— Доун, — вырвалось из глубины его души.
— Да, — прошептала она, прильнув к нему и откинув голову.
Ее щеки были чуть порозовевшими. Ее губы были сплошным искушением, которому он был не в силах сопротивляться. Они слились в глубоком, ненасытном поцелуе.
Доун послушно открылась ему, и он жадно проник языком в ее рот, с наслаждением его изучая, разжигая свое и ее желание.
Она страстно отвечала на поцелуй, касаясь его языка кончиком своего и зарывшись пальцами в его волосы. Нежно покусав его нижнюю губу, она медленно провела по ней языком. Алекс возбужденно вздрогнул.
Он обнял ее еще крепче, а она призывно прижалась к нему своим мягким телом. Каждое ее движение, страстное и обещающее наслаждение, напоминало ему о полных любовного жара часах на райском острове Корасон.
Алекс тихо произнес ее имя. Его голос звучал совсем глухо. Он погладил Доун по спине, положил руку на женственные, упругие ягодицы и резко прижал к своим твердым, мускулистым бедрам.
Другой рукой он чуть сильнее наклонил ее голову, чтобы вложить в поцелуй все свое чувство.
Доун нежно гладила шею любимого, скользила ладонями по широким плечам Алекса, легко расстегнув две пуговицы на его рубашке, касалась ладонью горячей груди и медленно перебирала пальцами курчавые волоски.
— О да, — простонал Алекс, не в силах вынести сладкую муку этих прикосновений. Он желал ее все сильнее. — Да, Доун, да…
Он чуть отстранился от нее, чтобы развязать матерчатый поясок ее платья. Еще мгновение, и оно упало под ноги Доун облаком розовой воздушной ткани. Теперь на ней осталось только нежно-розовое белье, чулочки и жемчужное ожерелье.
У Алекса, пожиравшего ее жадным взглядом, перехватило дыхание. Ее прекрасные груди показались ему пышнее, чем он их помнил. Под кружевным бюстье заметно выделялись заострившиеся соски. Он вспомнил, как страстно ласкал их.
— Ты прекрасна, — прошептал он. — Как ты прекрасна.
— Для тебя, — так же тихо ответила она. — Только для тебя.
Он снова обнял ее и приник к губам еще одним глубоким, жарким поцелуем. Потом поднял на руки и понес в спальню.
Алекс осторожно положил Доун на постель, но не торопился лечь рядом. Сгорая от желания, она сжала руки, шепча его имя.
Он наклонился над ней, чтобы снять с нее правую туфлю — левую они потеряли где-то по дороге. Нежно погладив ее ступни, он медленно, очень медленно заскользил ладонями вверх по ее точеным ножкам. Когда руки Алекса достигли ее бедер, он почувствовал, как вся она дрожит от возбуждения.
Их взгляды встретились. Алекс увидел, как она чуть приоткрыла свой чувственный рот, как от глубокого вдоха поднялись ее груди, а под кружевами проступили отвердевшие соски.
Ему с огромной силой захотелось овладеть ею прямо сейчас. Легче всего было бы сорвать одежду, которая еще разделяла их тела, и глубоко войти в нее. Не было сомнений, что Доун была абсолютно к этому готова. Что она возбудилась так же сильно, как и он. Оба были полны неудержимого стремления достигнуть одной и той же упоительной цели — вместе.
И все же Алекс не поддался порыву, который призывал его сейчас же слиться с ней воедино. Все время, пока искал Доун, он был уверен: если судьба снова сведет их вместе, он сразу займется с ней любовью, жадно, неукротимо, бурно. Но сейчас, когда это стало возможным, ему не хотелось торопиться. Эта женщина принадлежала ему безоговорочно, целиком, каждый ее волосок — так же, как он принадлежал ей. И он знал, что они связаны друг с другом узами, выходящими далеко за рамки чисто физических отношений.
Он медленно стянул с нее чулки и бросил их на пол. Затем скинул ботинки и лег рядом.
— Доун, моя сладкая Доун…
— Алекс… О, Алекс…
Она снова прижалась к нему. Его правая ладонь скользила по ее шелковистым волосам, а левой он ласкал ее часто вздымавшуюся грудь под кружевами бюстье, нежно играя пальцами с бутонами ее сосков. Доун издала тихий стон наслаждения, заставив Алекса забыть обо всем.
Он почувствовал, как ее пальцы ловко расстегивают пуговицы его рубашки. Она возбуждающе коснулась его сосков ногтями, и он глухо застонал от почти мучительного блаженства.
Нежно покусывая, Доун касалась его губ, лизнула мочку уха и, наконец, покрыла его шею множеством поцелуев. Даже ее дыхание, теплыми волнами касающееся его кожи, разжигало огонь страсти.
— О… Алекс, — прошептала она. — Я хочу тебя…
— И я хочу тебя, любимая…
Его рука скользнула вниз по ее телу и, забравшись под кружевные трусики, вмиг сорвала их с нее. Доун пронизала сладкая дрожь.
Его пальцы провели по шелковистым волоскам, которые вели к ее самым потаенным секретам.
Когда Алекс в первый раз ласкал ее там, Доун даже всхлипывала от упоения, и он понял, что раньше она даже не осознавала, какое невообразимое удовольствие можно испытывать от близости с мужчиной. И теперь из ее груди тоже вырвался тихий всхлип, когда он осторожно раздвинул ее ноги, чтобы нащупать ту маленькую точку, в которой находился центр наслаждения.
Нежно, но уверенно лаская Доун, он чувствовал, как она тает от блаженства. Его пальцы заставляли ее стонать и извиваться всем телом от нестерпимого удовольствия, наконец, достигнув пика, она вскрикнула, будучи не в силах сдержаться.
Алекс откатился в сторону и вскочил с кровати. Быстрым движением он сорвал с себя рубашку и бросил ее на пол. То же случилось с брюками и трусами. Таким возбужденным он не помнил себя уже давно.
Доун открыла глаза, ее взгляд заскользил по его атлетической фигуре и остановился на явном доказательстве его сильного возбуждения.
Снова вспыхнула молния, озарив комнату неземным серебристым светом. Последовал тяжелый раскат грома.
Будто в режиме замедленной съемки, Доун скинула с себя кружевное бюстье и, оставшись лишь с ожерельем на шее, протянула Алексу руку.
Медленно, словно во сне, Алекс снова опустился рядом на кровать.
Когда они были вместе на Корасон, Доун слегка робела, стеснялась. Поэтому, занимаясь любовью, Алекс обращался с ней предельно бережно и нежно, чтобы стыд или шок от новых ощущений ни в коем случае не испортили Доун впечатления от этих незабываемых дней.
Теперь же в ней не было и следа застенчивости или неуверенности, поэтому особой осторожности больше не требовалось.
Алекс принялся сладострастно ласкать все ее тело: целовал груди, покусывал отвердевшие соски. Спустился к ее животу и кружил языком вокруг пупка. Доун вздрагивала от наслаждения.
Губы Алекса спускались все ниже и ниже, пока не коснулись нежнейшей кожи там, где только что побывали его пальцы.
Доун глухо вскрикнула, вздрогнув всем телом, и погрузила ладони в волосы Алекса, который продолжал ласкать ее языком и губами. Эти нежности заставляли Доун балансировать на грани экстаза, пока она совсем не погрузилась в него. Он слышал, как она всхлипнула в изнеможении, не в силах унять дрожь от захлестнувшего ее блаженства.
