Они доехали до ее дома и вместе поднялись в квартиру. Рита
робко предложила ему поужинать, и лицо ее радостно вспыхнуло, когда он
согласился.
– Правда, у меня нет ничего особенного, – стала она
оправдываться, – ты появился так неожиданно.
– Ничего, детка, ты же знаешь, я неприхотлив в еде.
– Хочешь, я картошку поджарю?
– Хочу, – кивнул Павел. – Тебе помочь?
– Нет-нет, сиди, пожалуйста, я сама.
Они поужинали, выпили чаю со сладкими булочками. Время
перевалило за полночь, а Павел все не уходил. Он никак не мог решить, уезжать
ему или остаться. Он очень хотел уехать домой, близость с Ритой не была ему
нужна ни раньше, ни теперь. Но он боялся, что по прошествии двух лет многое
изменилось, и Рита может оказаться единственной, кто его не подведет. Значит,
надо привязать ее покрепче.
– Я давно хотел тебе сказать, – начал он нерешительно.
– Что, Паша?
– Вернее, я хотел спросить тебя… Нет, не то, не так. Скажи,
детка, ты считаешь меня только своим руководителем? Или я для тебя значу что-то
еще?
Робкая улыбка осветила ее милое лицо.
– Конечно, Паша. Ты значишь для меня очень много. Я думала,
ты догадался об этом гораздо раньше. Неужели нет?
– Нет. Представь себе, не догадался. Мне понадобилось
прожить вдали от тебя два года, чтобы это понять. Знаешь, я очень по тебе
скучал. Очень. А ты?
– Я умирала без тебя, – просто сказала она. – Где
ты был целых два года?
– Далеко. Теперь уже не имеет значения, где я был. Главное –
я вернулся. Больше я тебя не оставлю.
– Даже сегодня?
– Даже сегодня. Пойдем спать, детка.
Глава 6
Чинцов с нетерпением ждал десяти утра. Ну надо же, как все
обернулось! Зверь выскочил прямо на ловца. Понятное дело, кому охота в нищете
прозябать, вот Сауляк и решил денег подзаработать. Что ж, похвальное намерение.
Конечно, живой соратник лучше мертвого врага, от живого хоть польза есть. Раз
предлагает услуги, значит, вредить не собирается. А там видно будет. Надо
использовать его на полную катушку, а потом посмотрим. Может быть, удастся
завербовать его в свою команду.
Шабанов позвонил ему накануне поздно вечером и сказал, что
немедленно приедет. Чинцов тогда понял: что-то случилось, но и предполагать не
мог, какую новость привезет Евгений. Больше всего его заинтересовала женщина.
Уж не та ли это родственница, которая встречала Сауляка в Самаре?
– Такая худая блондинка, да? – спрашивал он Шабанова.
– Нет, – покачал тот головой, – яркая брюнетка,
немного заикается. На нижней губе шрамик такой, маленький.
– Не та, – разочарованно вздохнул Чинцов. – Хорошо
бы ее найти, родственницу эту. Глядишь, и польза бы от нее была. А ты чего
такой заторможенный, Женя? Выпил, что ли, со страху?
– Не пил я, – поморщился Шабанов. – Просто плохо
себя чувствую. Слабость какая-то, сам не пойму.
– Может, заболеваешь?
– Может, – Шабанов неопределенно махнул рукой. –
Голова чумная, будто три ночи не спал.
– Ладно, как бы там ни было, завтра Сауляк мне позвонит.
Умный мужик, правильно себя ведет. Николай сказал, что Сауляк их с Серегой
засек. Стало быть, правильно этот деятель решил: чем от нас спасаться, лучше с
нами дружить. Толку больше будет и для него, и для нас.
Шабанов уехал, а Григорий Валентинович провел бессонную
ночь, прикидывая, как лучше построить разговор с неуловимым Сауляком. Понятное
дело, парень будет требовать денег за свои услуги. Так, может быть, припугнуть
его, чтобы гонорар поменьше запрашивал? Или сделать вид, что ничего такого про
него не знаешь, чтобы не настораживать? Лучше уж заплатить побольше, зато потом
можно будет захватить его врасплох.
