– Похоже, два. Туда и обратно. Нет, правда, Аська, как ты
догадалась?
– Не знаю, – она пожала плечами. – Случайно,
наверное. Интересно, как же это Асатурян дал себя задавить своей же собственной
машиной? В беспамятстве был, что ли?
– Вскрытие покажет, – хмыкнул Юра. – Хорошо, что я
вовремя подсуетился, вместе с трупом судебным медикам бутылку привез, чтобы без
очереди пропустили. Они, бедные, совсем зашиваются, ничего не успевают. Ты
подумай, как времена меняются! Раньше живые в очереди за финскими сапогами и
сырокопченой колбасой стояли, а теперь мертвые ждут в очереди на вскрытие.
Аська, тебе никогда страшно не бывает? Мне порой кажется, что наша
действительность как-то плавно переходит в непрерывный кошмар. И вроде переход
такой мягкий, незаметный, что успеваешь адаптироваться и уже ничего странного в
происходящем не замечаешь. А потом вдруг вспомнишь, как жил совсем еще недавно,
всего несколько лет назад – и оторопь берет. Во что мы свою жизнь превратили?
Ты же статистикой все время занимаешься, тебе должно быть заметно.
– Заметно, – кивнула Настя. – В те времена, о
которых ты говоришь, в Москве совершалось в среднем три-четыре убийства в
неделю. А сейчас – семь-восемь в день. Я вообще не понимаю, как мы успеваем
хоть что-то раскрывать. По-моему, это просто чудо. Но, если мы с тобой будем
сидеть и охать, чудес больше не будет.
– Конечно, – проворчал Коротков, – так я и знал.
Никогда не дашь пофилософствовать, о жизни поговорить. Небось опять бежать
куда-нибудь заставишь?
– Обязательно. Во-первых, нужно пообщаться со следователем.
Ты, кстати, Гордееву доложил про этого Асатуряна?
– Не волнуйся, сам сообразил. Дело Ольшанский заберет.
– Во-вторых, открываем записную книжку Гарри Робертовича и
планомерно начинаем опрашивать всех его знакомых.
– Которые, как ты надеешься, знают его убийцу? –
скептически подхватил Юра.
– Которые, как я надеюсь, могут знать другого убитого, чья
личность до сих пор не установлена. Вера, между прочим, сказала, что они вели
себя как добрые старые знакомые. Якобы часто вместе ездят по делам. И Асатурян
даже изволил пошутить, что, дескать, все его женщины рано или поздно отдают
предпочтение высокому представительному седому мужчине. Конечно, это мог быть
дурацкий треп, но насчет малознакомых людей и случайных попутчиков так обычно
не шутят. Ты согласен?
– Не во всем.
– Тогда поправь меня.
– Так действительно обычно не шутят. Но во всей этой истории
вообще нет ничего обычного. Ладно, я пошел сливаться в экстазе с записной
книжкой Асатуряна.
Они вместе вышли из кабинета. Насте нужно было добежать до
фотолаборатории, чтобы сделать еще один отпечаток с фотографии Асатуряна. Пусть
Миша Доценко попробует показать его тем, кто находился в банкетном зале
гостиницы «Россия», когда там отравился Олег Иванович Юрцев.
Глава 12
Посещение Института судебной психиатрии всегда оставляло у
Насти неприятный осадок. Жалость к несчастным больным людям, не виноватым в
своей болезни, боролась с ужасом при мысли о том, какие жестокие и кровавые
преступления они совершили. Конечно, это относилось далеко не ко всем
обитателям института. Многие вообще не были серьезно больны, а только
находились здесь на экспертизе. Некоторые симулировали, «косили». Часть
действительно тяжелых больных не совершили ничего жуткого и злодейского, а
попались на дурацкой краже или хулиганстве. Но, как бы Настя ни убеждала себя,
какие бы резоны ни приводила, все равно каждый раз, пройдя проходную и
оказавшись во внутреннем дворе, она начинала чувствовать, как сердце ее
разрывается от противоположных, разнонаправленных чувств – жалости и
отвращения.
Кирилл Базанов, расстрелявший работника Генпрокуратуры и
задержанный на месте преступления, находился здесь. Тщательная проверка его
показаний в части, касающейся приобретения оружия, ничего толкового не дала.
Сосед у этого Базанова действительно работал в милиции и имел табельное оружие,
но оно находилось на месте и никуда не пропадало. У соседа был еще один ствол,
официально зарегистрированный, и его тоже никто не крал. Конечно, всегда
следовало помнить о том, что у милицейского соседа оружия могло быть сколько
угодно, и если на нем официально числится два ствола, то это вовсе не означает,
что их действительно только два. Их могло быть и пять, и десять. Но дело все в
том, что, сколько бы этих стволов ни было у соседа на самом деле, украсть
пистолет Базанов у него вряд ли смог бы. Сосед-милиционер был человеком опытным
и предусмотрительным, растил двух пацанов и твердо знал, как нужно хранить
огнестрельное оружие, особенно если в доме есть дети. Во встроенном стенном
шкафу был спрятан высокий оружейный сейф, ружья и боеприпасы. И даже охотничьи
ножи он от греха подальше прятал здесь же. Сейф имел номерной замок и хитрый ключ,
так что украсть из него что-нибудь без взлома и автогена было просто
невозможно.
Врач встретила Настю приветливо, они были хорошо знакомы и
общались не один раз.
– От диагноза пока воздержусь, но могу сказать почти с
полной уверенностью: о так называемой большой психиатрии здесь речи нет.
Базанов прекрасно ориентируется в происходящих событиях, он вполне адекватен.
Судя по медицинским документам из его поликлиники, имеет место олигофрения в
степени легкой дебильности. Я не понимаю, что с ним могло произойти в тот
день, – сказала она, листая карту Базанова.
– А сам он что говорит?
– Говорит, слышал голос, и голос ему приказал. Вот, записано
с его слов: «Голос мне сказал, что я должен пойти и убить его».
Врач протянула Насте запись.
Вопрос: Кого – его? Голос вам назвал фамилию и сказал адрес?
Ответ: Он сказал, что я должен убить того человека.
Вопрос: Какого – того? Почему вы были уверены, что голос
приказал вам выстрелить именно в того, в кого вы выстрелили, а не в кого-то
другого?
Ответ: Накануне я проходил по этой улице и увидел, как
подъехала машина и из нее вышел человек. Мужчина. И голос мне сказал: «Это
очень плохой человек, он хочет причинить вред сначала тебе, потом твоим
близким, а потом всему человечеству. Его нужно остановить. Смотри, у него волосы
черные, а на виске родинка – это знак греха, знак сатаны. Ты возьмешь пистолет
и застрелишь его, как только представится возможность. Ты должен сделать это
ради себя, ради своих близких и ради всего человечества». Поэтому я его
выследил.
Вопрос: Вам было известно его имя?
Ответ: Нет.
Вопрос: Вы знали, где этот человек работает, чем занимается?
Ответ: Нет, тогда не знал. Это мне потом уже в милиции
сказали.
Вопрос: До этого случая вы когда-нибудь слышали голоса,
которые вам приказывали бы что-то сделать?
Ответ: Нет… Я такого не помню. Не было.
