– Ну, это уже сложнее, – рассмеялась Настя. –
Поскольку вы по образованию технарь, то вопрос с математикой решился просто. А
как вы намерены проверять мое актерское мастерство?
– Я подумаю. Если вы наелись, может быть, пойдем?
Понятно. Здесь нет того, кого он ищет. Сейчас он поведет ее
еще куда-нибудь.
– Куда? – невинно спросила она. – На улице
тридцать градусов мороза. Вы что же думаете, я силой своего актерского таланта
могу заставить себя умирать от жары в такой холод? Мне даже система
Станиславского не поможет.
– Пойдем еще куда-нибудь. Мне здесь надоело. Найдем другое
заведение.
Они поднялись, застегнули куртки и стали пробираться к
выходу. Двое из «Волги» тоже засобирались. У них оставалось еще по полкружки
пива, и Настя краем глаза видела, как они допивали янтарную жидкость огромными
торопливыми глотками. А что, не пропадать же добру, коль уплачено.
После жаркой душной пивнухи стоящий на улице мороз показался
Насте приятной свежей прохладой. Они прошли буквально несколько метров, она
даже не успела начать мерзнуть в полное удовольствие, когда Павел шагнул в
сторону и толкнул дверь еще одного заведения. Это тоже оказался бар, но уже не
пивной. Здесь обстановка была куда более цивилизованная, и потише, и почище, и
даже было где куртку повесить. Народу, правда, тоже было немало, но им удалось
найти свободный столик.
– Зачем мы сюда пришли? – с недоумением спросила Настя,
когда они уселись. – Вы же не пьете ни кофе, ни спиртное. А здесь, кроме
алкоголя и кофе, ничего нет.
– Можно взять сок. А вы кофе любите, вот и пейте на
здоровье. И кампари здесь есть.
– Вы что, решили сделать мне приятное?
– Не хочу пользоваться вашими бескорыстными одолжениями. Вы
честно рассказали мне про то, как отличить правду от лжи, и я должен с вами
расплатиться, если уж не деньгами, то хотя бы тем, что буду потакать вашим
желаниям.
– Пашенька, вы – прелесть, – расхохоталась Настя.
На его лице впервые за два дня мелькнуло какое-то слабое
подобие улыбки.
– Я оценил ваши самоотверженные усилия по моему спасению и
раскаялся. Не хочу, чтобы вы считали меня неблагодарным. Я действительно
признателен вам за то, что вы приехали меня встретить, хотя, может быть, это не
очень заметно. Что вам принести?
– Кофе, пирожное и мартини. Если мартини нет, тогда кампари.
Она протянула ему несколько купюр.
– И не забывайте о себе. Я понимаю, вас коробит от того, что
я каждый раз даю вам деньги, но вам придется с этим смириться. Просто помните,
что это не мои деньги, а моего нанимателя. И платит он их не мне за красивые
глаза, а фактически вам. Вы ему нужны, и он готов на это потратить
неограниченные суммы. Так что вы имеете на эти деньги такие же права, как и я.
Он слегка кивнул и отошел. Настя не спускала с него глаз.
Так и есть, он снова начал оглядываться, при этом смотрел не столько на вход,
сколько на дверь служебного входа. Совершенно точно, он кого-то ищет. Кого-то,
кто, по его представлениям, должен работать в районе этой улицы в недорогом
заведении. Бармен? Мойщик посуды? Кулинар? Швейцар? Официант? Грузчик? Или кто-то
из хозяев? Любопытно, много ли на этом проспекте подобных заведений. Так и
придется ходить из одного в другое? Черт знает что. Ничего не попишешь, надо
делать вид, что она верит в его благородные порывы. Нельзя быть слишком умной и
не в меру наблюдательной. То, что она ему демонстрирует, пока вполне
укладывается в особенности мышления человека с математическим образованием. Вот
в этих рамках и надо держаться.
Павел вернулся, и Настя сразу поняла: что-то случилось. Лоб
его снова был в испарине, губы сжаты в узкую полоску, глаза полузакрыты. Нашел,
что ли?
Ей он принес чашку кофе, эклер и стакан с мартини, себе –
бутылку пепси-колы. Принимая у него из рук чашку, она случайно коснулась его
пальцев. Они были ледяными.
– Пашенька, мне начинает нравиться ситуация, когда вы
демонстрируете мне свою благодарность, – произнесла она как ни в чем не
бывало. – Что еще я должна сделать, чтобы вы продолжали оставаться таким
же милым?
Он не ответил. Теперь Сауляк снова сидел, скрестив руки на
груди и закрыв глаза. Лицо опять стало сероватым и болезненным, как недавно в
гостинице.
– Павел Дмитриевич, вы меня слышите? Вам нехорошо?
Он медленно поднял веки и отрицательно покачал головой.
– Я в порядке.
– Вид у вас совсем больной. Что с вами?
– Я же сказал, я в порядке.
Опять-снова-сначала! Только что был вполне нормальным
собеседником, даже шутить начал, еще немного – и улыбаться бы стал. И вдруг
такая перемена. Руки его сжались в кулаки с такой силой, что костяшки побелели
и, казалось, вот-вот должны были прорвать тонкую кожу.
– Ну как хотите, – пожала плечами Настя, надкусывая
эклер. – Будете продолжать строить из себя принца в изгнании?
Сауляк маленькими глоточками отпивал из стакана пепси-колу,
уставившись невидящими глазами куда-то в угол зала. Настя обернулась, но ничего
интересного не увидела. Она поймала себя на мысли, что даже забыла
поинтересоваться преследователями. Два дня показали, что Сауляк был прав:
тактику она избрала правильную. Кардинальных мер к ним применять не будут, по
крайней мере пока. Но что их ждет в Москве – неизвестно. Поэтому расслабляться
нельзя, нужно играть в затеянную ею игру до победного конца, до того момента,
пока она не сдаст Павла с рук на руки генералу Минаеву.
– Вы правы, – внезапно он поставил стакан на стол и
поднялся. – Мне действительно нехорошо. Мне нужно выйти.
– На воздух?
– В туалет. Вы можете быть спокойны, я никуда не сбегу. Если
меня не будет слишком долго – не волнуйтесь, это со мной бывает.
– Я не могу отпустить вас одного.
– Я же сказал – я никуда не денусь.
– А ваши доброжелатели? Или вы о них забыли?
– Возьмите их на себя. Вы же считаете себя великой актрисой.
Настя видела, что ему действительно плохо. И понимала, что,
как только они расстанутся, он может стать очень уязвимым. Что же делать?
Конечно, можно встать возле входа в туалет, но, если эти парни захотят туда
войти, она не сможет их остановить.
– Идите, – кивнула она, вставая.
Они вместе дошли до выхода из зала. Павел вышел в холл и
пошел по направлению к туалету, а Настя повернулась и подошла к столику, за
которым сидели двое из серой «Волги».
– Ребята, дайте выиграть тысячу долларов, – заявила
она, плюхнувшись на свободный стул и без разрешения вытаскивая сигарету из
лежащей на столе пачки.
– Простите? – вздернул брови мужчина постарше, который
вчера возле колонии сидел в машине на пассажирском месте.