– О да. А что, может, мне тоже попробовать заняться серфингом, пока я здесь? Может, вы мне дадите пару уроков?
– Ну…
– Видите ли, Мак, я гораздо более способная ученица, чем Амелия. Если откровенно, то эта девушка и вода абсолютно несовместимы. Вы не поверите, но Амелия однажды чуть не утонула – и не где-нибудь, а в собственном горшке…
Едва моя мать произнесла последнее предложение, как все остальные разговоры в комнате моментально стихли. Я тихо застонала, опасаясь, что могу стереть в порошок свои коренные зубы, а потому разжала челюсти и сделала глубокий вдох.
– Мама, я уверена, Маку это не очень интересно.
– Ха-ха, ты про ту историю с горшком? – встрял в беседу отец; его нос тем временем сравнялся с цветом портвейна в его бездонном бокале. – Слушай, Подриг, это чертовски забавно, извиняюсь за выражение.
– Папа, я думаю…
– Мэри, Кэтлин, Колин, Бэрри…
Просто не верится – он помнит все их мерзкие имена.
– …Джонни, Онья, слушайте все, это чертовски весело… ой, извиняюсь. Продолжай, Джорджина, расскажи нам.
– Давай, Джорджина, расскажи… – подбодрила Фай, – о том ударе судьбы.
Подняв брови, я уставилась на красное пятно на руке подруги – след от моего щипка – и пренебрежительно фыркнула.
– Ну, значит… – начала моя мать, словно ведущая в детской телепрограмме.
Я дернулась под пристальным взглядом Мака, так и не найдя сил посмотреть на него.
– Ну, мы были в самом разгаре этой мороки, называемой приучением ребенка к горшку, – снова начала моя мать, завладев всеобщим вниманием в гостиной. – Вынуждена сказать, Амелия замедленно развивалась во многих отношениях.
Значит, вынуждена сказать это? Почему же это вынуждена?
– В самом деле, ей исполнилось три, прежде чем мы смогли подумать о том, чтобы надеть на нее штанишки.
– Да, это, конечно, драма, – кивнула Мэри, осознав всю серьезность проблемы.
– Эд, наш младшенький, сразу же привык к горшку, ну и потом у него все получалось. Он всегда был блестящим мальчиком.
– Блестящей задницей, – проворчала я себе под нос, – там, где солнце из нее светит.
– Я же говорила тебе, как здорово быть родителем, – шепнула Фай.
– Видите ли, Амелия была нашим первенцем, поэтому мы учились быть родителями и старались как могли, но нам не удавалось заставить ее ходить на горшок. О, если бы она усидела на нем, все было бы хорошо дома, в машине, даже в супермаркете, но она просто не ходила на горшок, если вы понимаете, о чем я. Короче, вот мы и добрались до главной части истории…
Что, есть еще и главная часть?
– В один прекрасный день мы с Фрэнком, будучи на кухне, вдруг услышали характерное звяканье, доносившееся из гостиной, и сразу все поняли.
– Мы радостно заорали: «Она сделала это, она сделала это!» Ведь правда, Джорджина? – возопил мой отец, словно глашатай на площади.
– В самом деле, Фрэнк. Наконец-то она пописала в горшок.
– Да! – подтвердил мой отец.
– О, мы были так горды.
– В первый и последний раз, – буркнула я.
– Мы тут же рванули в гостиную проверить результаты и увидели ее… Она уткнулась лицом в эту чертову штуковину.
– В собственную мочу, – добавил мой отец для ясности.
О, избавьте нас от подробностей, ну пожалуйста.
– По-видимому, она опустила голову, чтобы посмотреть, что она сделала, но, видит Бог, Амелия никогда не страдала чувством равновесия. Вы не поверите, но она упала прямо лицом в горшок.
Все присутствующие разинули рты от изумления, затем последовал взрыв неудержимого хохота. Даже Фай смеялась, утирая слезы; я ей еще припомню эти чертовы слезы!
– Конечно, в тот момент было не до смеха – мы испугались, как бы она не захлебнулась в горшке. И каково нам было бы, если бы пришлось потом объяснять; ведь это так неловко.
Неловко? Неудобно? А может, просто трагично? Это могло бы стать моей безвременной кончиной! О чем мы здесь говорим!
– Сейчас при воспоминании об этом становится весело. Верно, Фрэнк?
– О да, Джорджина.
– И должна сказать, это явилось предостережением, поскольку, как я говорила, Мак, она всегда была тяжеловесна в воде. Ванны, бассейны, море – везде она плавала как топор, бедняжка. В этом Милли совсем не похожа на меня.
Я собрала осколки начисто растоптанной гордости, залив их остатками обжигающего кофе, пока мое внутреннее состояние не сравнялось с температурой моей пылающей физиономии. Смех все продолжался – правда, у Фай он звучал несколько напряженно. Теперь настал мой черед изучать ковер пристальным взглядом.
В конце концов, зачем они сюда пришли? Проверить свою блудную дочь? Унизить и поиздеваться? Убедиться, что у меня не хватит способностей исполнить главную роль в фильме, а то ведь – не дай Боже – им придется потом гордиться моими успехами? Чтобы флиртовать с моим инструктором по серфингу, который уже наверняка считает меня нимфоманкой? Родители! Как очень верно заметила Фай, унижать и тыкать носом детей – это их право. Чтобы те во всем слушались их, стыдились своих поступков и готовы были умереть на месте от страха. Я вздыхаю и покорно сношу это унижение.
– Должен сказать, Джорджина, – раздался в комнате мужской голос с характерным ирландским акцентом, который я не спутаю ни с чьим в мире. – После вашей истории становится ясно, сколь впечатляющих успехов добилась Милли за время ее пребывания здесь, в графстве Донегол.
Я подняла глаза на Мака в ожидании саркастической концовки. Мак ответил мне прямым взглядом, и между нами установилась невидимая связь. Впервые после того вечера на концерте Фрэнки Дулана.
– Когда Милли впервые появилась здесь, она ужасно боялась воды, но больше всего ее беспокоило то, что от воды слипнутся и запутаются волосы.
Мак и Фай расхохотались. Я вдруг обнаружила, что присоединилась к ним, потому что знала: он говорит чистую правду.
– На самом деле, – сказал я Дэйву, – только последний авантюрист будет пытаться обучать городскую жительницу серфингу. Это все равно что заставить встать на доску нашего пса Эрика. А может, даже труднее. Для Милли это было кошмаром. Точнее, прекрасная принцесса влипла в кошмарную историю. Вот что я ему заявил.
Я усиленно чесала нос, ставший вдруг почти свекольного цвета от охватившего меня смятения. Надо ли было посвящать всех в это? Пожалуй, нет. Мак пригладил растрепанные космы и плотно сжал губы.
– Но она ведь не рассказывала вам, каким козлом я оказался в качестве преподавателя.
Кэтлин захихикала, когда Мак назвал себя козлом перед гостями.
