шееля:
– Вот гад, а! Вот падаль! Я столько сделал для тебя, а ты… «Наша гора!.. Я завидую!..» Ведь все, как последний кретин, выкладывал: кто в какой палатке спит, как меня охраняют!
– А можно сначала? – спросил Сергей. – Я что-то ничего не пойму.
Ларс Шеель неотрывно смотрел на Кроужека и смеялся ему в лицо. А тот продолжал изрыгать на него проклятья:
– Он, видишь ли, заботится о моем здоровье, надеется, гад, на дальнейшую работу!
Сергей психанул:
– Какую работу?!
Шеель перестал смеяться:
– Работу, которую он время от времени предоставлял нам. Но он забыл, по чьим спинам карабкался к власти, к посту в правительстве, к деньгам. Он только говорил: Ларс, мне мешает тот-то и тот– то – и Ларс со своей командой расчищал ему путь. Сначала конкуренты по бизнесу, а потом, когда впереди забрезжила перспектива власти, – государственные чиновники и строптивые банкиры. Хороший путь, Мирослав, я проложил тебе – от спекулянта с экономическим образованием до депутата, от депутата-миллионера до вице-премьера. Четыре года! От подпольного дельца я провел тебя к власти за четыре года! И никто не знал об этом. Только бригада каких-то бритоголовых мозгляков, которые в начале твоего восхождения якобы имели на тебя все права. «Крыша»! Хотел бы я посмотреть, кем бы ты стал с ними, если бы меня вовремя не оказалось рядом.
Шеель посмотрел на Сергея:
– «Крыша» – твои ровесники, в коже, в спортивных шмотках, кулаки, как помойные ведра, головы – не лучше, на джипах. Ты не поверишь, Курочкин, я приехал на задрипанной «Волге». Мне – под пятьдесят. Я показал им дорогу: прямо и направо, желательно не оглядываться. На джипах, говорю, доедете. Они не поняли. Хорст, Мартин, Дитер – всем за тридцать, у каждого автомат. Мы решили проблему с «крышей» просто – расстреляли бандитов, и все. – Шеель повернул голову к Кроужеку. – Вот тогда, Мирослав, я и взял тебя за руку и вел четыре года.
Сергей нетерпеливо перебил немца:
– Мне это очень хорошо знакомо. У нас, в России, пальба идет не хуже, чем у вас. И посты занимают примерно тем же методом. Но ты объясни мне, дураку, на кой хер Кроужеку понадобилось, чтобы ты его похитил?
– Он этого не хотел.
Сергей закатил глаза:
– Он наводчик? Координатор?
– Да. И очень хороший. Ему не хотелось платить нам из собственного кармана, так он придумал нам работу, за которую мы сами платили ему проценты. Он давал нам наводку, мы брали заложников, нам приносили деньги. С его информацией это раз плюнуть. Расклад вплоть до секунды. И он вне подозрений. И опять же в этом была моя заслуга. К примеру, Мирослав дает наводку на своего друга. Я ему говорю: после случившегося не рвись высказывать свои сожаления первым. Потому что люди не дураки, такой расклад мог дать только близкий, хорошо знакомый человек. Вот он и ходил утешать где-то в середине: узнал, мол, но ты извини, много работы. А подозрения обычно падали на тех, кто приперся соболезновать одним из первых.
Сергей остановил немца жестом руки:
– Ты стратег, Ларс, молодец! Тебя я больше остальных знаю. Но ты все же объясни: вот он – наводчик, зачем он тебя-то за собой в горы потянул и давал на себя наводку? Он что – больной?!
– Он не тянул меня за собой в горы.
– Но наводку он тебе давал?
Шеель согласно кивнул:
– Давал. Где остановились, какая погода, где задержатся на день, в какой палатке у них рация. В общем, все, что мне было необходимо. У нас с ним была связь. Ровно в десять часов вечера. Он связывался со мной, я расспрашивал его, он мне отвечал.
