– Хорошо. Пойдемте.
Музыканты заиграли новую песню, перед эстрадой уже толпилось
довольно много народу, и танцевать можно было только тесно прижимаясь друг к
другу. Настя закинула руки на плечи Павлу, тогда как он довольно грубо положил
ладони на ее ягодицы, обтянутые короткой юбкой.
– Э, полегче, – тихонько попросила она. – Это уже
слишком серьезно.
– А я не шучу. Вы сами этого хотели.
– Я хотела вовсе не этого, вы прекрасно это понимаете.
Должны понимать.
– Посмотри на меня, – потребовал он, и Настя с каким-то
неприятным чувством отметила, что он наконец обратился к ней на «ты».
Она подняла голову и наткнулась глазами на его взгляд.
– Ты хотела этого, – тихо и медленно говорил Павел,
крепче и крепче сжимая ее ягодицы. – Ведь ты же хотела именно этого, не
так ли? Ты хотела этого с того самого момента, когда целовалась со своим поклонником
днем в этом ресторане. Ты целовалась с ним, а хотела, чтобы на его месте был я.
Ты и сейчас этого хочешь. Ну, признайся же, признайся, и тебе сразу станет
легче. Скажи, что ты хочешь меня.
Она впала в оцепенение, подобное тому, которое охватило ее
за обедом. Руки вмиг стали горячими и какими-то слабыми, ей казалось, что она
даже шариковую ручку в пальцах не удержит. Слова уже бились в горле, рвались на
язык, и она была уверена, что произнесет сейчас: «Да, я хочу тебя», и ей сразу
станет легче, и все будет хорошо, ну просто отлично. Его тихий монотонный голос
завораживал, увлекал ее в какую-то темную страшную пучину безволия, его
холодные пальцы уже сжимали ее бедра под юбкой…
Она сделала последнее усилие, вырвалась из его рук и
залепила ему пощечину. Никто не обратил на них внимания, музыка звучала
оглушающе громко, пары были заняты самими собой. Павел легко перехватил ее руку
и сжал кисть с такой силой, что у нее выступили слезы. Он сделал еще одно
легкое, почти незаметное движение, нажав на болевую точку, и Настя опустилась
на колени, не удержав равновесия. Теперь уже внимание к ним было привлечено,
танцующие расступились, в дверях показались головы вышибал, готовых по первому
знаку кинуться наводить порядок. Павел подал ей руку и помог встать. Они дошли
до своего столика, провожаемые удивленными взглядами, и молча уселись. Краем
глаза Настя заметила Короткова. Она подняла руку, подзывая официантку.
– Позови Германа, – бросила она, не глядя на девушку.
Через несколько минут к ним подбежал услужливый метрдотель.
Настя открыла сумочку и вынула из нее три купюры по пятьдесят тысяч.
– Пошлите кого-нибудь, пусть купят цветы. Розовые гвоздики
для меня и желтые – вон на тот столик, где мой поклонник сидит. И побыстрее.
Герман схватил деньги и умчался.
– Я вас не понимаю, – произнес Сауляк.
«Ну вот, наконец-то, – с облегчением подумала
Настя. – Наконец-то ты заговорил со мной первым, а не просто отвечаешь на
мои назойливые вопросы. Наконец-то ты чего-то не понимаешь. Дело сдвинулось, но
видит Бог, это стоило мне… И синяк теперь на руке будет».
– Чего вы не понимаете? – устало спросила она,
машинально поглаживая болезненно ноющее место на запястье.
– Зачем вы покупаете цветы, которые вам не нравятся?
– Затем, что я никогда не покупаю цветы, которые мне
нравятся. Цветы, которые мне нравятся, мне дарят люди, которые хотят сделать
мне что-нибудь приятное.
– Это не ответ.
– Другого не будет.
– А желтые гвоздики вам нравятся?
– Нет. Я вообще гвоздики не люблю, никакие.
– Значит, они нравятся вашему Ромео?
– Откуда я знаю, что ему нравится, – она равнодушно
передернула плечами.
– Тогда зачем…
– Не знаю, – оборвала она Павла. – Низачем. Я же
не спрашиваю, зачем вы это сделали там, возле эстрады. Сделали, потому что
захотели или посчитали нужным сделать, вот и весь ответ. И я не считаю себя
вправе требовать от вас отчета, почему это вы решили поступить так или иначе.
Решили – значит, решили. Как решили – так и поступили.
– Вы весьма демократичная особа, должен вам заметить.
– Увы, нет. Я анархистка, сторонница абсолютной свободы.
Главным образом я имею в виду свободу принятия решения. Поэтому не пристаю к
вам с вопросами и не собираюсь отчитываться перед вами по поводу цветов. Если
вы наелись, мы можем возвращаться в номер.
– А как же цветы? Их ведь еще не принесли.
– Принесут в номер.
Настя расплатилась по счету, и они снова поднялись на третий
этаж. За стодолларовую бумажку Елизавета Максимовна записала в журнал, что в
полулюксе живут двое, и новая дежурная, сидящая на посту на третьем этаже,
ничего у Насти не спросила, только проводила ее недоброжелательным взглядом.
– Вы будете спать в спальне, – сказала она Павлу не
терпящим возражений тоном.
Он ничего не ответил, только молча кивнул. Настя быстро
прошла в спальню, взяла свою одежду и скрылась в ванной, чтобы переодеться. Она
с остервенением намыливала лицо, смывая слишком яркую косметику, потом встала
под душ. После горячего душа она снова влезла в свои любимые джинсы, натянула
майку и свитер и почувствовала себя гораздо лучше.
Войдя в комнату, она сразу увидела огромный букет,
валяющийся на журнальном столике. Павел сидел в кресле, и Настя ничуть не
удивилась, что он снова сидит с закрытыми глазами, скрестив руки на груди и
закинув ногу на ногу. Похоже, это была его любимая поза, и только так он
чувствовал себя комфортно и удобно.
– Давайте ложиться спать, – сказала она. – Вы,
наверное, устали.
– Нет.
– А я устала. И хочу лечь.
Сауляк поднялся и не говоря ни слова вышел в спальню. Настя
пошла следом за ним, сняла постельное белье с одной из кроватей и, вернувшись в
гостиную, постелила себе на диване. Погасив свет, она сняла обувь и свитер и
нырнула под одеяло, оставшись в джинсах и майке. Мало ли как жизнь повернется,
вдруг придется вскакивать и нестись куда-нибудь сломя голову.
Она знала, что вряд ли сможет заснуть, когда совсем рядом, в
нескольких метрах от нее, находится человек, источающий непонятную, но весьма
ощутимую опасность. Но хотя бы просто полежать, спокойно полежать и подумать.
Она знала, что должна последовательно перебрать в памяти все, что произошло за
сегодняшний день, шаг за шагом, слово за словом, чтобы составить хоть
какое-нибудь представление о том, что такое Павел Сауляк.
В спальне было тихо, похоже, Павел даже не вертелся с боку
на бок. Внезапно она улышала, как скрипнула кровать, потом раздались едва
слышные шаги и открылась дверь, ведущая из спальни в гостиную.
– В чем дело? – спросила Настя вполголоса.
– Хочу задать вам один вопрос. Можно?
