У пожилого начальника-академика было четыре заместителя, то
есть на самом деле их было больше, но занимавшихся наукой – четверо, потому как
они возглавляли каждый свое подразделение, состоявшее из отделов, лабораторий и
секторов и имевшее собственную научную проблематику. Замов по кадрам, по тылу и
прочих Соломатин не считал. И на момент первой половины февраля 1996 года
ситуация выглядела следующим образом.
Начальник-академик решил догулять солидный кусочек отпуска,
оставшийся у него с прошлого года, и уехал в Приморье в ведомственный
санаторий. Исполнять обязанности вместо себя он оставил одного из четырех
заместителей, руководивших научно-исследовательскими подразделениями. А именно
– шестидесятидвухлетнего кандидата наук Прибылова, который уже лет двадцать,
как считалось в народе, дописывал докторскую. Когда поступила команда из
министерства срочно готовить развернутый аналитический материал с перечислением
вариантов выхода из чеченского кризиса, исполняющий обязанности начальника
института Прибылов передал поручение руководства другому заместителю
начальника, в подчинении которого как раз и находилась группа
политологов-конфликтологов, разрабатывающая соответствующую тематику. Этот
второй заместитель по фамилии Сергун был чуть моложе, всего пятидесяти семи лет
от роду, тоже имел кандидатскую степень тысячелетней давности и упорно
распространял слухи о докторской, которую он вот-вот представит к защите, но
руководил наукой он уже так давно, что руководить научился просто классно, зато
напрочь забыл, что такое наука.
И, как правильно рассудил многоопытный Вячеслав Егорович Соломатин,
вопрос на уровне руководства упирался только в одно: кто подпишет итоговый
документ. Заместитель начальника института, под чьим непосредственным
руководством он подготовлен? Заместитель начальника института, официально
исполняющий обязанности начальника? Или сам начальник, которого в Москве нет и
в ближайшее время не ожидается, но ведь ради такого дела…
Из своего опыта Соломатин вынес твердое убеждение: чем
больше народу вовлечено в конфликт, тем проще манипулировать конфликтующими, не
давая им достичь соглашения и компромисса. В этой связи первое, что нужно было
сделать, – известить мирно отдыхающего в Приморье начальника о срочном и
очень ответственном задании, свалившемся на институт. Разумеется, Вячеслав
Егорович не стал делать это лично, зачем же демонстрировать всему миру свою
заинтересованность. Но так или иначе, начальник-академик про задание узнал и
тут же кинулся звонить Прибылову, исполняющему начальственные обязанности.
– Игорь Николаевич, я сегодня же вылетаю в Москву, –
деловым тоном заявил он. – Соберите на завтра, на шестнадцать часов всех
заместителей, пригласите… – тут он назвал несколько фамилий главных научных
сотрудников. – Создадим рабочую группу по подготовке документа, я сам ее
возглавлю.
Прибылов чуть не поперхнулся от ярости. Откуда шеф узнал? А
он-то так рассчитывал, пока начальник отдыхает, отправить документ за своей
подписью. Конечно, он, Прибылов, не дурак, насчет рабочей группы он тоже сразу
допер. Ведь в чем смысл-то? Непосвященный и не поймет с ходу. А смысл в том, что
научные работники, хорошо разбирающиеся в проблеме, документ, конечно, напишут,
сделают его как конфеточку, подготовят сопроводительное письмо на бланке
института, мол, направляю вам аналитический материал по проблеме, с уважением,
и.о. начальника Прибылов. И человек, который этот документ получит, что
подумает? Правильно. Он подумает: толковые ребята в этом институте работают,
молодцы. Вот! Ребята, сукины дети, молодцы, а он, Прибылов? То-то же. Поэтому
нужно обязательно создавать рабочую группу и самому ее возглавить. То есть
нужно собрать всех руководителей и ведущих ученых института и объявить,
дескать, получили мы сложное и ответственное задание от нашего родного
министерства, а оно, в свою очередь, от нашего же родного премьера. Посему
приказываю (хорошо все-таки, что ведомство военизированное!) создать рабочую
группу в составе: я, любимый, а дальше перечислить сотрудников того отдела или
сектора, который вышеозначенной проблемой занимается, и еще пару-тройку
маститых профессоров туда включить. Технология подготовки документа будет той
же самой: научные сотрудники – от младшего до главного – будут сидеть день и
ночь и тереть мозги, потом сделают документ и принесут любимому. Любимый
прочитает и даже сделает вид, что поправит документ. Поправлять Прибылов умел,
впрочем, начальник-академик тоже. Поправка заключалась в том, что на некоторых
страницах абзацы менялись местами, слово «такой» менялось в ряде случаев на
слово «столь» (например, «такой резкий перелом» превращался в «столь резкий»),
а выражение «по сути» заменялось словосочетанием «по существу». Потом документ
перепечатают с учетом сделанных поправок, но самое главное даже не это. Самое
главное – в сопроводительном письме будет написано: направляю вам аналитический
материал, подготовленный рабочей группой под руководством кандидата наук
Прибылова. Вот оно, зерно золотое. И большой босс, получивший этот документ,
посмотрит на него и скажет: «Умный человек этот Прибылов. И команду толковую
собрал, и на работу их сумел мобилизовать, и сам, видно, в проблеме
разбирается». Что, собственно, и требовалось доказать. То есть устроить.
* * *
Рабочую группу создали, и возглавил ее, разумеется, сам
начальник-академик. Прибылов с таким положением вещей смиряться не желал. Он
слишком долго сидел в замах и хотел уже наконец хоть немного пожить в
начальниках. И Прибылов отправился в министерство к своему знакомому, имеющему
доступ в самые «верхние» кабинеты.
Поговорили о посторонних вещах – племянник Прибылова в этом
году заканчивал школу и хотел поступать в ведомственный вуз, посему заботливый
дядюшка интересовался у своего высокопоставленного знакомого, началось ли уже
оформление личных дел абитуриентов и можно ли начинать проходить медкомиссию.
Под конец он тяжко вздохнул и покачал головой.
– Ведь завалит наш шеф всю работу, вот ведь что обидно!
Такие ребята толковые и грамотные в нашем институте работают, но разве под его
руководством может что-нибудь получиться?
– Погоди-ка, – обеспокоился министерский
чиновник, – ты о чем?
– Да о начальнике нашем. Понимаешь, он давно чуял, что такое
задание могут нам спустить, поэтому быстренько оформил отпуск и уехал подальше.
Он же знал, что не справится. Он ничего в этом вообще не понимает, а показать
боится. Каждый раз, когда ему документ на отправку приносят, он его неделями держит,
а знаешь почему? Потому что ни слова не понимает в том, что написано, и ужасно
боится, что там что-нибудь не так. Так вот, он и в Приморье уехал именно
сейчас, чтобы документ по Чечне не готовить. И нашелся идиот, который ему
сообщил, что задание пришло. Представляешь, каково ему? Он-то рассчитывал, что
якобы ничего и знать не будет, а когда вернется, ему доложат, что, мол, было
указание, подготовили документ. А ежели в документе что не так, так это без
него делали, он не виноват, а с подчиненных взыщет. Удобно, правда? Ну вот, а
теперь-то ему что делать? Раз сообщили, уже не прикроешься, что не знал. Сел в
самолет, прилетел лично руководить, задание все-таки первостепенной важности
для нашей страны, никуда не денешься. Рабочую группу создал под своим
руководством. А сам валидол сосет и с ужасом следующего утра ждет. Жалко
человека, ведь не хотел он ввязываться в эту работу, честно признается сам
себе, что не тянет. И кто, интересно, так его подставил?
