— Стоп! — остановил ее врач. — А вот этого делать нельзя. Антон должен видеть вас всегда здоровой и радостной. Так что улыбайтесь. Улыбайтесь через силу, даже когда вам хочется плакать. Ясно вам? — и он погрозил ей пальцем.
— Ясно, — ответила Ольга и улыбнулась.
Вильгельм Мордехаевич посмотрел на часы.
— А где же ваш клоун? — спросил он Костю.
— Сейчас должен появиться, — отозвался тот, продолжая думать о своем и уже вынашивая планы ограбления банка. — В конце концов, за клоуна могу сойти и я сам. Мне не привыкать…
Вильгельм Мордехаевич ушел, а Костя и Ольга остались ждать клоуна в больничном коридоре. Разговаривать ни о чем не хотелось. У обоих было подавленное настроение. Прошло томительных пять минут и тут вдруг перед ними появился… нет, не клоун, а целая оживленная процессия: Елизавета Сергеевна с Петром Давидовичем, Наталья Викторовна и Вольдемар, а замыкала шествие Светлана с бабушкой. Все они были обвешаны игрушками, как елочными украшениями. Тут были и паровозики, и машинки, и солдатики, и лесные зверьки, и куклы, и целые гирлянды живых цветов. Бабушка несла испеченный ею медовый торт.
— А мы вот подумали, созвонились, посовещались — и решили приехать сюда все вместе, — пояснила Елизавета Сергеевна.
— Надо же навестить нашего общего внука! — добавил Петр Давидович.
— И знали, что встретим вас здесь, — сказала Наталья Викторовна. — Ну, привет, зять мой ненаглядный.
— Здравствуйте, — растерянно отозвался Костя, не ожидая такого наплыва. Ольга также пребывала в некотором трансе. Она тоже никак не могла поверить, что их родители, «Монтекки и Капулетти», сойдутся столь дружественно.
— 3-здравствуйте, Елизавета Давидовна и Петр Сергеевич, — проговорила и она, чуть заикаясь и перепутав их отчества.
— А чего это на вас обоих лица нет? — спросила Светлана. — Это не вы случайно позировали Илье Репину для его картины «Не ждали»? Очень похоже. Ведите нас к Антону. То-то он порадуется, что сразу столько бабушек и дедушек в гости!
— Подождите, — сказала Ольга. — Антон еще не знает, что Костя — его отец. Мы решили объяснить ему это потом, после операции.
— Почему? — спросил Вольдемар.
— Потому что так лучше, — ответил Костя. — Мы были в церкви и загадали: если скажем — то операция… словом, операция кончится плохо. А если нет, то… ну ясно.
— Какая ерунда! — возмутилась Светлана. — Но ладно, пусть так и будет.
— А я вот не согласна, — заявила Елизавета Сергеевна. — Я-то могу прямо сейчас сказать, что я — его бабушка. И Петя тоже.
— Тоже «бабушка»? — улыбнулась Наталья Викторовна. — А тогда откуда вы взялись, если у мальчика нет отца?
— С неба свалились, — сказал Петр Давидович. — А чего мы сейчас ждем?
— Должен подойти еще один человек, — ответил Костя, поглядывая на часы. — Клоун. Запустим уж его первым. Чтобы сначала — представление, а уж затем — родственные объятия. А вы что, игрушек на всю палату закупили?
— Конечно, — сказал Вольдемар. — Ваш клоун ведь не для одного Антона кувыркаться будет? Для всех.
— Как-то я об этом не подумал, — почесал в затылке Костя. — А ведь радость-то действительно бывает на всех только одна.
Они, сгрудившись, стояли в коридоре, мешая врачам и медсестрам. И вообще производили странное и смешное впечатление. Обвешанные игрушками, возбужденные, порой говорящие все вместе и перебивающие друг друга. Наталья Викторовна достала шапочку, связанную для лысой головки Антона и стала хвастаться ею перед Елизаветой Сергеевной. Та вытащила из сумочки точно такую же «тюбетейку», над которой корпела в ночные часы, укрывшись от глаз мужа и сына. Петр Давидович завел с Вольдемаром какой-то интересный ученый разговор. Светлана что-то объясняла бабушке и громко кричала ей в ухо. Ольга и Костя переглянулись.
— Никогда бы не поверила, что такое возможно, — тихо сказала она. — Вся семья в сборе.
— В жизни встречаются еще и не такие чудеса, — так же тихо отозвался он. — Я думаю, что сегодня нас поджидает еще какой-нибудь сюрприз.
— Только пусть он будет таким же хорошим, — добавила Ольга.
По коридору торопливо шел Вильгельм Мордехаевич. Он усмехнулся, увидев Ольгу и Константина в окружении галдящей толпы.
— Это ваши клоуны? — в шутку спросил он. — Что-то их много.
— Нет, это наши близкие, — ответил Костя. — А клоун… да вот он!
С другого конца коридора появился низенький круглый человек, одетый в костюм Арлекина — в золоченом камзоле, остроносых туфлях, конусообразной шапке с бубенчиками и большой красной нашлепкой на носу. Он на ходу жонглировал разноцветными мячиками. За ним вышагивала длинная, как жердь, дама в звездном платье с блестками, широкополой шляпе и с большим слоем пудры и грима. Она испускала изо рта красное пламя.
— Эге-ге-е-й! — приветственно закричал Арлекин. — Это не нас ли тут ждут маленькие детки?
— Да это уже взрослые детки, а где маленькие? — прокричала его подруга, прекратив извергать огонь.
Оба клоуна своими характерными фигурами кого-то подозрительно напоминали. Костя и Ольга вновь переглянулись. Они поняли друг друга без слов. И засмеялись. Клоуны тоже сразу узнали своих свидетелей на свадьбе. Они также не смогли удержаться от смеха, на сей раз не искусственного, а искреннего, как и полагается при встрече добрых друзей. Заулыбались и все вокруг, даже суровый и серьезный доктор Попондопулос.
Рита была уверена в том, что уж на этот раз окончательно порвала с Костей, изгнала его из своего сердца навсегда, захлопнула за ним крепостные ворота замка, но не тут-то было… Коварный враг вновь сделал подкоп и проник в башню красавицы принцессы. Но она сама, увидев его с Ольгой, внезапно загорелась дикой яростью, ненавистью, мыслями о мщении, но и — безумной страстью, желанием любви и чувственным стремлением к Константину. А рядом вместо молодого красивого любовника шел толстый старый боров, с тяжелой отдышкой и слюнявым ртом. Ей стало так противно, что она даже толкнула его рукой, когда он вдруг полез обниматься.
— Ты чего это? — рассерженно спросил Каргополов.
— Извини, котик, — опомнилась она. Все-таки «старый боров» обещал ей жениться. А это — прямой путь в высшие сферы общества, в самую элиту. Она не такая дура, как его нынешняя жена Светка. Она своего шанса не упустит, а толстяка можно потом и на мясо пустить.
— Поехали в наше гнездышко? — предложил депутат. — Я туда новую мебель завез. Из ливанского кедра. А знаешь какая кровать? Тебе такая и не снилась.
— Попозже, сомик, — сказала она. — Мне тут еще надо в одно местечко заскочить. Для журнала сняться. Встретимся через пару часов.
— Хорошо, — согласился Каргополов. — Тогда в Мариотте.
— Йес-с, трясогузочка ты моя жирная! — кивнула Рита, перебирая в эпитетах своему спутнику весь пернатый, плавающий и животный мир природы. Но ему это даже нравилось. А в отношении Константина и Ольги у Риты начинал зреть некий план, который она решила претворить в действие. Уходить так просто, побежденной, она не желала.
