– Есть, да по ним работы выше головы. Ограбление, например.
Кто, кроме самой потерпевшей, может знать, пропало ли что-нибудь из квартиры?
Жила одиноко, подружек в гости не водила, предпочитала сама их навещать. На
Сауляка твоего надежда слабая, если его два года не было, то откуда ему знать
точно, какие ценности появились у Дугенец за эти два года. Есть еще одна
версия, прямо на поверхности лежит. Дугенец работала в сбербанке старшим
контролером, оформляла операции по вкладам и вполне могла приторговывать
разглашением тайны вклада. В этой связи ее и порешили. Или те, на кого она
отказалась работать, или те, чьи тайны она продала. Но, судя по обстановке в
квартире и вещам, у нее не было больших дополнительных заработков. Эх, черт,
обидно, что Сауляк сорвался!
Настя его понимала. И в то же время с трудом скрывала
радость. Ей очень не хотелось, чтобы оказалось, что Павел ее обманул. И не
потому, что он был ей симпатичен и она хотела уберечь его от следствия и суда,
вовсе нет. Совсем напротив, он был ей неприятен, она постоянно чувствовала
исходящую от него опасность. Он был ей до такой степени чужим, что порой
казался существом с другой планеты. Но ей очень не хотелось оказаться
обманутой, причем обманутой именно им. Может быть, оттого, что ей не хотелось
ему верить и она сама не понимала, почему верит.
– Вас просят побыть в Москве еще два-три дня, вдруг что-то
понадобится у вас выяснить, – сказала она Павлу.
– Но потом я могу уехать?
– Видимо, да, если ничего не случится.
Они встретились на Ленинском проспекте. Насте нужно было
заехать в министерство, на Житную, ей позвонили и сказали, что в приемной
Коновалова для нее лежит пакет. Пакет она забрала, но вскрывать не стала, она и
так уже опаздывала на встречу с Сауляком.
– Вас отвезти куда-нибудь? – спросил он, кивая на свой
сверкающий «Сааб».
– Не надо, я на метро доеду, – покачала она головой.
Мысль о том, чтобы оказаться наедине с ним в небольшом замкнутом пространстве,
в салоне автомобиля, вызывала в ней неясный ужас. «Господи, неужели я его до
такой степени боюсь? Этого еще не хватало», – недовольно подумала Настя.
Внезапно Павел схватил ее за руку и сильно сжал кисть.
– Быстро в машину, – пробормотал он еле слышно.
Настя хотела было оглянуться, но по его лицу поняла, что
лучше не терять времени. Она нырнула в теплое нутро комфортабельного «Сааба»,
все еще пахнущее так, как пахнут совсем новые автомобили. Павел молниеносно
оказался за рулем и рванул с места так резко, что шины взвизгнули. Был разгар
«часа пик», и Настя совершенно не понимала, каким образом он собирается от
кого-то удрать, двигаясь по забитым машинами трассам. Но Сауляк, видно, знал
Москву отлично. Он въезжал в какие-то переулки, нырял в проезды между домами и
сквозные дворы. Настя терпеть не могла быструю езду, всю жизнь она панически
боялась попасть в аварию, и сейчас сидела, сжавшись в комочек, втянув голову в
плечи и зажмурившись. Наконец ход машины стал более плавным, Павел сбросил
скорость, и она поняла, что можно открывать глаза и приходить в себя.
– В чем дело? – спросила она, оглядываясь и пытаясь
понять, куда он ее завез. Место было незнакомым, но, судя по дымящим
многочисленным трубам – какой-то промышленный район на окраине, возле Кольцевой
дороги.
– А вы разве не заметили? Наши друзья из Самары. Кажется, вы
говорили, что их зовут Николай и Сергей. Не знаю, как вы, а в мои планы не входит
встреча с ними. Хотя, впрочем, – он нехорошо усмехнулся, – я не
исключаю, что это вы их навели на меня.
– Зачем? – Она равнодушно пожала плечами. Только что
пережитый страх от головокружительной гонки еще не прошел полностью, поэтому
она даже не сообразила, что на такие слова можно и обидеться. – Я же знаю
ваш адрес. К чему такие сложности?
