Команда первого уровня – это руководящее звено во главе с Дробовым, куда входили политсекретарь, начальник штаба и начальники отделов. Что касается Андрея Фролова, то он принадлежал к команде № 2. Его друг Горшков, ведающий информацией, знал, наверное, больше самого генерала, но откровенно манкировал собраниями и совещаниями; он попросту не ходил на них, хотя числился начальником отдела. Горшков в корне игнорировал политику организации и, будучи самым информированным, имел плохое представление о той или иной задаче. Со временем Дробов махнул рукой на этого головастого биоробота. Горшков был незаменим, он оказывал организации неоценимую помощь и мог с таким же успехом нанести непоправимый вред другим.
…Секунду назад Андрею показалось, что прикуриватель завозился в гнезде, а в окне он видел заслонившую свет фигуру Юдина. Сейчас почти ничего не изменилось: Юдин был так же близко, только уже ухватился за ручку дверцы, Заварзин сидел в прежней позе, готовый пресечь попытку Фролова выйти из машины, водитель «Фольксвагена», которого Андрей мало знал, был пассивен и подвинулся к левой двери. Не изменилось почти ничего, только прикуриватель будто прикипел к месту, натужно пытаясь высвободиться наружу. Глаза Андрея жили сейчас порознь: один видел Юдина, открывающего дверь, другой, невидимой нитью ухватившись за головку прикуривателя, тянул его на себя.
Как ни ждал Андрей этого звука, но все же вздрогнул: прикуриватель выскочил из гнезда с оглушительным треском. Сигарета была уже в пересохших губах, и Андрей только протянул руку, переведя взгляд на Заварзина. Тот был старше лет на шесть, с рябоватым лицом, короткой верхней губой и курносым носом. Он был выше ростом и имел пару длинных, сильных рук. Иногда, балуясь армрестлингом, Андрей все-таки валил Заварзина: сила силой, но у Фролова рычаг получался короче, так что более длинное предплечье соперника уставало быстрее.
Сейчас длинная рука Заварзина, вынув прикуриватель, потянулась к Андрею. Тот сидел в прежнем положении, привалясь к спинке заднего сиденья. Он протянул руку навстречу и взял прикуриватель, поворачивая раскаленную спираль к себе.
Юдин уже открыл дверцу, протискивая свой зад в салон машины.
Его голова и ноги были еще снаружи, когда Андрей, рассчитав движения до миллиметра, воткнул красный от жара прикуриватель в щеку Заварзина. Вместе с негромким коротким вскриком он услышал, как зашипела кожа, а вслед за ней мясо на щеке старшего товарища. Тот моментально убрал руку, сбивая прилипший к щеке прикуриватель. Зад Юдина на секунду замедлил движение, и Андрей, опираясь руками о сиденье, резко ударил по нему ногой. Юдин, не имевший опоры, кулем вывалился из машины. Андрей последовал за ним, попутно ударив кулаком в лицо Заварзина.
Он оказался у мусорного бака раньше, чем встал на ноги Юдин и показалась из окна перекошенная злобой физиономия старшего. Откинув одеяло, Андрей рванул на себя автомат и, не поднимая его над контейнером, вопросительно уставился на Заварзина.
– Передай Дробову, – слегка вибрирующим голосом проговорил Фролов, – что мне очень жаль. Я не хотел никого подводить, но так получилось. Я хочу жить, и жизнь свою задаром не отдам. – Он посмотрел на Юдина. – Слава, не тяни время, садись в машину. Уезжайте, теперь времени нет ни у вас, ни у меня.
Юдин это понял быстрее, чем Андрей договорил. Он проворно юркнул в «девятку», и спустя три секунды она, резко взяв с места, рванула вперед.
Андрей подождал еще немного, потом, не обращая внимания на молодых людей, проходящих мимо и глазеющих на прилично одетого человека, погрузившего руки по локоть в мусорный бак, пристроил автомат рядом с другим и накрыл их обрывком одеяла. Затем бросил сверху еще какую-то тряпку и быстро пошел в противоположную Волоколамскому шоссе сторону. По дороге он вдруг вспомнил, что не стер с автомата свои отпечатки пальцев. Не останавливаясь, отмахнулся: одними отпечатками больше, одними меньше. Вскоре он придет в норму, а сейчас им овладела апатия.
Глава 17
В половине третьего пополудни Рябов уже ехал по московским улицам на служебной «Волге». Слава богу, дома, думал он, вспоминая загазованные окрестности Самары. Особенно его потряс НПЗ – нефтеперерабатывающий завод в Новокуйбышевске, который по размерам превосходил сам город. Запах газа до сих пор преследовал Рябова, он с недоумением размышлял о том, как могут жить люди в такой жуткой атмосфере. Его мозга коснулась мрачная шутка: «Так то люди…»
Вскоре он уже думал о другом. Сейчас его интересовал только один вопрос и один человек: Антон Никишин. Парень проявился в Москве, и шансы Рябова многократно возросли. Вот сейчас он уже верил, что в ближайшие дни или даже часы возьмет его. Просто невероятно, чтобы Антон не попал в сети, собственноручно расставленные Рябовым; сети были крепкими, и сам Михаил Анатольевич находился в своей вотчине.
Правда, того факта, что Никишин здорово натянул его, Рябов отвергнуть не мог. Он досадовал на себя, и оттого появлялось некое нетерпение, которое могло помешать делу.
Через двадцать минут, даже не заехав домой, он сидел в своем кабинете на Лубянке и слушал доклад Геннадия Кожевникова. Понимая, что ответственность за случившееся лежит полностью на нем и спрашивать за это будут только с него, Рябов не преминул обрушить гнев на помощника.
– Ты, Гена, даже не облажался, ты обделался! Если бы ты, как положено, задержал того парня, а не отпустил великодушно, не было бы никаких последствий. Не было бы пальбы в центре города, был бы жив Сидорин…
– Михаил Анатольевич, у меня была определенная установка: задерживать только молодых людей и сорокалетних женщин.
– Кто дал тебе такую установку?
Кожевников пошел напролом.
– Вы.
– Я?! – Рябов, поднявшись из-за стола, вплотную подошел к капитану. – Ты сказал, что это я дал такую идиотскую установку?!
– Ну… может быть, не в такой категоричной форме.
– Вот именно, капитан, не в такой. Я приказал вам блокировать двор Никишиных, а вы, ворвавшись туда со своими головорезами, домыслили: брать только того-то и того-то. Вы лично во дворе интересующего нас дома встречаете подозрительного человека, без документов. И что вы делаете? Вы даже не обыскиваете его!
– Он только поначалу показался мне подозрительным. Он не попадал ни под одно описание, я даже прокачал его по числившимся в розыске.
– «Прокачал»… Слова-то какие профессиональные.
Кожевников пропустил реплику мимо ушей.
– И еще, Михаил Анатольевич, я послал с ним Рустема Ахманова.
– Лучше бы ты не посылал его! Я, ей-богу, удивляюсь тебе. Ты… – Рябов махнул на Кожевникова рукой и снова сел за стол. – Если бы ты не послал Ахманова, он не лежал бы сейчас в больнице. – Рябов сделал паузу, собираясь задать еще один вопрос. В педагогических целях, для Кожевникова.
Он послал рассеянный взгляд на окна, которые выходили на Лубянскую площадь.
– Как там пенсионер, в чью квартиру ворвался твой протеже?
