Горшков молча согласился с ним и застучал тонкими пальцами по клавиатуре.
– Тебе распечатать? – спросил он не оборачиваясь.
– Нет, я запомню.
– Так… Вот этот звонок. – Горшков указал рукой на экран монитора.
– А у тебя есть доступ к файлам МВД и ФСБ?
– Доступ? – Улыбнувшись, Горшков ответил с присущим ему юмором: – Есть такой пункт, который называется Зональным информационным центром. Он связан информационным кабелем из оптических волокон со Следственным управлением, Управлением ГАИ, муниципальными округами и Управлением по борьбе с организованной преступностью. Фрагментарная связь. В ЗИЦе нет кодов, доступ практически свободный.
– Им наплевать на секретность?
– Отнюдь нет. Просто сколько-нибудь секретные сведения по компьютерным каналам не передаются. Если необходима какая-то информация, сотрудники того или иного органа приезжают в Зональный центр и подают письменный запрос. Отличная защита от взломов.
Андрей промолчал. На экране он прочитал:
«Герман, по-моему, ложная тревога. Ты все же покрутись у дома Никишиных».
В верхнем правом углу экрана стояла дата, и ниже:
«Розен Герман Александрович
Москва, ул. Южно-Портовая, 22б, кв. 11
тел.: 350-10-01».
Горшков обратил внимание Андрея на информацию об автомобиле Розена.
– «Девятка» цвета «мокрый асфальт», номер Г-344-ВМ.
– А с кем разговаривал этот Розен?
Горшков пожал острыми плечами.
– Не знаю. Могу только сказать, что звонок был из Самарской области.
– Так, понятно. Что еще интересного ты можешь сообщить мне?
– Пожалуй, это все.
– Я почему-то не верю тебе. Давай вместе прогуляемся по просторам базы данных. Какие сообщения легли на стол Дробова за последние день-два?.. Ну, Вован, у нас мало времени.
– Не знаю, заинтересует ли это тебя. В общем, я готовил одно сообщение. Я могу вывести информативную часть.
– Выводи. И Дробов проявил интерес к нему?
– Не знаю, его реакции я не видел. Я просто положил ему на стол бумагу, и все. Потом ушел.
– Хорошо, выводи, я тоже посмотрю.
Андрей, прочитав запись еще одного телефонного разговора, спросил:
– А как ты определяешь, что нужно Дробову, а что нет?
– У меня есть список ключевых слов, по которым идет автоматический поиск в режиме радиоперехвата. Этот список составил лично генерал.
– Распечатай его.
Горшков занес руку над клавиатурой и нерешительно посмотрел на Андрея.
Тот в свою очередь бросил взгляд на часы.
– У нас всего пять-шесть минут. Пока идет распечатка, подумай, что будешь говорить Дробову. Советую обратить внимание на следующее. Тебе не следует распространяться о том, что ты выдал мне столько секретной информации. Иначе ты никогда не выйдешь из этого дома. Ты будешь героем, когда скажешь, что молчал даже после побоев.
– Что ты имеешь в виду? – неуверенно спросил Горшков.
Андрей пожал плечами: «Разве и так не понятно?»
– Это нужно не только мне, – произнес он. – В первую очередь это необходимо тебе. Ты же не хочешь закончить свою жизнь прямо сегодня?
– Нет.
– Вот и отлично. У тебя есть шкурка?
– Что?
– Крупная наждачная шкурка.
– Есть… – В голове Горшкова пронеслась смутная догадка. – В кладовке. На верхней полке.
Через полминуты Андрей стоял напротив Горшкова, держа в руке кусок крупной наждачки. Вован побледнел, но, похоже, Андрей предлагал самый приемлемый вариант.
Он дал Андрею приложить шкурку к левой стороне лица, и почти тут же жгучая боль перекосила его лицо: Андрей, нажимая, резко опустил руку.
Большая часть левой половины лица Горшкова превратилась в серо-красную кровоточащую массу, будто Вована провезли лицом по асфальту. Приглядевшись, Андрей привел в такое же состояние правую половину лба Горшкова и часть подбородка.
– Отлично, Вован, теперь ты герой. Не забудь, что ты ничего мне не сказал. – Андрей сложил распечатку кодовых слов и спрятал ее в карман. – Если мне что-то понадобится еще, не беспокойся, я позвоню тебе.
Взяв с тумбочки полиэтиленовый пакет с одеждой, он быстро вышел из квартиры.
Забывшись, Горшков устало провел ладонью по лицу. Скользкая сукровица попала в глаз, и его невероятно зажгло.
Когда он предстал перед Ивановым, вид у него был ужасный: с кровяной маской, со страдающими красными глазами. Особенное сочувствие вызывал правый глаз, на котором полопались все сосуды, и Иванову захотелось дополнительно со всей силы заехать по нему кулаком.
Горшков был дважды напуган за этот вечер; когда он начал отходить от первого испуга, то его непогрешимые мозги дали сбой. Это он понял только сейчас, глядя на Иванова красными глазами. Кто-кто, а Горшков-то знал, кто ведет в ФСБ дело Никишина, знал об этом человеке достаточно. Эти сведения могли бы так или иначе пригодиться Андрею Фролову, который, будучи у края бездны, подвел к обрыву его, Горшкова.
«Как же так, – думал он, глядя на точную копию Эрнста Рема, – ведь Андрей спросил меня: «Ты знаешь, кто ведет дело Никишина?», а я… Что ответил я? А… Я сказал: «Не знаю, был только один радиоперехват». В тот момент я совсем не соображал. Я пришел в себя только через несколько минут».
Горшков продолжал смотреть на Иванова, но оправдывался мысленно перед Андреем.
А что, если…
И ему стало страшно в третий раз.
* * *
Еще до армии Антон звонил по этому телефону всего несколько раз. Запоминался он очень легко и принадлежал его тренеру по самбо Игнатьеву Станиславу Ефимовичу. Ехать к Игнатьеву, который жил на Сокольническом валу, Антон не собирался, ему нужна была короткая информация, которую тренер мог дать и по телефону. У Антона было еще несколько людей, которые могли бы помочь ему, но он остановил выбор на Игнатьеве. Набирая номер, он почти не отрывал пальца от диска: 269-00-00.
После третьего гудка трубку сняли.
Антон проглотил ком, внезапно подступивший к горлу. Осевшим голосом он тихо спросил:
– Ефимыч?
– Да, кто это?
– Привет, Ефимыч. Это Антон Никишин.
– Антон?! Антон, сукин ты сын! А ну заходи. Ты рядом?
Антон улыбнулся, представив себе лысую голову тренера и длинную прядь у левого уха, которую тот старательно зачесывал на голое место; представил его вечно прищуренные глаза и сломанный нос.
– Извини, Ефимыч, не могу. Если слышал что-то обо мне, то поймешь.
