На улице Гера сунул своей спутнице в руки целлофановый пакет из тайника Мадам.
— Спрячешь в своей комнате, — буркнул он. — А теперь уходи.
В ушах еще стоял крик, безумные вопли Мадам, пытавшейся оторвать от окровавленного лица сиамского кота. Кажется, она лишилась своих свинячьих глазок. Славный получился кадр из фильма ужасов.
— А ты куда? — спросила Галя.
— Встреча у меня там, — он махнул рукой в сторону новостройки. — Завтра увидимся.
— А где будешь ночевать?
— Еще не знаю.
— Если хочешь — приходи к нам. Папа с мамой возражать не будут. Я поговорю с ними.
— Не надо.
— Боишься? Ты можешь прийти ночью, когда они уснут. Я открою дверь.
— Ладно, поглядим, — отозвался Гера. Не добавив больше ни слова, он торопливо пошел прочь, чуть прихрамывая. Галя смотрела ему вслед, сжимая в руке целлофановый пакет. Ей хотелось быть рядом с ним. Сейчас и всегда. Но Гера не оборачивался, и она, тяжело вздохнув, направилась к своему дому.
Проходя мимо универмага, Галя вдруг задумалась и свернула в сторону пятиэтажек. Некоторые мысли не давали ей покоя. Куда делся тот человек, с которым Гера вошел в одно из зданий? Какие-то предчувствия сами привели ее к подъезду, заставили подняться по лестнице на последний этаж. Дверь на чердак оказалась незапертой.
Симеон услышал, как где-то позади него скрипнула половица. Наверно, почудилось, поскольку вновь наступила тишина. Лишь кровь пульсировала в голове ударами тяжелого молота. Он уже давно потерял надежду и держался из последних сил, стоя на цыпочках. Гнев, страх, жажда мести сменились отчаяньем, а оно уступило место почти равнодушному созерцанию крошечного окошка, в котором растворялся кусочек неба. Там, в запредельной синеве, мелькнула чья-то рука, зовущая за собой. Он скривил губы, что должно было означать страшную улыбку живого мертвеца.
— Сейчас… сейчас… — пробормотал Симеон. Молитва, которую он пробовал прочитать, не складывалась. Слова вылетели, словно шипящий воздух из проколотого мячика. И собрать рассыпающийся разум не было никакой возможности… Неожиданно он услышал тихую музыку — кто-то цеплял пальцами струны в углу чердака. Здесь никого не было и не могло быть, и даже он сам уже принадлежал другому миру, но мелодия звучала так отчетливо, что Симеон собрал остатки сил и дернулся. Стальная проволока еще сильнее сдавила горло. Он захрипел и увидел выдвинувшуюся тень, фигурку, целившуюся в него стрелой с острым наконечником.
— Пришел? — сорвались с его губ булькающие звуки. — Помоги мне. — И Симеон из последних сил захохотал, переполненный какой-то неземной, сатанинской радостью, тело его забилось в конвульсиях, и он повис на проволоке, подогнув колени.
Когда Галя открыла дверь на чердак и ступила внутрь, она несколько минут привыкала к полумраку, затаив дыхание. Ей показалось, что здесь кто-то есть. Но вокруг было необычайно тихо. Потом послышалось какое-то царапанье, скрежет. Зубовный скрип. Неуверенно сделав пару шагов вперед, Галя очутилась в полоске света, падающего через небольшое окошко. Затем оглянулась. И теперь ей почудился тихий смех, доносящийся позади нее. Испуганно сжавшись, Галя присела на корточки, пытаясь сделаться как можно меньше, превратиться в песчинку, исчезнуть. А смех продолжал звучать, он становился все громче и громче, переходя в хохот. Закрыв ладонями уши, она вскочила и бросилась куда-то в сторону, споткнулась о перевернутое ведро и полетела на, пол. Вновь тишина, только отчаянно стучит сердце. Подняв голову, Галя увидела прямо перед собой ступни ног, подогнутые колени, безвольно повисшие руки. Взгляд скользнул еще выше. Лицо с выпученными глазами издевательски показывало ей язык, вываливающийся изо рта. Голова удавленника находилась в полуметре от нее, и Гале показалось, что он готов вновь засмеяться. Взвизгнув, она опрометью бросилась прочь, не чувствуя ни боли в разбитом колене, ни катившихся по щекам слез. Отдышалась и успокоилась Галя только дома. Странно, но ни отца, ни матери не было, а ей сейчас больше всего хотелось оказаться рядом с ними. Она впервые видела смерть так близко, достаточно было протянуть руку и коснуться ее страшного лица. Что произошло с этим человеком, который вошел в тот подъезд вместе с Герой? Почему он повесился? Или…? Только сам Гера мог дать ответ на эти вопросы. Но он ни за что не скажет.
