– Потому, что лекарство дал человек, не имеющий к ней
никакого отношения. Случайный человек.
– Стасов, возьми себя в руки, – возмутилась
Настя. – Умерь полет фантазии. Ты что, всерьез веришь в возможности
появления случайного человека там, куда с каждым присутствующим приехал по
меньшей мере один охранник? Там, куда вход был только по специальным
пригласительным билетам? Да туда мышь не проскочила бы. Там же нефтяные короли
собрались, магнаты, мафиози.
– Допустим. Как тогда ты все это объяснишь?
– Не знаю, – вздохнула она. – Думать буду. Может,
ты чего подскажешь, ты же умный.
– Не подлизывайся, – рассмеялся Стасов. – Сколько
человек было на этой презентации?
– Около ста. Я знаю, на что ты намекаешь, Стасов. Но ты
должен понимать, что это нереально. Так работать умеет только Доценко, но он
один, а их – сто. Да еще охрана. Это же два месяца работы.
Стасов промолчал, только подмигнул озорно. Логика была
очевидной. Пусть сотрудники подразделения по борьбе с организованной
преступностью разрабатывают криминальные связи Юрцева, его конкурентов и
партнеров по бизнесу. А сотрудники Гордеева будут вести тихую кропотливую
традиционную работу, опрашивая людей и пытаясь выяснить, не видел ли кто-нибудь
постороннего человека. Хотя на таких мероприятиях очень многие друг с другом
незнакомы, но на то и существуют сыщики. Особенно такие, как Миша Доценко,
который славится своим умением работать со свидетелями.
* * *
Прошло еще два дня, и Настя Каменская вполне успешно
справилась с простудой. Настроение сразу стало лучше, и она с головой ушла в
анализ сведений, добываемых по делу о странной смерти Олега Ивановича Юрцева.
Бригаду все-таки создали, но Гордеев сдержал слово и включил в нее Селуянова,
оставив Настю в покое. Однако состояние этого мифического покоя продлилось
недолго.
– Принимай второй сиятельный труп, – заявил Виктор
Алексеевич, входя к ней в кабинет и усаживаясь за свободный стол.
– Кто еще?
– Крупный чиновник из Генеральной прокуратуры. И не далее
как сегодня утром. Не надейся, лентяйка, в главк его не заберут. Преступник
пойман на месте.
– Тогда зачем я вам? – удивилась Настя. – Вас
что-то смущает?
– Абсолютно ничего. Там миллион очевидцев. Убийца расстрелял
жертву в упор у подъезда дома. Белым днем и на глазах у изумленной публики. Но
он не может объяснить, почему это сделал.
– Сумасшедший, что ли? Или прикидывается?
– Это пусть врачи разбираются. А я хочу, чтобы ты
«примерила» его на другие нераскрытые убийства. И выяснила, откуда у него
оружие.
– А он что говорит? Что нашел или по почте в посылке
получил?
– Так в том-то и дело, деточка, что он ничего умного не
говорит. Несет такой бред, что слушать тошно.
– Да ну? Например?
– Например, он говорит, что украл этот пистолет у своего
соседа по дому.
– А кто сосед?
– Работник милиции, представь себе. И никакой пистолет у
него никто не крал.
– Точно не крали? Может, врет?
– Может, и врет. Короткова я послал разбираться с соседом, а
ты займись личностью этого стрелка-психопата. У нас по Москве десятки таких
убийств. Посмотри, может, что проклюнется. Если он действительно маньяк, то не
исключено, что это у него далеко не первый заход на подвиги. Тогда понятно,
почему преступления оставались нераскрытыми. Маньяков же труднее всего искать,
сама знаешь.
Конечно, Настя это знала. Раскрытие любого убийства еще с
древнейших времен начинается поиском ответа на вопрос: Qui prodest? Кому
выгодно? Кто шляпку спер, тот и тетку пришил, как утверждала незабываемая Элиза
Дулитл. При этом под выгодой понимается не только материальное обогащение, но и
психологический комфорт. В конечном итоге убийства из мести или ревности тоже
несут определенную выгоду убийце: для него с лица земли исчезает негативный
раздражитель. Найди мотив – найдешь убийцу, все просто. А вот если не удавалось
понять, кому выгодна смерть потерпевшего, тогда все сильно осложнялось. Убийца
и потерпевший друг с другом незнакомы, жертва выбрана случайно, и поди найди
этого психа…
Ближе к вечеру Настя вытащила из сейфа и разложила на столе
копии собственных аналитических справок о нераскрытых преступлениях. Для начала
она решила ограничиться тремя последними годами. Потом, если будет нужно, можно
и предыдущие годы посмотреть.
Нераскрытые убийства были сгруппированы в ее записях по
сериям. Настя обычно выбирала разные основания классификации, и по каждому
отдельному основанию разбивала преступления на группы. Были группы, в которых
преступника видели и в которых его не видел никто. Были группы, собранные в
зависимости от способа убийства. Были варианты классификации в зависимости от
личности потерпевшего, от места совершения убийства, от времени года, дня
недели, времени суток и так далее. Были в отдельную группу собраны убийства,
совершенные с так называемым «чрезмерным насилием», когда в жертву производили
множество выстрелов или наносили ей явно избыточное количество ножевых ран, и
убийства самые обыкновенные.
Убийство чиновника из Генеральной прокуратуры было совершено
утром в людном месте в будний день. И выстрелов было достаточно, чтобы
расстрелять человека четыре. И преступником оказался мужчина двадцати четырех
лет, среднего роста, с нездоровым одутловатым лицом. Итак, спросила себя Настя,
что мы с этого имеем?
Случаев, когда кто-то видел убийцу и описывал его как
молодого мужчину среднего роста с одутловатым лицом, оказалось в ее списках
два. Первый имел место весной девяносто третьего года. Точно так же из
пистолета был расстрелян в упор ничем на первый взгляд не примечательный человек,
который при ближайшем рассмотрении оказался ловким шантажистом. Тогда вся
работа была сосредоточена вокруг тех, кого он мог шантажировать, но преступника
среди этих людей обнаружить не удалось. Пистолет, из которого застрелили
шантажиста, вскоре был найден, но никаких следов рук на нем не обнаружили: он
был тщательно протерт.
Второй случай произошел позднее, уже в конце девяносто
четвертого года. Там тоже фигурировали показания о человеке с одутловатым
лицом, но орудием преступления на этот раз был нож. Этот случай Настя оставила
про запас и решила вплотную заняться убийством шантажиста. Интересно, где был и
чем занимался задержанный сегодня утром убийца весной девяносто третьего года?
С точностью до дня, конечно, этого не установить, и мечтать нечего. Но может
оказаться, например, что этот человек в тот день просто не мог совершить
преступление в Москве, и тогда его с чистой совестью можно будет оставить в
покое.
Настя вздрогнула, когда прямо у нее над ухом зазвенел
телефон.
– Эй, подруга, ты домой собираешься или как? – спросил
муж.
– Или как, – ответила она, не отрывая глаз от
разложенных на столе листков. – А что, уже пора?
