Крючок, на котором сидел Рифиниус, был эмоциональным, а не
материальным. Рита боялась психушки, Ларкин – нищеты, Гарик – тюрьмы, а Карл не
боялся ничего, и эту неувязочку нужно было быстренько исправить. Одно из первых
заданий, которое выполнял Рифиниус-Ревенко, состояло в доведении до
самоубийства молодой девушки, студентки-первокурсницы. Некие очень богатые, но
не очень законопослушные люди были заинтересованы в ее отце, но тот, за год до
этого потеряв жену, упорно отказывался от выгодных предложений и твердил: «Я
готов рискнуть, но, если что-то не получится и меня посадят, что будет с моей
девочкой? Как она будет жить, зная, что ее отец – вор?» Одним словом, девочка
мешала, а папеньку очень нужно было прибрать к рукам, потому что никто, кроме
него, не имел права подписывать необходимые этим людям документы. Поэтому после
того, как дочь ни с того ни с сего прыгнула с балкона двенадцатого этажа, отца
смогли уломать, взяли его в долю и сделали на этом колоссальные деньги. А в
руках у Павла оказались веские доказательства причастности Карла к смерти
девушки. Вот этими доказательствами он его и держал.
Два года, которые Сауляк провел за решеткой, Карл-Константин
вел жизнь тихую и спокойную. Пенсионного возраста он еще не достиг, но денег за
время работы на Павла заработал столько, что мог о доходах не беспокоиться. Жил
в своей просторной квартире, холил двух собак – ирландских сеттеров, ездил на
охоту. Иногда приводил женщин, но никогда не допускал, чтобы они оставались у
него жить. Через полчаса беседы с ним Павел с огорчением убедился, что
ненависть Рифиниуса насытилась и угасла и единственным стимулом остался страх
перед имеющимися у Павла доказательствами причастности к смерти той несчастной
девочки. Стимул был, конечно, сильный, никто не спорит. Под воздействием такого
стимула Гарик прекрасно работает и будет работать еще много лет, пока срок
давности не истечет. Но Гарик – молодой, ему еще и сорока нет, а стало быть,
спокойствия и мудрости тоже пока маловато. Рифиниус много старше, и как знать,
не махнул ли он рукой на печальную перспективу попасть под суд. Тем паче
материалы на Гарика были куда как весомее достаточно спорных улик, которые
имелись на Карла.
– Я рад нашей встрече, – говорил Карл Фридрихович,
попыхивая сигаретой, но Сауляк видел, что это неправда. Не рад он. Жил себе
спокойно целых два года и хотел бы, наверное, жить так и дальше. Незачем ему
искать на свою голову приключений.
– Карл Фридрихович, мне понадобится ваша помощь, но я
обещаю, что это в последний раз. Я понимаю, что вам хочется покоя, вы устали от
меня. Я ценю все то, что вы для меня когда-то сделали, а сделали вы немало. Это
была трудная работа, и вы имеете полное право спокойно отдыхать от нее. И я
прошу вас просто о личном одолжении, – мягко говорил Сауляк, стараясь не
встречаться глазами с бывшим психотерапевтом. – Помогите мне в последний
раз, и больше никаких заданий. Разумеется, ваша работа будет должным образом
оплачена.
– Хорошо, – со вздохом согласился Рифиниус. – Я
сделаю все, что нужно.
«С тобой надо заканчивать, – мелькнуло в голове у
Павла. – Отработаешь в этот раз – и все. Конец».
* * *
Банкетный зал гостиницы «Россия» сверкал и переливался
огнями, причем с первого взгляда трудно было точно определить, что сверкало
больше: хрустальные люстры или бриллианты, которыми были обвешаны с ног до
головы присутствующие дамы. Происходящее здесь событие было связано с нефтяным
бизнесом, который, как известно, влечет за собой много крови и смерти, но зато
тем, кто остается в живых, приносит огромные доходы.