Вытащив из кармана целлофановый пакет, Галя развернула сверток. Доллары, много долларов. Она даже не стала считать, торопливо засунув деньги обратно, и спрятала пакет в щель между шкафом и стенкой.
Где родители? Она часто оставалась одна и давно не испытывала страха от одиночества, но теперь ей было не по себе. Словно в каждом углу притаилось что-то зловещее, неведомое, не поддающееся разуму. Включив во всех комнатах, в коридоре и на кухне свет, Галя уселась возле окна, вздрагивая от каждого шороха. Сколько она так просидела, неизвестно. Но на улице уже давно стало темнеть. «Хоть бы кто-нибудь пришел», — подумала Галя и заплакала. Потом вдруг встала, торопливо надела плащ и вышла из квартиры.
Выпитое вино придало Драгурову смелости. Он давно не чувствовал себя так легко и свободно, а общество Снежаны словно добавляло ему силы, подсказывало слова, мысли. И хотя он знал уже достаточно много из биографии девушки, но она продолжала оставаться для него загадкой, инопланетным существом. По крайней мере, такие могли встретиться ему лет десять назад, но никак не сейчас, в пору зрелости и размеренно-спокойной семейной жизни. Пробыв в мастерской около часа, подкрепившись легким ужином и почти позабыв о своих тревогах, они вдруг оба одновременно встрепенулись, вспомнив о том, что свело их вместе в это позднее время. Владислав подумал о старом мастере, чье тело лежало в пустой квартире, а Снежана — о напугавшей ее тени, мелькнувшей в освещенном окне.
— Я просто глупая трусиха, — улыбнувшись, сказала она. — Наверное, сама забыла выключить свет, а человек за шторой — моя фантазия. Иногда я бываю очень впечатлительна. Пора домой.
— Я провожу тебя. — Драгуров поднялся, шагнул и споткнулся о хозяйственную сумку, в которой лежал металлический мальчик.
— Чертова кукла, — пробормотал он.
— Это ты обо мне? — засмеялась Снежана. Владислав вытащил из сумки механическую игрушку и поставил на стол.
— О нем. Почти готов. Остались мелочи. Но я хотел поговорить с твоим дедом. Где он раздобыл это очарование? Кто прежний владелец? Как вообще эта фигурка оказалась в его руках?
— Зачем тебе знать?
В голосе Снежаны Владислав уловил встревоженные нотки. И даже ее взгляд, устремленный на металлического мальчика с лютней и луком, как-то изменился, стал более строгим, скрытным, словно она боялась выдать себя, проговориться. Или это показалось? Алкоголь, соединенный с избытком чувств, дает порою неожиданный эффект — замечаешь детали, но упускаешь главное.
— Человек, которому я показывал эту игрушку, только что умер, — решился сказать Драгуров. — Подозреваю, что с ним случился сердечный приступ. Все это никак не связано между собой, но… Это очень странная кукла. Ее механизм родился в больной голове некоего Бергера, еще в начале века. Тебе ничего не говорит эта фамилия?
