Лакс села за стол, достала блокнот и карандаш.
— Рада тебя видеть, — сказала Брук.
Эйми уставилась на Брук. Она говорила им, что не хочет, чтобы Лакс и дальше посещала их группу. Эйми считала, что это слишком рискованно. Сама Лакс представляла собой большую опасность. Она не умела себя вести. Поэтому они решили ее больше не приглашать. Они продолжили бы встречаться, но не ставили бы Лакс в известность, где и когда. И тем не менее Лакс пришла и заняла свое место во главе стола. У Брук вид был очень довольный.
— Ну, — начала Лакс, — спасибо. Я, м-м-м, у меня не было возможности что-нибудь написать, потому что я была кое-чем занята. Брук сказала, что теперь вы пишете о технике, так что мне надо немного подумать об этом. Я посижу и послушаю, если никто не возражает.
— Почему ты не была на свадьбе? — осведомилась Брук.
— Какой свадьбе? — Лакс озадаченно смотрела на них.
— В субботу вечером. Свадьба Тедди, — пояснила Брук.
— Я не знаю никого по имени Тедди.
— Тедди, сын Тревора, — сказала Марго несколько громче, чем следовало, как будто Лакс должна была это знать.
И спустя мгновение Лакс поняла. У Тревора был сын Тедди, в прошлый уик-энд он женился, и на свадьбу были приглашены все сидящие за этим столом, кроме нее.
— Ах да, Тедди. — Она оставалась поразительно хладнокровной. — А почему меня должны были пригласить на свадьбу Тедди?
«Ну, ты же трахаешься с его папочкой, разве нет?» — пронеслась в голове Марго мысль, которую она предпочла не озвучивать.
— Не расстраивайся, — сказала Эйми.
— А почему я должна расстроиться?
— Просто все так устроено. — Эйми продолжала говорить, несмотря на то что ей было уже нечего добавить.
— Что устроено?
— Просто так устроены мужчины.
Лакс пыталась понять, есть ли в словах Эйми ирония. Слово «ирония» она вычитала в книжке и изо всех сил пыталась научиться использовать его в речи.
— О'кей, ну и кто сегодня выступает? — спросила Лакс все так же спокойно, но без иронии. Она просто хотела поскорее закрыть эту тему.
— Брук, — ответила Марго. — Что-то про Дэвида, Грейс и то, как они собираются заняться сексом.
— Я думала, мы теперь пишем о технике, — удивилась Лакс.
— У них секс по телефону, — в один голос пояснили Марго и Брук.
— Ладно вам, я просто еще не готова отказаться от предыдущей темы, — оправдывалась Брук.
— Яне возражаю, — пожала плечами Лакс.
Эйми вдруг сказала:
— В тебе нет ни капли человечности.
Хотя остальным показалось, что в ее высказывании отсутствует логика, в ее размышления оно вписывалось идеально. Ее мысли передвигались по цепочке от а) «Ей здесь не место» к б) «Она ни разу не извинилась зато, что сделала со мной», а дальше к в) «Тревор трахается с ней, но даже не пригласил ее на свадьбу собственного сына, а ей все равно».
Лакс вздохнула. Она выглянула в окно и задумалась о том, развалится ли эта писательская группа, у которой было такое многообещающее начало, или станет местом пустого времяпрепровождения, как и все остальное. Гневное высказывание Эйми рикошетом отскочило от Лакс, потому что в своей человечности она не сомневалась ни на минуту. Она сразу просекла, что Эйми ее ненавидит (хотя кого это волнует?), хочет, чтобы она покинула комнату (что она сделает, когда будет готова), и что опасности быть насильно выдворенной отсюда нет. Для Лакс это значило, что она может делать то, что захочет. Поэтому она осталась сидеть на своем стуле, бесстрастно глядя на Эйми.
— Ты идиотка! — начала Эйми. — Как можно позволять ему так использовать себя? Как можно так наплевательски относиться к себе, к своему телу? Он просто использует тебя! Ему нужен только секс!
— Ты думаешь? — спросила Лакс смеясь. Конечно, Тревору нужен был секс. Каждый мужчина, которого она когда-либо знала, хотел заняться с ней сексом. А что, Эйми думала, они с Тревором делают вместе? Моют окна? И вдруг в голове ее зажглась лампочка. Ее вдруг осенило — так это и есть ирония?
— Нет, я думаю, он любит тебя, — ответила Эйми, пустив в ход иронию настолько тонкую, что Лакс было ее не понять. — Ага. Я думаю, он так одинок после развода, что все, чего он хочет, это снова жениться, а ты идеальная жена номер два. Ведь ты такая молодая, красивая, полная энергии. Ты можешь дать ему вторую семью, о которой он мечтает теперь, когда его дети выросли и выпорхнули из гнездышка. Он любит тебя, потому что ты такая особенная, Лакс, и все, чего он хочет, это чтобы ты принадлежала ему.
Лакс почувствовала, как легкие мурашки пробежали по спине от одной мысли об этом. Насколько она знала, принадлежать кому-то значило быть рабом, и она делала все возможное, чтобы принадлежать только себе самой. Только вчера утром Тревор допрашивал ее, выведывая, где она провела все выходные, предлагая помочь ухаживать за якобы больной подругой. Он хотел знать, почему у нее был такой усталый вид, когда она вернулась к нему в воскресенье вечером. Спрашивал, с кем она была и чем занималась.
— Эйми! — одернула подругу Брук, чтобы та не давила на Лакс слишком сильно.
— Да, пожалуй, хватит. Может, встретимся на следующей неделе? — предложила Марго.
— Извините, — отреагировала Эйми. — Я просто говорю начистоту. Чтобы эта бедняжка не тратила впустую свое время.
Марго, планируя исчезнуть по-быстрому, собрала свои вещи. Она не хотела встречаться взглядом с подругами, поэтому сверлила глазами стол и случайно наткнулась на открытый блокнот Лакс. На листе бумаги детским почерком был нацарапан список:
Луис XIV — какой-то французский король.
Патай — какая-то еда? Или напиток?
Забыть об осторожности — когда тебе насрать.
Лифон — модное название лифчика.
Чувственный — (сексуальный?)
«Ха! — подумала Марго. — Она использует нас, чтобы пополнить свой словарный запас. Она никогда не узнает значения этих слов, пока не научится их правильно писать. Кто-то должен помочь ей с этим».
Направляясь к двери, Эйми слегка подтолкнула Марго, и они вышли, оставив Лакс и Брук в конференц-зале одних. Брук улыбнулась Лакс.
— Мне жаль, — сказала она. — У нее это пройдет. Я с ней поговорю.
— Забудь. Это не важно.
— Важно.
— Что? То, что я не нравлюсь какой-то бабе? У меня своя дорога.
Брук посмотрела на Лакс и решила, что сделает все возможное, чтобы стать ее подругой. Дело было не в желании помочь, просто Лакс ей казалась чертовски интересной девушкой. В сознании Брук все окружающее ее превращалось в эскизы, которые позже могли стать картинами. Она представила обнаженное тело Лакс в нижнем правом углу огромного полотна. Ее кожа сияла на фоне длинных красных ленточек — ее историй, которые распущенной, пышной копной струятся с ее головы, превращаясь в другие предметы на этой картине, начиная с красного дивана, на котором она лежала, и заканчивая розами в стеклянной вазе на столе.
