Питер.
– Порция! Это ты? Глазам своим не верю! Вот это класс! – воскликнул он и улыбнулся.
Я смотрела на него, борясь с желанием протянуть руку и ткнуть его пальцем в плечо, чтобы убедиться, что это не призрак и не обман зрения.
– Как ты здесь очутился? – наконец промямлила я, ухватившись рукой за дверной косяк, чтобы не упасть.
Питер сглотнул ком и хрипло произнес:
– Нам нужно объясниться.
У меня глаза полезли на лоб. Он шагнул в комнату, я попятилась. Он остановился и сказал:
– Я не мог поступить иначе.
– Где ты был все это время, Питер? – спросила я, загородив собой проход.
– В Бостоне, – ответил он, пожав плечами.
– В Бостоне. Мне следовало бы догадаться. Как поживают твои родственники?
Питер смущенно повертел головой и пробурчал:
– Спасибо, у них все нормально. Несвойственная ему стеснительность показалась мне подозрительной, и я продолжила допрос:
– А что, у твоих бостонских родственников дома нет телефона?
– Ты права, Порция! – виновато подняв руки, сказал он. – Конечно, мне следовало тебе позвонить.
Слегка успокоившись, я выглянула наружу и увидела припаркованный неподалеку в переулке знакомый серебристый автомобиль.
– Так ты прикатил сюда из Бостона на машине?
– Да, – потупившись, сказал он.
Я нахмурилась, сложила руки на груди и спросила:
– Что тебе нужно, Питер?
– Я хотел вручить тебе одну вещь, – густо покраснев, ответил он.
– И ради этого ты проехал девятьсот миль?
– Вообще-то тысячу, – поправил меня он. – Я могу войти?
– Нет! – отрезала я.
– Порция, вот-вот начнется дождь...
– Это твои трудности, – не сдавалась я.
– О'кей, – обреченно сказал он. – Значит, так тому и быть.
Он тяжело вздохнул и вдруг преклонил одно колено.
– Что ты вытворяешь, Питер! Встань немедленно! – крикнула я. – Что ты делаешь, черт бы тебя побрал!
– То, что должен был сделать еще полгода назад.
– Питер, ты ударился головой? Или съел что-нибудь не то?
– Я люблю тебя, Порция Фаллон! – с пафосом произнес он, приложив одну руку к сердцу, а другую протянув ко мне.
– Опомнись, Питер! Может быть, выпьешь воды?
– Я всегда тебя любил, – бубнил он, выпучив остекленевшие глаза. – И буду любить до конца своих дней!
– Замолчи, Питер! – взвизгнула я. – И сейчас же встань!
– Порция, я прошу вас стать моей женой!
Я захлопнула дверь и в отчаянии уперлась в нее лбом. Это какое-то наваждение! Этого не должно было случиться! Куда подевался прежний Питер, занятый только самим собой, покупавший мне подарки ко дню рождения спустя месяц после этой даты и толком даже не помнивший, сколько мне лет?
Нет, определенно это безумный бред.
Питер продолжал стоять все в той же дурацкой позе, тупо глядя на обручальное кольцо в своей руке, словно бы и сам не понимал, что с ним происходит.
– Питер! Встань! – повторила я.
– Ты мне так и не ответила, – взглянув на меня, сказал он.
Я лишь сердито прищурилась.
Питер тяжело вздохнул и наконец принял нормальное положение. По его скулам забегали желваки, глаза потемнели.
Я отступила в сторону, освобождая для него проход. Он прошел в комнату и сел на диван.
Я швырнула жакет на спинку дивана и, скрестив руки на груди, спросила:
– Как ты меня разыскал?
Питер положил руку на спинку дивана и улыбнулся:
– Вообще-то все получилось очень забавно, мне помогла твоя мама.
– Что? – вскричала я, пронзенная гневом.
– Понимаешь, я постоянно думал о тебе. Ежедневно и ежечасно. Но позвонить тебе не решался...
– Выходит, это устроила Мэгс? А как она тебя нашла? Даже мне не было известно, куда ты подевался.
– Она позвонила моему издателю.
– Я ее убью! – взревела я, сжав кулаки.
– Не надо, Порция! Я так ей благодарен! Ее звонок стал для меня своеобразным сигналом о том, что мне пора действовать решительно.
– Нет, я точно ее прикончу! – повторила я. Питер вдруг встал и, взяв меня за локти, взглянул мне в глаза. Я в испуге отпрянула.
– Порция, я был идиотом! – сказал он, почему-то понизив голос. – Я настолько погрузился в свои проблемы и страхи, вызванные провалом моей книги, что внушил себе, будто я законченный неудачник.
Его дыхание стало учащенным, взгляд – затравленным.
Я высвободила руки, оттолкнула его и воскликнула:
– Наконец-то на тебя снизошло просветление, Питер! Тебе следовало понять это гораздо раньше. Сколько месяцев тебе потребовалось, чтобы наконец-то все осознать? Четыре?
– Ровно двадцать одна неделя, – сказал он, отводя взгляд.
Боже, он, оказывается, даже, сосчитал недели! Нет, это не похоже на просветление, подумала я и язвительно заметила:
– И за это время ты не удосужился ни позвонить мне, ни написать письмо. Оставил только несуразное послание на титульном листе своей книги, теперь я даже не смогу подарить ее библиотеке.
– Ты права, Порция! – с жаром согласился он. – Это ужасно.
– И чего же ты хочешь от меня после всего этого? – спросила я, дрожа от негодования. – Ты трусливо сбежал. Я уехала в Трули. Какого дьявола ты пожаловал сюда?
– Ты должна меня понять! Меня одолела зависть. Я потерпел неудачу на литературном поприще, а ты преуспевала, заканчивала написание докторской диссертации, претендовала на ученое звание профессора... Я завидовал твоему успеху! Твоему уму! И не придумал ничего лучше, чем уехать в Бостон. Мне нужно было все обдумать, чтобы принять окончательное решение...
– Какой же ты тугодум, Питер! – сказала я, подбоченившись. – Тебе было мало времени, которое мы прожили вместе?
– Ах, Порция, ты сыплешь мне соль на сердечную рану! – патетически воскликнул Питер. – Пустья и медленно соображаю, но я все-таки понял, что не могу без тебя жить. Я люблю тебя! – Он снова упал на колени.
– Прекрати этот идиотский спектакль! – с гримасой отвращения вскричала я. – Да как ты вообще посмел заявиться сюда без предупреждения! Да еще с этим дурацким кольцом!
Он зажмурился и прохрипел:
– Да, это так. Я и сам не был уверен, что поступаю правильно. Но твоя мама настояла...
– Моя мама? – крикнула я. – Нет! Только не говори, что это была ее идея! Лучше от этого никому не будет. Значит, это она тебя надоумила устроить такое шоу?
