– Но с учетом того, о чем я вам только что сказал, мы готовы
доплатить вам не больше шести тысяч, – строго произнес Минаев, с
удовлетворением отметив, что свою роль жена сыграла блестяще. – Нам
придется поменять всю плитку в ванной и на кухне, мы с женой не переносим
розовый цвет. Ну и еще кое-что.
– Конечно, – сказала Ира еще тише. – Если вы
согласны поменяться со мной, пусть будет шесть тысяч. Когда Анютка уходит
гулять, у меня сердце переворачивается. И не пустить ее я не могу, ведь она
хочет общаться с подружками, и сама не всегда могу идти вместе с ней. Я с ума
схожу, понимаете? Пусть будет шесть тысяч долларов, только бы переехать в вашу
квартиру.
На какую-то долю секунды Минаеву стало даже жалко ее.
Ремонт, по его приблизительным оценкам, стоил тех денег, которые Ира за него
заплатила, безусловно стоил. Они собираются надуть эту милую женщину на
четырнадцать тысяч долларов. Разумеется, никакую плитку они менять не станут, и
эта очень симпатичная. И вообще ни копейки не вложат в переделку. Все, что
нужно, Антон Андреевич сможет переделать своими руками, навык есть. Ничего,
свою выгоду тоже блюсти надо. Этот обмен кому нужен? Ей. Вот пусть она и платит
за это.
Они договорились в ближайшее время оформить все необходимые
документы и распрощались.
* * *
Настя никогда не любила партизанщины в работе. У нее не было
склонности к самостоятельно проводимым авантюрам, и она всегда помнила, что
начальники на то и существуют, чтобы с ними советоваться и спрашивать у них
разрешения. Особенно если начальником является такой человек, как Виктор
Алексеевич Гордеев. Несколько раз она пробовала действовать на свой страх и
риск, и ни разу из этого ничего хорошего не вышло. Поэтому проведя ночь с
воскресенья на понедельник с мыслями о Павле Сауляке, она сразу же отправилась
к Гордееву делиться своими сомнениями.
– Нам известна фамилия, которая записана в его новых
документах, и мы можем, конечно, объявить его в розыск, но…
– Тебя что-то смущает? – спросил Гордеев.
– Я не уверена. Не уверена в том, что палач – это Сауляк. Я
бы хотела его найти и поговорить с ним.
– Интересно, о чем? – вскинул брови полковник. –
Будешь спрашивать его, не он ли убил четырех человек? Так он тебе скажет, что
он никого не убивал. И что дальше?
– Ну, о чем поговорить с Павлом, я бы нашла. Например, о его
возлюбленной Маргарите Дугенец. Я бы придумала, как убедиться в моих
подозрениях. Поймите, Виктор Алексеевич, если Сауляк – палач и если мне удастся
вызвать его в Москву раньше, чем он довершит задуманное, то мы по крайней мере его
остановим. На его счету четыре жертвы, по моим прикидкам, впереди еще три.
– И ты даже представляешь себе, где именно?
– Представляю. Если, конечно, не ошибаюсь в главном. Но у
нас не хватит сил перекрыть три огромные области России. Тем более, я уверена,
убийца не находится больше суток там, где совершает преступление. Он сидит
где-то в стороне, потом приезжает в нужный город, быстро отыскивает свою
жертву, убивает ее и немедленно возвращается обратно, на базу. Если мы
перекроем эти три области, то не окажемся ли в ситуации, когда будем искать
черную кошку в темной комнате? Тем более что кошки в этой комнате нет.
– И что ты предлагаешь?
– Можно начать с фотографий. Фотографии Сауляка есть,
поскольку он прошел через нашу систему. Надо попробовать установить, не видел
ли кто-нибудь его вместе с убитыми. В центральной картотеке есть его пальцы,
его дактилоскопировали при аресте два года назад. Надо примерить его отпечатки
к следам, имеющимся на месте преступлений. И самое главное – надо понять,
откуда он знает этих потерпевших. Откуда он мог знать, что это именно они
совершили те дикие убийства. Если мы поймем это, мы узнаем, кто еще может быть
осведомлен об этом. Мы узнаем, кто в принципе может обладать этой информацией,
и вытрясем из него имена будущих трех жертв. Дальше все понятно. Но на это
нужно время, Виктор Алексеевич. Нужна отсрочка. Поэтому я хочу придумать что-то
такое, что временно остановит Павла и заставит его приехать в Москву. А когда
мы будем готовы защитить тех, кого он вознамерился убить, мы его отпустим.
Пусть едет их убивать. Мы возьмем его с поличным, и никуда он не денется.
– Неглупо, – кивнул Гордеев. – Очень даже неглупо.
Мне нравится. Но тут есть масса всяких «но». А вдруг палач – не он?
– Вдруг, – согласилась Настя. – Очень может быть,
что и не он. Но схема все равно должна оставаться той же. Любыми способами
временно остановить палача, пока мы не нащупаем его потенциальные жертвы. Кто
придет их убивать, того и возьмем. Просто если это Сауляк, то мне понятно, как
его вытащить в Москву, а если это кто-то другой – то придется еще голову
поломать.
– И все-таки, почему ты не хочешь объявить его в розыск?
– Потому что не уверена, что он получил информацию о своих
жертвах не от работника милиции. Если за Павлом стоит какой-то милиционер,
снабжающий его сведениями о неразоблаченных убийцах, то наше объявление в
розыск яйца выеденного стоить не будет. Этот милиционер предупредит Павла и
поможет ему скрыться. А ведь у нас с вами на самом деле нет ничего, что можно
было бы предъявить Сауляку сейчас. Ни вещдоков, ни свидетельских показаний. Ну
объявим мы его в розыск, ну найдут его и под конвоем привезут в Москву. И что
дальше? Обвинить его не в чем, у меня в голове только пустые домыслы и ничем не
подкрепленные подозрения. А если у него есть сообщник, то для того, чтобы
отвести от Павла подозрения, он обязательно сам совершит очередное убийство как
раз тогда, когда Сауляк будет в Москве давать показания. Вот вам и весь
расклад.
– Не знаю, деточка, – с сомнением произнес
Гордеев. – Мне в принципе нравится все, что ты говоришь. В этом есть
рациональное зерно. Но меня смущает одно обстоятельство. Очень смущает.
– Какое?
– А ты сама не догадываешься?
– Догадываюсь. Виктор Алексеевич, нам приходится выбирать,
чем жертвовать. Вы хотите сказать, что, пока я буду вытаскивать Сауляка в
Москву, он еще кого-нибудь убьет? Иными словами, реализация моей затеи может
привести к еще одной жертве? Но ведь то же самое может случиться, если мы
объявим его в розыск. Как знать, может быть, он именно сейчас уже душит свою
очередную жертву. Но если мы объявим его в розыск, привезем в Москву, не сможем
ничего доказать и вынуждены будем отпустить с миром, то всех, кого он не убил
сейчас, он все равно убьет, только чуть позже. Если мы сделаем так, как я
предлагаю, то после отъезда из Москвы он уже никого больше не убьет. Следующая
жертва, пятая, все равно неизбежна, выманиваем мы его или ищем. Он скорее всего
нас опередит. Но зато шестую и седьмую мы спасем.
– Хорошо, уговорила. Через два часа жду план. Теперь другое.
Что по убийствам Юрцева, Лученкова и прочих?
Настя молчала, уткнувшись взглядом в полированную
поверхность длинного стола для совещаний. Она ничего не успевала, разрываясь
между работой в бригаде у Коновалова и десятком других преступлений, от работы
по которым ее никто не освобождал.
