Но предлог не понадобился, Изотов вышел в туалет. Как только
он встал из-за стола и двинулся к выходу, официантка через служебный ход
добежала до сидящего тихо, как мышка, Асатуряна.
– Пошел, – бросила она на ходу и снова умчалась.
Гарик вскочил и быстрыми шагами двинулся навстречу Изотову.
Тот зашел в туалет, Асатурян последовал за ним, дождался, когда тот выйдет из
кабинки, и осторожно тронул за плечо.
– Леонид Михайлович, можно вас на два слова?
– Что, прямо здесь? – высокомерно вскинул брови
депутат.
– Нет, зачем же. Давайте выйдем.
Они вышли, и Асатурян жестом показал на то место, где только
что провел три мучительно долгих часа. Он знал, что здесь им почти наверняка
никто не помешает.
– Ну? Что вам угодно? – нетерпеливо спросил Изотов,
бросая взгляд на часы.
Гарик сосредоточился. Он наблюдал за Изотовым почти полдня
до того, как тот пришел в ресторан с женой, и успел заметить, что Леонид
Михайлович относится к категории так называемых кинестетиков – людей,
воспринимающих окружающий мир, в том числе и своих собеседников, через
восприятие жестов. Для работы с кинестетиками существовала своя методика,
отличная от работы с другими категориями – аудиальщиками и визуальщиками,
воздействие на которых нужно было осуществлять соответственно вербальным путем
либо через зрительный ряд. Асатурян уже понял, какие жесты и позы Изотова
соответствуют состоянию доверия и подчиненности, и умело их копировал,
произнося при этом заранее подготовленный текст, из которого можно было сделать
вывод, что он договаривается с депутатом о развернутом интервью, но в который
были искусно вкраплены слова-сигналы, направленные на подавление его воли.
Через несколько минут Гарик почувствовал, что Изотов «готов».
– А теперь, с этого самого момента, – заговорил он
медленно, но не меняя интонации, – вы будете слушать только меня. У вас
больше не будет собственных мыслей и побуждений, вы будете слышать только мой
голос и делать только то, что он прикажет.
В отличие от Михаила, более щедро наделенного природой,
Гарику для работы нужно было произносить формулу целиком, чтобы ввести Изотова
в гипнотический транс, и на это ушло некоторое время. Наконец он подошел к
главному.
– Вы сейчас вернетесь к жене и будете вести себя, как будто
ничего не произошло. Если она спросит, почему вы задержались, вы ей скажете,
что встретили знакомого, коллегу по старой работе. Вы посидите в ресторане еще
полчаса, потом пойдете домой. Если жена предложит вам поймать такси, не
соглашайтесь. Вы много выпили, в зале накурено, у вас разболится голова и вы
захотите пройтись пешком до метро «Тверская». Пойдете по Тверской, не спеша.
Нервничать не надо, все будет хорошо. Когда дойдете до «Пицца-хат», скажете
жене, что передумали и хотите поймать машину. Выйдете вместе с ней на проезжую
часть и толкнете ее под быстро мчащийся автомобиль… После этого вы выйдете из
транса, но про меня и про наш разговор никогда не вспомните. Не вспомните и
никому не скажете.
Теперь оставалось ждать. Изотов вернулся в зал, а Гарик
зашел в комнатушку, где переодевались официантки, забрал свое пальто и вышел на
улицу. После интенсивной работы голова становилась немного тяжелой, и он с
удовольствием прогуливался по тротуару, вдыхая сухой морозный воздух. Супруги
вышли через тридцать пять минут, и Асатурян с удовлетворением отметил, что пока
все идет по плану, формула была произнесена правильно.
– Давай возьмем машину, – донесся до него голос жены
депутата.
– Пойдем лучше пешочком, пройдемся по Тверской, –
ответил Изотов. – Мы с тобой так редко гуляем. И голова гудит от выпитого.
– Пойдем, – охотно согласилась женщина, подхватывая
мужа под руку.
Они медленно шли по направлению к станции метро «Тверская»,
а Гарик Асатурян следовал за ними на почтительном расстоянии. Поравнявшись со
зданием, на котором горело название «Пицца-хат», пара неожиданно остановилась.
Теперь Изотов стоял лицом к Гарику, и Асатурян не стал подходить ближе,
отступил в тень и затаился. Отсюда ему не было слышно, о чем они разговаривают,
но было видно по их лицам, что спорят. Изотов настаивал, его жена стояла к Гарику
спиной, но по тому, каким резким жестом она перевесила сумочку с одного плеча
на другое, он понял, что женщина недовольна внезапным решением мужа. Наконец
они вместе вышли на проезжую часть, обогнув припаркованные у края тротуара
автомобили. До перекрестка было далеко, и движение на этом участке было
интенсивным. «Ну же, – мысленно подталкивал его Гарик. – Ну, давай,
толкай ее, чего ты медлишь! Толкай!»
Ему казалось, что время остановилось, хотя на самом деле с
того момента, как Изотов и его жена сошли с тротуара, прошло всего три-четыре
секунды. Гарик понимал, что депутат, следуя программе, ждет наиболее удобную
машину, которая проедет совсем близко от него. Асатурян отвернулся и
зажмурился, такое напряженное ожидание всегда причиняло ему почти физическую боль.
И в этот момент раздался глухой стук, визг тормозов и
истошные вопли прохожих.
* * *
Самое легкое задание Павел поручил Рите. Он предварительно
посмотрел на всех, перечисленных в списке Минаева, и выбрал человека, для
работы с которым требовалось минимальное усилие. Просто удивительно, думал
Сауляк, что этот тип до сих пор жив. По нему могила давным-давно плачет.
Для этого человека не существовало правил, даже самых
элементарных, соблюдение которых подсказывает не законопослушание, а здоровый
инстинкт самосохранения. Он постоянно садился за руль пьяным и гнал машину с
невероятной скоростью, курил на бензозаправках и делал множество других столь
же глупых и опасных вещей. Кроме того, он был невероятно внушаем и неустойчив,
легко поддавался на любые провокации, позволял втягивать себя в авантюры,
обожал заключать пари и не умел отстаивать собственную точку зрения, при
малейшем нажиме переходя на сторону оппонента и во всем с ним соглашаясь. Это
был человек, для которого проще было сказать «да» в ответ на самое невероятное
предложение, чем говорить «нет» и объяснять причину отказа. Он просто боялся
любого интеллектуального усилия. Напряжение мозгов казалось ему делом столь же
трудным и невероятным, как подъем груза весом в тонну голыми руками.
– Пусть в интервале от шести до семи вечера на полной
скорости свернет с Садового кольца на Сретенку и проедет пятьсот метров, –
говорил Павел Рите. – Потом остановится, выйдет из машины и ждет, когда к
нему подойдут.
Рита, как обычно, никаких вопросов не задавала. Раз надо,
чтобы вышел и стоял, – значит, надо. Павлу виднее.
– Память блокировать?
– Обязательно. Ты будешь разговаривать с ним днем, не нужно,
чтобы он рассказывал кому-нибудь о вашей встрече. Его появление на Сретенке
должно выглядеть для заинтересованных людей как его собственная инициатива, а
не выполнение чьей-то просьбы.
Рита послушно кивнула.
