Она опустила глаза и смущенно закусила нижнюю губу, чувствуя, как ее заполняет привычная смесь горячего желания и чувства стыда. И, несмотря на то, что не могло быть сомнений в том, кто тот мужчина из ее снов, она продолжала стыдиться своего собственного поведения.
— Элисса? — Алекс лихорадочно пытался понять, почему она вдруг так переменилась. Она что-то скрывала от него, в этом он был уверен, но что именно? И вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль: — Почему ты назвала дочку Александра Доун?
Вопрос Алекса застал Элиссу врасплох.
— Я… я не знаю, — запинаясь, проговорила она, внезапно понимая, что никогда не задумывалась о значении этих двух имен. — Когда меня увозили в больницу, я еще не определилась с именем, ведь все произошло на два месяца раньше срока… Но потом, когда я в первый раз посмотрела на малышку… я сразу поняла, как назову ее. Александра Доун. Сэнди.
— Это все? — Алекс положил руки Элиссе на плечи и почувствовал, как она вздрогнула. Она тотчас повернула голову в сторону, чтобы не сталкиваться с ним взглядом. Однако он взял ее пальцами за подбородок, нежно повернул ее лицо к себе и внимательно посмотрел в ее глаза: — Что еще? Скажи мне, Элисса.
— Иногда мне снится сон, — призналась она, краснея.
— Снится сон? — непонимающе переспросил он.
— Да, один и тот же сон, — кивнула она. — Я вижу его снова и снова. В нем я… с одним мужчиной… мы занимаемся любовью.
Сердце Алекса забилось быстрее.
— Этот мужчина — я?
Элисса сглотнула.
— Думаю, да. Когда я просыпаюсь, я не помню ни его имени, ни как он выглядит. Я помню… — она облизала губы, — только ощущения.
Алекс закрыл глаза, стараясь убедить себя, что он не видит, как маняще блестят ее губы, после того как она провела по ним влажным языком.
— Но это всегда один и тот же мужчина?
— Да.
— И одни и те же ощущения?
— Да.
Он посмотрел ей прямо в глаза:
— И… когда это началось?
Элисса вздохнула, понимая, что теперь должна рассказать ему обо всем.
— Первый раз это случилось примерно через четыре месяца после того, как родилась Сэнди. Была сильная гроза, ужасно грохотал гром, дождь лил как из ведра, завывал ветер.
— Как во время урагана.
Элисса кивнула, почти физически ощущая, как работает голова Алекса. Она не знала, как он отреагирует, когда в его уме, наконец, сложится вся картина. Но она никак не ожидала, что лицо Алекса вдруг густо покраснеет, а затем станет мертвенно-бледным, как у человека, испытавшего сильный шок.
— Сон снится тебе во время грозы, — тихо сказал он, отпуская ее плечи.
— Верно.
— В тот вечер, когда ты была у меня, тоже была гроза, Элисса.
— Я знаю.
— Так, значит, когда я… боже мой, неужели ты тогда спала? — Голос Алекса дрогнул. — Да, так и было, — ответил он сам на свой собственный мучительный вопрос. — Ты спала с открытыми глазами. И когда ты проснулась и поняла, что мы с тобой… — Полными боли глазами он взглянул на нее. — Ты ведь говорила об этом, верно? Все, что ты сказала мне на следующий день в твоей квартире, было правдой. Что ты не знала, что между нами случилось и почему это произошло. Но я… я… о, Элисса!
— Алекс… — начала она было, протянув к нему руку. Но выражение его лица заставило ее осечься и отдернуть руку. На секунду Элиссе показалось, что ее сердце остановилось.
В воздухе повисла тишина.
— Ты была права, что ушла от меня, — мрачно процедил Алекс. — После того что я сделал.
— Нет, дело было в другом.
— Нет, в этом. — Взгляд Алекса медленно изучал ее лицо, словно старался запомнить его навсегда. — Я думаю, сейчас тебе лучше вернуться на виллу.
— Алекс…
— Пожалуйста, Элисса. — В его голосе звучала мольба. — Иди.
Ей больше ничего не оставалось.
Еще задолго до рассвета у Алекса созрело окончательное решение, над которым он раздумывал всю ночь. Он будет продолжать жить в одиночестве, как большую часть своей жизни. Без пощады и поблажек себе самому.
Возможно, когда-нибудь Элисса простит ему то, что он с ней сделал. Потому что она — добрый и великодушный человек.
Но сам себе он никогда этого не простит.
Он заслужил то наказание, которое сам себе назначил. Все, что ему оставалось, это попытаться хоть как-то смягчить ту боль, которую он причинил Элиссе.
Вскоре после того, как взошло солнце, он постучался к ней в дверь. Он знал, что она не спит, так как свет в ее комнате горел всю ночь, и только что он видел, как ее силуэт скользнул за занавесками.
Она сразу открыла дверь, будто ждала его.
— Алекс! — воскликнула она громким шепотом. — Я так волновалась.
Под ее глазами темнели крути. Несмотря на легкий загар, покрывший ее кожу за проведенные на острове дни, ее лицо было очень бледным.
— Со мной все хорошо, — прошептал он в ответ, чтобы не разбудить дочку, которая, как он только что убедился, мирно спала в комнате напротив. — Можно войти?
— Да, конечно. — Ее голос слегка дрожал, а жесты выдавали, что она нервничает. — Нам нужно поговорить.
— Мы уже достаточно говорили, Элисса.
— Зачем же ты тогда пришел? — спросила она, когда он закрыл за собой дверь. Элисса беспокойно окинула взглядом комнату. Она не могла избавиться от ощущения, что вокруг нее взгромоздились препятствия. Ей хотелось преодолеть их, разрушить, пробить, чтобы прорваться к скрытому за толстой броней сердцу Александра Морана. Этого ей хотелось больше всего на свете.
— Я пришел сказать тебе, что вы с Сэнди вольны возвращаться в Нью-Йорк.
Элисса побледнела еще сильнее.
Что ж, он ошибался и во многих других вещах.
— Что? — с трудом произнесла она.
Он повторил свои слова и добавил:
— Сегодня самолета не будет, но завтра вы уже сможете улететь.
— Но мы же всего неделю здесь. Ты же говорил — две…
— Я много всего говорил и теперь сожалею о многом из сказанного.
Элисса скрестила руки на груди:
— Значит, ты не хочешь, чтобы мы оставались здесь дольше?
— Я вынудил тебя поехать на Корасон, Элисса! — напомнил он, не отвечая на ее вопрос. Его собственные желания не играли сейчас никакой роли. — Ты никогда не вернулась бы сюда, если бы я не угрожал тебе тем, что отниму у тебя Сэнди. Ты, наверное, вряд ли вообще согласилась бы подходить ко мне близко…
— Я тогда как раз собиралась идти назад в твою квартиру, Алекс! — резко прервала Элисса и сделала шаг в его сторону.