Олег Иванович Юрцев был на этом мероприятии почетным гостем,
ибо многие из собравшихся здесь когда-то одалживали у него деньги на то, чтобы
начать собственное дело. Более того, он по своей инициативе предложил
устроителям презентации оплатить проезд и трехдневное пребывание в Москве
некоторым зарубежным бизнесменам, не чуждым страсти к халяве. Сами они не стали
бы тратить деньги на то, чтобы здесь поприсутствовать, а для многих их приезд
был бы весьма полезен как с точки зрения престижа, так и для закрепления
деловых и дружеских отношений.
Публика в зале была вся проверенная, поэтому телохранители
сюда не допускались, и без них не протолкнуться. Юрцев, стоя перед богато
накрытым столом, с удовольствием поедал изысканные закуски, то и дело отпивая
дорогое белое вино из узкого высокого бокала. Организаторы презентации, следуя
моде, устроили фуршет, чтобы дать присутствующим полную свободу общения. Справа
от него стоял смуглый плотный человек с четко очерченными выпуклыми губами –
бизнесмен из Арабских Эмиратов, прикативший сюда на деньги Юрцева, а слева –
красивая дама лет тридцати пяти, судя по выражению лица – деловая женщина,
вероятно, референт какой-нибудь крупной фирмы. Разумеется, в Москву Олег
Иванович привез свою любовницу, но на банкете ее не было: за час до выхода из
гостиницы они в очередной раз поссорились, после чего Юрцев ушел, хлопнув
дверью. Теперь было самое время присмотреть себе объект для ухаживаний, чтобы
не выглядеть белой вороной, поскольку все приглашенные мужчины были с дамами.
Красивая соседка Юрцева не привлекала, он вообще не любил деловых женщин,
считал их хорошими партнерами по бизнесу, аккуратными, обязательными и
лишенными страсти к глупому риску, но полагал, что для флирта, даже самого
невинного, они не годятся. Очень уж мужской у них характер, легкости нет,
порочности и избалованности, а Юрцев больше всего любил именно таких
молоденьких птичек-куколок, легкомысленных и капризных.
Юрцев поставил свою тарелку и с бокалом в руке стал не спеша
прохаживаться по залу, то и дело улыбаясь и раскланиваясь со знакомыми. Был у
него и деловой интерес, но с этим Олег Иванович решил не спешить. Пусть нужный
ему человек расслабится, поест досыта и выпьет побольше, а уж потом Юрцев
обсудит с ним кое-что важное. То и дело взгляд его останавливался на длинных точеных
ножках или стройной оголенной спине какой-нибудь куколки, и он лениво
прикидывал, не увести ли ее в сторонку, чтобы развлечься пустой и ни к чему не
обязывающей болтовней, но потом решал, что, пожалуй, поищет еще. В какой-то
момент ему вдруг стало не по себе, даже холодок по спине пробежал. Он быстро
огляделся по сторонам, но ничего такого не заметил и успокоился.
Через некоторое время его втянул в беседу старый знакомый,
работающий в московском представительстве американской нефтяной компании, но
спустя минут десять Юрцев неожиданно подумал: «Что за идиот! И чего я на него
время трачу…» Он поймал себя на том, что даже не слушает, о чем ему говорят.
Вежливо извинившись, он сделал вид, что ему срочно нужно подойти к кому-то в
другом конце зала, и отошел.
Внезапно его бросило в жар, подмышки моментально вспотели, и
Юрцев машинально потянулся к галстуку, чтобы слегка ослабить тугой узел. Однако
уже через минуту его стал бить озноб. «Что это со мной? – испуганно
подумал он. – Заболел, что ли?» Но озноб прошел так же резко, как и
начался, и Олег Иванович снова почувствовал себя нормально. Как почти каждый
мужчина, он панически боялся любого нездоровья и совершенно не умел терпеть,
когда у него что-то болело. «Нужно найти, где посидеть», – решил он, подходя
к выходу из зала. В холле стояли мягкие диванчики и кресла, но все они были
заняты, и Юрцев прошел дальше, в сторону туалетов, в надежде найти местечко
посвободнее и поспокойнее. Ему повезло. Свернув по длинному коридору направо,
он увидел еще один диван с креслами и низким столиком между ними, и сидел там
только один человек – полноватый мужчина с длинными кудрявыми волосами и в
затемненных очках.
