* * *
Прошло еще несколько дней, пока не объявилась проводница
Вера. За это время дело с места почти не сдвинулось. Ни с кем из команды
Малькова, правда, теперь уже бывшей, никаких несчастий больше не случалось.
Личность мужчины, убитого в Крылатском, тоже установить не удалось.
Вера приехала к Насте на Петровку, хотя сама Настя на этом
совершенно не настаивала. Она готова была встречаться с проводницей где угодно,
хоть у черта на куличках, лишь бы подробно ее обо всем выспросить и все
записать. Но Вера, запинаясь и путаясь в словах, объяснила, что сама очень
хочет побывать в легендарном МУРе. Настя не возражала, ей самой так было даже
лучше. Она договорилась с ребятами, что после беседы с Верой они попробуют
сделать композиционный портрет второго попутчика, как выразилась сама
проводница – маленького армянина.
– Кстати, Верочка, а почему вы так уверены, что он был
именно армянином, а не грузином, например, или не азербайджанцем?
– Да что вы, – удивилась Вера, – они же все
разные. Как их можно спутать?
Настя вытащила из сейфа пачку фотографий, выбрала полтора
десятка снимков, на которых были сняты лица кавказского происхождения, и
предложила Вере попытаться определить национальность каждого. Вера выполнила
задание легко и допустила только одну ошибку, но вполне простительную,
определив как азербайджанца мужчину, который считался армянином, но имел бабку
– уроженку Баку. Внук был очень на нее похож.
– Где вы этому научились? – с восхищением спросила
Настя.
– А нигде, – обезоруживающе улыбнулась
проводница. – Само собой получилось. У проводников на такие вещи глаз
наметанный.
Настя взглянула на часы – половина пятого, она беседует с
Верой уже битых два часа.
– У меня к вам просьба, – сказала она. – Давайте
мы сейчас с вами чайку выпьем, мы же обе без обеда сегодня, а потом пройдем в
лабораторию и попробуем сделать что-то типа фоторобота этого армянина.
Вера тут же полезла в свою огромную сумку.
– А у меня хлеб есть и баночки с паштетом. Может,
покушаем? – робко предложила она.
Они с аппетитом съели по два толстых ломтя свежего черного
хлеба, щедро намазанных финским паштетом, запили чаем и уже собрались идти в
лабораторию, когда в комнату буквально ворвался Коротков.
– Вот! – сказал он, кладя перед Настей на стол какую-то
фотографию. – Извольте полюбоваться.
На фотографии был запечатлен мертвый мужчина с ярко
выраженным кавказским типом лица.
– Кто это? – спросила она, недоуменно поднимая глаза на
Юру. – Тоже без документов?
– Нет, этот как раз полном параде. И паспорт, и визитные
карточки, и записная книжка. Но ты на всякий случай покажи своей гостье.
– Посмотрите, Вера, – Настя протянула проводнице
снимок.
Та взяла фотографию и сразу же кивнула.
– Он это. Господи, его что, тоже?.. Как же это?
– Сами не знаем, – зло откликнулся Коротков. – Эх
вы, дамочки, сами едите, а голодного мужика покормить?
– Юра, имей совесть, – с упреком сказала Настя.
– Ой, что вы, что вы, – захлопотала Вера, снова
открывая свою бездонную сумку и доставая из нее хлеб и новую баночку с
паштетом. – Кушайте, пожалуйста, у меня много этих банок.
– Спасибо, Вера Михайловна, – подмигнул ей
Коротков. – Покажите Анастасии Павловне пример добросердечия и
бескорыстия, а то я у нее иной раз чашки кофе допроситься не могу. Жадная она –
спасу нет. Прямо Гобсек в юбке.
Вера сообразила, что он шутит, и рассмеялась одновременно
смущенно и озорно.
Коротков ловко вскрыл банку, потянув за колечко, отрезал
кусок хлеба и принялся есть паштет ложкой прямо из банки.
– Какой же вы голодный, – покачала головой проводница,
глядя на Юру с сочувствием и жалостью и в то же время с какой-то почти
материнской нежностью. Так матери порой смотрят на своих взрослых сыновей,
вернувшихся после тяжелой работы и с жадностью поедающих заботливо
приготовленный обед. Настя сделала ему кофе.
– Пей, вымогатель, – улыбнулась она. – Позоришь
меня перед свидетелем.
– Вера Михайловна – не свидетель, – пробормотал он с
набитым ртом. – Она – добровольный помощник, стало быть – одна из нас. А
какие счеты могут быть между своими?
«Ах, хитрец! – подумала Настя. – Умеет с людьми
ладить, этого у него не отнимешь. Сейчас с просьбами приставать начнет».
И как в воду глядела.
– Вера Михайловна, раз уж нам так повезло, что мы вас нашли
и вы нам помогаете… – начал он.
– … то, может быть, вы поспрашиваете у проводников с других
составов, не видел ли кто этих людей на обратном пути? – подхватила
Настя. – Они скорее всего возвращались в Москву тоже «Стрелой» и тоже в
«СВ».
– Спрошу, – охотно согласилась Вера. – А вы мне
карточки их дадите, чтобы показывать?
– Нет, Верочка, карточки показывать не нужно. Не все же
такие смелые, как вы, – польстил Коротков. – Увидят трупы и
испугаются. Вы никому не говорите, что их убили, а описывайте на словах. Ладно?
И если кто-то их видел и запомнил, пусть обязательно нам позвонят. Или
Анастасии, или мне. Я вам свой телефон тоже оставлю.
Вера ушла, и Коротков тут же уселся на ее место перед
Настиным столом.
– Значит так, Ася. Покойник наш – Асатурян Гарри Робертович,
купи-продай мелкого пошиба, но высокой интенсивности. Холост. Проживает на
улице Подбельского. Труп обнаружен сегодня в районе Химок. Время наступления
смерти ориентировочно – вчера поздно вечером.
– Причина смерти?
– Ну догадайся. Ты же у нас самая догадливая.
Настя задумалась. Проще всего было бы сказать –
огнестрельная рана. Если два убийства между собой не связаны, то скорее всего
так и было. Но если тут поработала одна рука, и рука квалифицированная, то
способ убийства должен быть другим, чтобы никаким ушлым ментам не пришло в
голову их связывать. Холодное оружие? Возможно, но что-то слабо верится.
Профессионалы этого не любят: на одежде и руках остается кровь, а ведь с места
убийства надо уйти, и тебя обязательно кто-нибудь увидит в этой окровавленной
одежде. Чем-нибудь тяжелым по черепу? Может быть, вполне может быть. Но тоже на
профессионала не похоже.
– У Асатуряна есть машина? – спросила она внезапно.
– Ну ты даешь!
У Короткова чуть челюсть не отвисла от изумления.
– Как ты догадалась?
– О чем?
– Насчет машины.
– Я пока не догадалась, а только спросила. Так где его
машина?
– Там, рядом с трупом.
– Ясно. Сколько раз его переехали?