Вскочил Чинцов с постели ни свет ни заря и кинулся на кухню
готовить завтрак для жены и дочери. И не потому вовсе, что был хорошим
семьянином и любящим мужем. Просто хотел, чтобы они не тратили время, побыстрей
позавтракали и отвалили из дома. А то вечно они копаются, собираются по два
часа, одну несчастную яичницу минут сорок готовят. Дочь – студентка, но сейчас
ведь не старые времена, когда обучение в вузах было бесплатным, зато за прогулы
шею мылили регулярно, а то и стипендии лишали. Теперь в бесплатные вузы хрен
поступишь, а в платных на дисциплину никто внимания не обращает. Заплатил за
семестр – и делай что хочешь, хоть вообще на занятия не ходи, кого волнует
чужое горе, лишь бы сессию сдал. Дочка рано вставать не любила и ходила в свой
коммерческий институт только ко второй паре, если не к третьей. Жена тоже не
особо надрывалась вовремя на работу приходить. А Григорию Валентиновичу очень
не хотелось, чтобы во время разговора с Сауляком в квартире были лишние уши. Ни
к чему это.
– Ой, Гриша, – изумленно пропела жена, выползая на
кухню в халате, из-под которого выглядывала байковая ночная сорочка. – Что
у нас сегодня, праздник?
– Да так, – с деланной беззаботностью ответил
Чинцов, – не спалось что-то, вот и встал пораньше. Иди умывайся, все уже
горячее.
Жена скрылась в ванной, а он пошел будить дочь. Дело это
было непростым и требовало изрядной выдержки. Лена была девицей балованной и
капризной, а о том, что нужно соблюдать вежливость по отношению пусть не ко
всем старшим, но хотя бы к родителям, речь вообще не шла.
– Уйди, – зло пробормотала она, отворачиваясь лицом к
стене.
– Лена, вставай. Уже восемь часов.
– Сказала же – уйди. Отвали отсюда.
– Я кому сказал – вставай! – повысил голос Чинцов.
– Да пошел ты…
Она резко повернулась, откинула одеяло, бесстыдно обнажив
голое тело, и заорала во все горло:
– Кому сказала – уйди отсюда на фиг! Не трогай меня! Когда
захочу, тогда и встану.
– Мерзавка! – завопил Григорий Валентинович, хватая
одеяло и зашвыривая его в дальний угол комнаты. – Вставай немедленно! И
срам прикрой, с отцом разговариваешь, а не с трахальщиком своим! Вырастил на
свою голову! Я деньги плачу за твою учебу, вот и будь любезна учиться, а то в
дворники пойдешь. Дура!
Лена молча натянула через голову длинную майку, доходящую до
середины бедер, прошла мимо отца нарочито вихляющей походкой и вышла из
комнаты.
Такие скандалы не были редкостью в семье Чинцовых, наглая и
не особенно умная дочь регулярно давала поводы для разборок на повышенных
тонах. Мать в таких случаях занимала сторону мужа, она понимала, что ребеночек
у них – не подарок, считала претензии Григория Валентиновича вполне
обоснованными и не оставляла надежды еще как-то повлиять на разболтанное и
вконец охамевшее дитя.
За завтраком дочь сидела надутая, что, впрочем, отнюдь не
сказалось на ее хорошем аппетите. Чинцов, напротив, есть совсем не мог, зато
чаю выпил целых три чашки. Он даже включил утюг и погладил жене юбку, только
чтобы она ушла поскорее. Ему казалось, что минуты летят с неимоверной
скоростью, а женщины все копаются, все что-то ищут, по десять раз меняют то
блузку, то украшения. Как будто на прием в американское посольство собираются,
ей-Богу! Наконец без двадцати десять дверь за ними закрылась, и Чинцов вздохнул
с облегчением. Теперь можно и разговаривать.
