Минаев с трудом сдержал вздох облегчения. Ну наконец-то! Он
уже начал опасаться, что не сможет найти с этим человеком общего языка.
– Разумеется, Павел Дмитриевич. Мы договорились. И я очень
рад этому обстоятельству. В конце концов, я готов признать, что был не прав,
когда пытался заставить вас разделить мои убеждения. Мое отношение к
Булатникову и его гибели – это действительно мое личное дело, и никто не обязан
меня в нем поддерживать. Что ж, предлагаю отдохнуть хотя бы несколько часов,
ночь уже на исходе. А завтра начнем, если не возражаете.
Павел молча встал, и по его замкнутому холодному лицу Антон
Андреевич понял, что Сауляк не собирается ему отвечать. Для него разговор был
окончен.
* * *
Для генерала Минаева было очевидным, что гибель Владимира
Васильевича Булатникова – дело рук тех деятелей, в интересах которых он
осуществил свою самую грязную и кровавую комбинацию. Минаев знал этих людей
поименно, он потратил почти два года на то, чтобы составить их полный список. И
теперь, когда имя и фотография одного из них замелькали на экранах телевидения
и на страницах газет, Антону Андреевичу стало понятно, что сколоченному этой
группировкой криминальному капиталу стало тесно. Они хотят размаха, им масштаб
подавай. А для этого нужен «свой» президент, который обеспечит прохождение
нужных указов, подписание нужных бумаг и принятие нужных решений «своими» же
министрами. Конечно, кроме президента, есть еще Дума, но туда они уже
постарались напихать «карманных» депутатов, которые костьми лягут, но не
допустят принятия неудобных этому капиталу законов. Удачно вышло для этих
деятелей, что выборы в Думу и президентские выборы попали на одно полугодие,
так им легче реализовывать свой план.
Павел попросил у Минаева три дня на то, чтобы
восстановиться.
– Мне нужно купировать обострение холецистита, –
объяснил Сауляк, – иначе меня может прихватить приступ в самый
неподходящий момент. Кроме того, мне нужно выспаться и немного набраться сил.
Антон Андреевич был готов на все, он с радостью выполнял все
условия Павла, только бы тот не сорвался с крючка. Но Павел, похоже, не был
склонен к колебаниям после того, как принимал решение.
Через три дня Сауляк сказал:
– Я готов начать работать.
Он выглядел намного лучше, чем тогда, три дня назад, когда
впервые оказался на даче Минаева. Цвет лица стал здоровым, правда, слегка
бледноватым, но тем не менее телесно-розовым, а не грязно-серым. Он уже не
сидел часами в кресле, закрыв глаза и скрестив на груди руки, а расхаживал по
дому, гулял по участку, делал гимнастику. Однажды Минаев случайно увидел Павла,
когда тот занимался физическими упражнениями, спрятавшись за домом, и
поразился, что тот смог отжаться всего пять раз, зато прыгал через скакалку
минут двадцать без перерыва и с такой скоростью, что резинового шнура было
просто не видно, как ни напрягал глаза Антон Андреевич. Потом он сообразил, что
Павел при каждом прыжке прокручивает скакалку дважды, но для того, чтобы
проделывать это на протяжении двадцати минут, нужно обладать огромной способностью
к концентрации и сильными тренированными кистями рук.
За эти три дня генерал нашел Павлу новую квартиру и раздобыл
документы на имя Александра Владимировича Кустова, а также загранпаспорт, в соответствии
с которым Кустов только что вернулся в Москву из Бельгии, где прожил два года в
браке с очаровательной бельгийкой, но в конце концов несходство характеров
пересилило стремление к достатку и комфорту, и Александр Владимирович, мирно
расставшись с супругой, возвратился на родину. Двухлетним отсутствием вполне
объяснялась некоторая, мягко говоря, неинформированность господина Кустова о
том, например, сколько стоит жетон в метро и где теперь продаются талоны для
проезда в наземном городском транспорте. Ну и вполне естественно, что после
двухлетнего пребывания за границей у человека нет собственного бизнеса и даже
места в государственной организации. Правда, деньги у него пока есть, так что
какое-то время господин Кустов может себе позволить не работать.
В списке, который заготовил для Сауляка генерал Минаев, было
семь фамилий, и имя нынешнего кандидата в президенты стояло в нем первым
номером, зато фамилии Чинцова там не было вовсе. Антон Андреевич отбирал только
тех, кто был непосредственно завязан на организацию транспортировки оружия и
наркотиков, кто лично участвовал в принятии решений, разработке конкретных
операций и дележе прибылей. Чинцов в те времена был не более чем мелким
прихвостнем, шестеркой на побегушках, которого использовали исключительно по
прямому назначению – сплести интригу и реализовать ее. Тогда, три-четыре года
назад, с Булатниковым контактировали двое главарей этой шайки, а место Чинцова
было в их иерархии, как сказали бы в зоне, «возле параши». Зато теперь, и Антон
Андреевич это знал, Чинцов прорвался в команду кандидата в президенты и стал
чуть ли не его правой рукой. Более того, Антон Андреевич знал, что это именно
Чинцов интересовался Павлом и пытался навести о нем справки через МВД.
– Не хочу ничего от вас скрывать, – сказал Минаев,
держа перед собой список кандидатов на уничтожение. – У меня в руках
список людей, которые были самым кровным образом заинтересованы в смерти
Владимира Васильевича и которые заставили его умолкнуть навсегда. Но мне стало
известно, что эти люди проявили интерес и к вам, Павел Дмитриевич. Они наводили
о вас справки в Министерстве внутренних дел, и я не исключаю, что они посылали
своих людей в Самару, чтобы вас убить. Вы должны начинать операцию с открытыми
глазами, и я не собираюсь заставлять вас играть втемную и попусту рисковать.
Для того чтобы выполнить условия нашего с вами договора, вам придется самому
сунуться в логово врага, который спит и видит, как бы вас побыстрее заполучить,
и от которого я вас с таким трудом спас по дороге в Москву.
Минаеву очень хотелось продолжить фразу и сказать: «Павел
Дмитриевич, вам нельзя самому соваться к ним, но ведь у вас была группа,
которой вы руководили. Найдите своих людей и подключите их к работе. Люди
Чинцова знают вас в лицо, но их-то они не знают. Их вообще не знает никто,
кроме вас». Но Антон Андреевич сдержался и ничего такого не сказал. Он боялся
провалить с таким трудом начатую операцию, для которой он сам придумал
простенькое и ничего никому не говорящее название «Стелла». Латинское слово, в
переводе означающее «звезда», не было связано с сутью операции никаким
потаенным смыслом. Просто когда-то в молодости Минаев видел на закрытом
просмотре один итальянский фильм из жизни городских нищих, мелких воришек и
хулиганов, сутенеров и проституток, и там была только одна приличная девушка по
имени Стелла. Она была такая невинная, такая искренняя и простодушная на фоне
всех этих отщепенцев, подонков и негодяев, что Минаев, тогда еще совсем молодой
старший лейтенант, чуть не прослезился от умиления, а потом буквально задыхался
от ярости, когда экранный герой заставлял бедную Стеллу идти на панель, чтобы
заработать ему на выпивку. С тех пор слово «Стелла» стало для Антона Андреевича
синонимом чего-то чистого, правильного и праведного.
