– Это все?
– Нет, Павел Дмитриевич. Это не все. Я хочу знать, почему и
как Минаев вызвал вас в Москву? Как он вас нашел? Где вы были в этот момент?
Чем он объяснил столь срочный вызов?
– Я не успел с ним переговорить. Если бы ваши люди не
привезли меня сюда, сейчас я был бы уже у Минаева. Я как раз собирался ехать к
нему.
– Павел Дмитриевич, я уже сказала вам: вы в этой очереди
последний. Минаев собирался убить вас. И до сих пор собирается. Он и в голове
не держал что-то вам объяснять. Он вызвал вас в Москву и велел Ларкину найти
человека, который вас убьет, когда вы будете выходить из квартиры. Ровно в
полдень. Неужели вы до сих пор этого не поняли? Вы больше не нужны ему. Он
обезопасил себя, он нашел всю вашу группу, присмотрелся к людям, избавился от
самых слабых, оставив в живых самого сильного. Я могу доказать, что Асатурян и
Ревенко ездили в Петербург и работали с Мхитаровым, после чего тот застрелился.
Ваш Ларкин работал с Юрцевым, подсунул ему быстродействующий яд под видом
безобидного транквилизатора. У Ревенко тоже были такие таблетки, мы их нашли в
его квартире. Кстати, историю происхождения препарата я бы тоже хотела услышать
от вас. Тот же Ларкин устроил смерть Малькова и Лученкова. Я очень надеюсь, что
вы расскажете мне, что произошло с Семеновым и Изотовым. Кто с ними работал?
Ваша невеста Маргарита? Или кто-то другой?
Он принял решение. Ему больше ничего не нужно в этой жизни.
Свое дело он до конца не довел, но это было единственным, о чем он пожалел в
этот момент. Все остальное уже не имело ни значения, ни смысла. Эта женщина со
светлыми глазами и бледным лицом, сидящая перед ним в тесном неуютном кабинете,
эта женщина, встретившая его у ворот колонии и доставившая в Москву, слишком
много знает. Павел хотел сейчас только одного: чтобы ему дали вернуться домой.
Или хотя бы выпустили отсюда.
– Вы хотите сказать, что Риту убил Антон Андреевич
Минаев? – глухо спросил он. – Я не могу в это поверить.
– Перестаньте, Павел. Вы уже давно поверили тому, что я
говорю. Не пытайтесь засунуть голову в песок, как страус. Но мы можем
договориться.
– Договориться? С вами? О чем?
– Обо всем. Вы дадите показания, которые позволят нам
разговаривать с Минаевым. Вы расскажете мне все подробно и правдиво.
– А что взамен?
– Я дам вам возможность не отвечать за убийства, которые
совершили лично вы.
– Я вас не понимаю, – холодно сказал он. – Вы же
только что мне с таким упоением рассказывали, что ни я, ни мои люди никаких
убийств своими руками не совершали. Вы противоречите сами себе.
– Паша…
Она выпрямилась на стуле и посмотрела на него с жалостью и
сочувствием. От этого взгляда ему стало не по себе.
– Паша, зачем ты это делаешь? – спросила она тихо и
печально. – Ведь ты же знаешь, что эти несчастные ни в чем не виноваты. С
ними работал Ларкин, да? Самый сильный из вашей группы и самый безжалостный. На
нем больше всего крови, поэтому его одного и выбрал Минаев. Ларкина проще
других держать в узде. Я бы поняла, если бы ты убил именно его. Но зачем ты
убиваешь тех, кто, в сущности, ни в чем не виноват?
И в этот момент Сауляк понял, что она будто прочитала его
мысли. Она услышала. И готова его отпустить, если он все расскажет. Может быть,
так и вправду будет лучше…
– Так я могу считать, что мы договорились? – произнес
он сквозь зубы.
– Да.
– Вы мне обещаете?
– Да.
– Если я все расскажу, вы дадите мне уйти отсюда?
– Да. Я надеюсь, мы правильно поняли друг друга.
– И я надеюсь. Что вы хотите услышать в первую очередь?
– Ответ на вопрос: почему вы это делаете?
Почему он это делает? Разве объяснишь в двух словах… Он
работал на Булатникова много лет, но никогда ему не доводилось видеть горе тех,
чьих близких убивали по его заданиям. Он был роботом, автоматом, бездушной
машиной. Он привычно подчинялся приказу и радовался, что не надо принимать
самостоятельных решений. И вдруг в Уральске, где он оказался по воле случая, он
включил телевизор и увидел глаза матерей и отцов, у которых по воле Булатникова
отняли детей. В этих глазах горело такое неутолимое горе, такое жгучее
страдание, что решение пришло в одно мгновение. Он должен убить всех тех, чья
смерть утолит эту ненасытную жажду. И совершенно неважно, что убийцы на самом
деле не виноваты. Не имеет никакого значения, что виноваты в этом те, кто
заказывал эти серии бесчеловечных преступлений, и те, кто их организовывал –
Булатников, Ларкин и он сам, Павел Сауляк. Значение имеет только одно:
родители, в чьих глазах он видел невыразимую, нечеловеческую боль, должны
узнать, что убийца их детей наказан. Может быть, тогда им станет хоть немного
легче. Он ведь знал от Ларкина, с кем конкретно тот работал в каждом случае.
Павел всегда контролировал работу своей группы. Он ездил вместе с Ларкиным и
смотрел на тех, кого тот выбирал в качестве своего орудия.
Именно поэтому он делал все для того, чтобы причастность его
собственных жертв к тем давним убийствам не осталась за кадром. И его расчет
оправдался. Все получалось, как он и планировал. Только на душе легче почему-то
не становилось. Уже после первого убийства он понял, что делает не то. Но своих
решений он никогда не менял. А это решение, пусть и неправильное, пусть
жестокое и никчемное, выполняло роль приказа, подчиняясь которому, можно
выстраивать свое существование. Раз нет человека, который руководит жизнью
Павла, пусть его заменит цель, которой Сауляк будет служить. И оставалось
совсем немного…
* * *
Домой Настя пришла измученная. Сегодняшняя встреча с Павлом
далась ей так тяжело, что теперь, когда все осталось позади, ей хотелось
плакать. Она отказалась от ужина, заботливо приготовленного мужем, и сразу
нырнула в постель, укрывшись одеялом до самого подбородка и отвернувшись к
стене. Алексей не стал приставать к ней с разговорами, тихо сидел на кухне,
раскладывая пасьянс, и только один раз зашел в комнату и предложил ей выпить
горячего чаю. Она буркнула в ответ что-то невразумительное, даже не
повернувшись к нему.
Ближе к полуночи раздался телефонный звонок. Леша снял
трубку, потом заглянул в комнату.
– Ася, Гордеев. Подойдешь, или сказать, что ты уже спишь?
Она молча вылезла из-под одеяла и босиком прошлепала на
кухню.
– Деточка, похоже, мы с тобой просчитались, –
послышался голос Виктора Алексеевича.
Просчитались. Значит, Павел выполнил задуманное. Они
правильно поняли друг друга.
– Сауляк покончил с собой. Отравился точно такими же
таблетками, какие нашли у Юрцева и Ревенко. Не надо было нам отпускать его
домой.
– Но мы же так и планировали, – вяло ответила
Настя. – Вызвать его в Москву и задерживать здесь под благовидным
предлогом, пока не станет ясно, кто его следующие жертвы. Предлог благодаря
Минаеву нашелся, и все могло бы получиться.
