Кто-то тронул его за плечо. Олег обернулся. Старший лейтенант Владимир Тульчинский. Черная форма, черная пилотка с желтоватой каймой и намокшим «крабом». Старлей с упрямым взглядом и суровыми складками вокруг рта протянул лейтенанту плоскую фляжку: «Глотни». И, разряжая обстановку, с напускным равнодушием заметил:
— "Груз-200-У".
— Что?
— "Учебный", — дешифровал моряк. — В нашем центре это первый несчастный случай. И вообще первый. Бывало, что курсанты руки, ноги ломали, один получил компрессионный перелом позвоночника... — Тульчинский помолчал, также не сводя глаз с вертолета. — Мне рассказывали: один грибник попал в медвежий капкан. Не смог высвободить ногу. Его облепили комары. Когда его нашел охотник, бедняга был похож на освежеванного кролика. Охотник пристрелил его — из жалости. Вот только не знаю, байка это или было на самом деле.
— К чему это? — не понял Олег, возвращая товарищу фляжку.
Старший лейтенант не ответил. А про себя подумал, что байка эта — в тему. Погибших курсантов центра спецподготовки ГРУ «Дельта» он сравнил с бедолагой-грибником. Был и охотник...
Тульчинский снова сделал «сбивку», стряхивая с пилотки влагу и глядя на бескрайние поля дождевых облаков:
— Как и обещали, погода со спрыснениями. Переменчивая, мать их!
К отлету «вертушки» все было готово. Экипаж из трех человек занял места, группа сопровождающих офицеров из центра слушала последние наставления начальника военно-морской базы.
— Почему ты отказался лететь сопровождающим? — спросил Колчин.
— Не спрашивай, — отмахнулся Тульчинский. — Зачем мне это? Всю дорогу смотреть на брезент и угадывать под ним мертвые лица? А потом выгружать, перегружать, подписывать акты... Мне хватило того, что я подбирал их на борт катера. Нет, это не по мне: запор, газы, геморрой в жопе. Как в страшном кино. Сейчас я думаю о другом: что будет с центром. — Старший лейтенант покачал головой. — Придется искать другую работу.
— Тебе не кажется, что все это напоминает сеанс магии?
— Чего?
Олег посмотрел товарищу в глаза.
— Я видел их лица. Такое чувство, что они умерли во сне. Но видели не кошмар, а что-то безоблачное. И вот я спрашиваю себя насчет последующего разоблачения этого «волшебства».
Старлей сморщился:
— Олег, это тебя кошмарит. Не забивай себе голову. Никто не знает, что чувствует человек, умирая от кислородного отравления. Может, они действительно увидели что-то райское, — с легким сарказмом и долей раздражения сказал Тульчинский. — Ты у нас новичок, Олег, а я, извини меня, еще в учебке наработал с аквалангом больше ста часов, общий подводный стаж перевалил за двести. И то до конца не знаю, что может произойти под водой: с самим собой или с аппаратом. Порой чертовщина мерещится. По мне, так лучше совершать прыжки с парашютом, чем погружаться под воду.
Оба офицера отступили, придерживая головные уборы. Лопасти «восьмерки», набирая обороты, погнали на провожающих валы мокрой пыли. Эта яростная взвесь ударяла в тела с частотой и силой отбойного молотка. Когда вертолет поднялся и резко взял в сторону, напор ветра ослабел, и стало непереносимо холодно.
Старший лейтенант зябко поежился:
— Нужно сходить в баню. Пропариться.
Час назад он бросил в раскаленную добела топку противогаз. Тот вспыхнул и моментально съежился. А за стеклами словно блеснули глаза самого Тульчинского.
* * *
Москва,
27 сентября 1997 года, суббота
В этот теплый осенний день Евгений Дудников подогнал машину к подъезду своего дома. Его уже поджидали две женщины. Лет сорока пяти грузноватая дама, одетая по случаю поездки на дачу в обтягивающее трико и футболку, была тещей Евгения. Ее будущая копия также нацепила коротенькую маечку, открывающую пупок, светлые брюки и белоснежные кроссовки. На участке она будет обходить грядки стороной, ежеминутно стряхивать невидимую пыль с одежды, очищать грязь с модной обуви и грызть яблоки. Причем, начал заранее злиться Дудников, очень громко, с каким-то клинико-стоматологическим хрустом. Потом ее начнет дико пучить. Мамаша, как всегда, наставит дочь: мол, чтобы не пучило, яблоки нужно жрать без кожуры.
Короче, бабье лето.
Дудников вышел и открыл багажник машины — шестой модели «Жигулей» бежевого цвета, наследие покойного тестя. Помог уложить корзинки и пакеты. Распахнул перед тещей заднюю дверцу. Под глазом вдруг задергался нервный тик. Теща же подумала, что зять подмигнул ей, И она ответила ему таким же подергиванием красноватого века.
«Господи!...» — ужаснулся Дудников.
Он работал лаборантом в закрытом учреждении «почтовый ящик Я-17», или НИИ-17, относящемся к Главному разведывательному управлению. Как ни странно, режим закрытого учреждения его устраивал, он знал, что за вполне приемлемую зарплату не переработает ни минуты. Пришел в восемь, ушел в пять. Два выходных в неделю.
Сейчас он ждал реакции своей тещи, которая усаживалась в машину. И пока ничего не замечала. Ну давай, жирная морда, осмотрись, сверлил он екатерининский профиль женщины. И она словно проснулась: провела рукой по новеньким велюровым чехлам, глянула под ноги на пушистые коврики...
Потом округлила на зятя глаза: «Как? Откуда? Не может быть!»
А он даже не усмехнулся. Сел на свое место водителя и положил руль на «семерочную» баранку. Ткнул в клавишу «Панасоника», а не задрипанного «Дона». Из мощных колонок японской техники неестественно чисто раздался мистический голос Милен Фармер. Но и это еще не все. Ни жена, ни теща не обратили, конечно же, внимания на новенькую резину «Мишлен». Как и положено, от их взора скрывалась сигнализация «Вайпер». Но она «аукнется», когда он заведет машину на «земельный» участок и достанет пульт...
Однако уже на выезде из города настроение лаборанта выпало в осадок. Жена, сидящая рядом, предъявила претензии. Почему он растратил премию «на всякое говно», когда у нее нет «элементарного джинсового костюма и осеннего пальта». Она так и сказала: осеннего пальта. Выходит, у нее нет и весеннего...
Будет. С легальной премии. А левую он вправе расходовать по своему усмотрению. В заначке еще пятьсот долларов. Но в это прекрасное осеннее утро «зелень» не радовала.
Дудников и раньше «рысачил» на дорогах, а сейчас пер по трассе с небывалой для «шахи» скоростью: за сто сорок. В радиаторе закипал тосол, а в душе водителя — обида. Вчера он целый вечер провел в автосервисе, на него — в кои то веки раз — работала целая бригада. Он ощутил себя гонщиком «Формулы-1». Двое механиков меняли резину, двое высунули из жигулевского болида свои зады, укладывая коврики и ставя на место кресла, обтянутые велюром. Еще один механик держал наготове баранку, чтобы вручить ее пилоту команды «НИИ-17», когда тот займет свое место.
Он готовил сюрприз...