– Тоже верно. Но у вас весьма своеобразная логика, так что
от вас можно ожидать чего угодно. Может быть, вы до сих пор скрываете от них,
что работаете в милиции, и продолжаете прикидываться аферисткой. Тогда у вас не
может быть моего адреса, я ведь достаточно успешно скрываюсь от всех.
– Вы забыли, что аферистка носит вашу фамилию и от нее вы
вряд ли скрываетесь с таким же упорством, как от всех прочих. Не придумывайте,
Павел.
– Они не могли меня выследить, – упрямо повторил он.
– И что дальше?
– Значит, они выследили вас. А я ведь предупреждал, что
носить мою фамилию опасно. Или вы такая храбрая, что ничего не боитесь?
Настя удивленно взглянула на него, потом расхохоталась.
– Чему вы радуетесь? – недовольно спросил Павел. –
Не вижу ничего смешного.
– Это потому, что вы еще не боялись по-настоящему…
* * *
– Это потому, что вы еще не боялись по-настоящему, –
ответила она.
Сауляк вздрогнул. Во второй раз она произносит эту
загадочную фразу. Впервые она сказала это в Уральске, когда они покупали
продукты в магазине. Павел тогда еще хотел спросить, что она имеет в виду, но в
это время подошла их очередь платить в кассу, и разговор прервался. И вот
опять… А ведь он в последнее время часто вспоминал ее слова и жалел, что не
спросил.
– Что вы хотите этим сказать?
– Человек, которому довелось испытать настоящий страх за
свою жизнь, обретает способность ежеминутно радоваться тому, что пока не умер.
Вот удалось нам с вами выскочить из этой погони и не разбиться – я и радуюсь.
– Что, сильно испугались?
– Очень, – честно сказала Анастасия.
Она полезла в сумку за сигаретами, а Павел молча смотрел в
темное пространство перед собой. Неужели она права? Неужели он действительно ни
разу не испытывал настоящего, оглушающего, парализующего страха за свою жизнь?
Наверное, так и есть. Долгое время он жил с ощущением, что
ничего плохого с ним случиться не может. Его товарищи по детским играм то и дело
падали, расшибались, ломали ноги или руки, с ним же ничего такого не
происходило. Мама говорила, что его ангел хранит. Вернее, первой это сказала
даже не его мама, а мать его школьного друга Эрне, ревностная католичка, а его
мама потом повторяла. И даже когда он попал в госпиталь, ангел-хранитель не дал
ему сойти с ума и превратиться в развалину, он послал ему Булатникова, который
его и спас. А эта женщина, сидящая рядом с ним в машине, похоже, совсем не
такая. Молчит, курит, и ему видно, как дрожат ее пальцы.
Неужели эти изверги за ней охотятся? Ему очень хотелось
уговорить себя, заставить поверить в то, что она сама виновата, допустила
ошибку, взяв для фальшивого паспорта его фамилию. Но ведь на самом-то деле это
не ее вина. Она же не знала… Минаев должен был ее предупредить, но почему-то не
сделал этого. Забыл? Не подумал? Не предусмотрел? Но в конечном итоге виноват
он сам, Павел Сауляк. Если бы он не делал все эти годы того, что делал, никому
бы и в голову не пришло охотиться за женщиной, носящей его фамилию. Он должен
что-нибудь сделать для нее. Однажды она его спасла, теперь его очередь. А Риту
он не уберег… Неужели и в ее смерти виноват тоже он? Да нет, одернул себя
Павел, не может этого быть. Нелепая случайность. Возможно, попытка ограбления
или изнасилования. Нет, только не из-за него. Раз не выследили его, Павла, то и
Риту не могли выследить. И потом, кто мог бы ее убить из-за ее связи с Павлом?
Никто. Она всегда заботилась о том, чтобы люди, с которыми она контактировала
по его заданиям, не могли вспомнить ее внешность. Павел постоянно ездил с ней
вместе и внимательно следил за тем, чтобы в момент контакта не было
заинтересованных наблюдателей.
