Гордеев улыбнулся половиной лица.
— Думаю, ему было двадцать с небольшим, но не старше двадцати пяти. Среднего роста, плотного телосложения, славянской внешности. Был одет во все темное: майку и брюки.
— Он вышел из того подъезда, откуда велась стрельба, или из другого? Я что хочу выяснить. Может, он был на подхвате, прикрывал основных стрелков? Их, кстати, и было двое. Сколько выстрелов ты слышал? Твой напарник говорит об одном, хотя Дронов получил двойное ранение — касательное и фатальное под ухо. О чем свидетельствуют две винтовки, обнаруженные на снайперской позиции.
— Как таковых выстрелов я не слышал. Стреляли из винтовок с глушителями. Я слышал характерный шлепок от попадания пули в стекло. Точно помню, что отверстие в стекле было одно. Тоже характерное. Такое получается при выстреле под прямым углом. Поэтому мы быстро определили огневую позицию снайперов. К тому же один из них засветился — вскочил на ноги после выстрела. От настоящего профессионала такого не дождешься, и я, когда бежал на перехват, думал, что засветился наблюдатель. Уже точно знал, что работала пара и встречу двоих. Теперь я понимаю, в чем дело. Эта снайперская пара отработала «в проводку», или «вдогонку». Сначала стреляет один, потом другой. Порой эффект от попадания пули в стекло невозможно предсказать. Вот первая пуля и отклонилась. Дронов получил касательное ранение, сказали вы?
— Да.
— А вторая положила его наглухо, — Гордеев закашлялся. — Спустя мгновение. Он даже не успел отреагировать на первый выстрел.
— Вернемся к предыдущему вопросу. Я хотел выяснить про молодого, прикрывал ли он основных стрелков. Ты видел двоих, но мог быть и третий.
— Нет. — Гордеев с трудом подавил желание покачать головой. — Наоборот. Мне кажется, молодой и был основным стрелком. Профи. Он положил меня с первого же выстрела из мелкашки без плечевого упора, с расстояния тридцать метров. Он знал, что я на такой дистанции в него из автомата не попаду. Действовал хладнокровно. Когда нажимал на спусковой крючок, над его головой свистели автоматные пули. А он стрелял в меня на опережение. Я как раз «подсаживался», чтобы укрыться за старшим террористом. И уже в тот момент знал, что он достанет меня. Вот сейчас могу точно назвать его оружие: снайперская винтовка «СВ-99».
— Сказано твердо. Почему, интересно?
— Я заметил, как он перезаряжал оружие. Короткий ход затвора. Как объяснить? Отвод затвора производится не поворотом и скользящим перемещением в заднее положение, а прямым движением. Как говорится, потянул на себя и готово. Перезарядка очень быстрая, поэтому стрелок сразу же достал меня и во второй раз. Короткая серия. Он даже не изменил положения. Как в биатлоне.
— Как в биатлоне? Любопытно. — Терехин черкнул на бумаге: «биатлон» и дважды подчеркнул. Нашел повод, чтобы подколоть дважды раненного телохранителя: — А лыж на твоем биатлонисте не было? Шучу. Значит, на твой взгляд, это была хорошо сработанная пара.
— Да. Они понимали друг друга с полуслова. Основной стрелок крикнул: «На землю!» Его напарник тут же повалился в сторону. И сразу же прозвучал второй выстрел. Больше я ничего не помню. Хотя не мог сразу отключиться. Провал. Но минут пять я точно был в сознании.
Терехин задал еще несколько вопросов, пока наконец ему не напомнили, что время истекло. Он пожал руку Гордееву чуть повыше локтя и подбодрил кивком: «Выздоравливай».
* * *
В данное время Николай выбрал для себя пассивную роль наблюдателя, отдав инициативу своему младшему товарищу — тридцатилетнему майору Вадиму Соловьеву. Человеку вспыльчивому, что пока было на руку оперативной группе полковника Терехина.
Одетый в рубашку с закатанными рукавами, с оперативной кобурой под мышкой, Соловьев вымотался за последние два часа, взмок и напирал, отчаявшись получить правдивые показания, переубедить инструктора. Любимым словом Вадима было «твердолобый», и он оперировал им как тараном.
Он сидел на краю своего рабочего стола. Правая нога, как маятник, отмеряла терпение майора ФСБ, и оно с каждым махом подходило к неминуемому концу.
— Андрей, посмотри мне в глаза. Мы должны прийти к какому-то мнению еще до того, как тобой займется шеф. Нет, руки тебе выкручивать не станут, но разговор с директором может стать последним для тебя. Шефу не нравится тишина. Отвечай, кто был твоим напарником? Кто работал с тобой в паре? Андрей, мы хотим помочь тому человеку. Он снова может влипнуть в дерьмо. Либо его втянут в очередную провокацию, либо он сам натворит глупостей. Он младше тебя. Он один из твоих курсантов? Какого года выпуска? Этого, позапрошлого? Андрей, не тяни время. Ты видишь, мы все равно возьмем его. А начнем мы с тех, кто только что уволился в запас. Сколько обычно курсантов в твоей группе — тридцать, пятьдесят? После убийства генерала Дронова все спецслужбы стоят на ушах, твоего напарника вычислят уже через час. А еще через полчаса возьмут. Если он окажет хоть малейшее сопротивление, его убьют. Если ты не думаешь о себе, то подумай о нем. У него же есть родители, невеста или просто подруга, друзья, ну? Какой же ты твердолобый!
Вадим махнул рукой, прошелся по кабинету и вернулся на свое место. Глянул на полковника Терехина, прятавшего улыбку. Незаметно передразнил его, отвернувшись: сморщился, как печеное яблоко, и прошлепал губами: «Мэ-мэ-мэ».
— Давай поговорим про твоего Хворостенко. Почему ты сдал его, заказчика, но не хочешь говорить про напарника? Он для нас — и для тебя в том числе — важнее, пойми ты, остолоп! Ты сам привел доказательства провокации: твой Хворостенко должен был взять вину за убийство Дронова на себя, так? Но он этого не сделал. И не сделает. Ты так был уверен в нем, что обыкновенно сдал его. Таков был ваш план? Это он предложил тебе такой ход? Мол, побереги себя, если тебя возьмут, сразу вали все на меня, а уж я-то не заставлю себя ждать. Где он? Где его признания? На, возьми пульт, пощелкай клавишами, найди хоть одну новостную программу, где идет саморазоблачение твоего благодетеля. Хочешь чаю, кофе? Водки, может быть, пива?
— Я бы выпил водки.
На вопрошающий взгляд Вадима полковник Терехин кивнул.
— Ну вот и хорошо, — одобрил Соловьев. — Сейчас принесут хорошей водки — «Абсолюта». Выпьешь столько, сколько сможешь — но с небольшими перерывами. Паузы мы будем заполнять тем, что я буду спрашивать, а ты отвечать. Если нам понравятся твои ответы, мы по-думаем, как оформить тебе явку с повинной.
В кабинет вошел оперативник и положил перед Соловьевым несколько снимков. Что-то коротко шепнул ему на ухо. Вадим энергично покивал и отослал коллегу. Разложив перед Проскуриным фотографии, он сказал:
— Взгляни-ка на эти снимки, Андрей, и скажи, нет ли среди этих людей твоего Хворостенко.
Капитан уверенно показал на крайний правый снимок:
— Это он.
Майор взял фото и подошел к рабочему столу начальника. Терехин покивал и сверился с пояснительной запиской: «Полковник Хворостенко Юрий Александрович. Исполнял обязанности военного прокурора в Главной военной прокуратуре до 1996 года».
