— Умираю с голоду, — пробормотала она. Ее несчастный желудок сводило судорогой. Она прочитала название одного блюда, которое представляло собой горячий салат с козьим сыром, чесноком и сметаной.
Феликс бросил свое меню в аквариум, напугав рака, который начал зарываться в песок.
— Париж мне надоел, — неожиданно объявил он. — Давай вернемся. Я хочу пообедать в какой-нибудь забегаловке и сходить в лондонский ночной клуб.
Фоби рассмеялась:
— Яйца, чипсы, сосиски, помидоры…
— Бекон, черный пудинг, грибы. — Феликс тоже начал улыбаться.
— Поджаренный хлеб, фасоль, кетчуп…
— Горох, лимонад и жареные яйца…
— Я называла яйца.
— Называла?
— Да.
— Тогда пусть будет двойная порция яиц. Хорошо поджаренных. Плавающих в жире. — Он снова наклонился к ней над столом. Его язык коснулся мягких губ Фоби.
— А на десерт засахаренные вишни размером с шарики для пинг-понга. — Губы переместились к ее уху.
— И много мороженого.
Губы Феликса вновь вернулись к ее рту. «Почему, почему, почему его поцелуи были так восхитительны?» — виновато подумала Фоби.
На мгновение он отодвинулся, провел большим пальцем по ее влажным губам и заглянул ей в глаза.
— Обещаешь, что больше никогда не будешь мне лгать? — выдохнул он.
— Обещаю, — прошептала она.
— Ты фотографировал ее спящей? — тихо спросил Дилан, взглянув на маленькие блестящие снимки.
— Не смог удержаться. — Манго пожал плечами, рассматривая особенно неудачную фотографию Флисс. В одном нижнем белье она лежала на одеяле, как труп. Пиво из банки заливало ее мятый сероватый лифчик и веснушчатый живот. — Ну и вид!
Дилан молча собрал фотографии и очень медленно разорвал их на мелкие кусочки.
— Какого черта ты сделал это?
— Где негативы? — Он произнес это с такой яростью, что Манго закрыл руками голову, словно попал под обстрел в Ираке.
— В бумажнике, — угрюмо ответил он, слишком испуганный неожиданной вспышкой гнева, чтобы солгать.
Дилан достал негативы и щелкнул зажигалкой. Через несколько секунд они были уничтожены.
— Наверное, ты без ума от нее, — захихикал Манго.
— Нет. — Взглянув на него, Дилан вздохнул и положил тлевшие остатки негативов в пепельницу. — Я лишь презираю твои порочные, развращенные, дерьмовые замашки. Если бы этот дом не был домом твоего отца, я бы прямо сейчас вышвырнул тебя на улицу.
Манго сладко улыбался, не обратив ни малейшего внимания на его слова.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что ты безнадежный маленький подлец, — прошипел Дилан.
— Но я читал все твои книги. — Манго возвел глаза к небу в притворном поклонении.
— Что? — Дилан мгновенно перешел в оборону.
— «Сердца в Твейне» и «Три коротких слова» были моими любимыми.
— Как, черт возьми, ты это узнал? — Дилан оцепенел.
— Моя подруга работает в издательстве «Красная роза». Она рассказала мне, что один из их лучших авторов на самом деле парень. — Манго преувеличенно громко захихикал от воспоминания. — Представь мое удивление, когда она сообщила мне, что Генриетта Холт на самом деле была неким Диланом Эбботом. Кстати, она думает, что ты владелец бара. Я не стал рассеивать слухи.
* * *
В аэропорту Фоби поменяла оставшиеся фунты на франки. Она хотела что-нибудь купить для Флисс и Саскии. В это время Феликс пытался достать билеты на дополнительный рейс.
На оставшуюся мелочь Фоби позвонила. Ее неясное сообщение до сих пор было записано на автоответчике телефона в Хайгейте. Затем прослушала несколько крайне настойчивых требований Дэна, в которых он приказывал ей немедленно позвонить. Следующее сообщение повергло ее в изумление.
— Фоби, это Феликс. Послушай, я напился. Я пару раз звонил тебе, но мне ответил какой-то парень. Он не назвался, но узнал меня и был со мной чертовски груб. Он думает, что ты со мной. Проклятье, я ненавижу автоответчики. Где ты? Я остановился в крошечной убогой квартирке в Париже… подожди, где-то здесь у меня есть номер телефона. Хотя бы позвони мне… Черт, он точно был здесь. Вот, нашел…
От последнего сообщения температура тела Фоби резко упала, словно ее внезапно облили холодной водой из ведра.
— Это снова я. — Голос Дэна звучал отрывисто из-за едва сдерживаемой ярости. — Нам нужно поговорить. На выходных я занят, но я приду сюда в понедельник сразу после работы. Ради бога, будь здесь. И скажи своему другу Феликсу, чтобы он больше никогда не звонил по этому номеру. Надеюсь, что ты ужасно проводишь время в Париже, стерва.
31
— В Ноттинг-Хилле есть классная забегаловка под названием «Кафе Спайка», — объявил Феликс, задержавшись у дверей вагона электрички. — Давай там встретимся в девять вечера. И не опаздывай — на этот раз я подожду не больше пяти минут, обещаю.
— Но уже половина седьмого.
— Тебе нужно лишь выйти из метро и повернуть направо. Ты сразу его заметишь. — Феликс осмотрел платформу и убедился в том, что люди продолжали заходить. Тогда он запрыгнул в вагон и крепко поцеловал Фоби в губы. — И надень что-нибудь сногсшибательное — Спайк любит хорошеньких женщин. Если тебе повезет, то получишь двойную порцию фасоли.
Феликс уже приготовился выскочить из вагона, но через мгновение он опять повернулся к ней.
— Я так рад, что встретил тебя. — Он стоял посередине вагона, глупо улыбаясь. Даже с размазанной по губам помадой он выглядел невероятно притягательным.
Фоби засмеялась:
— Двери закрываются, Феликс.
— Черт! — он выскочил в последнюю секунду, роняя сумки на платформу.
Когда проезд тронулся, Фоби повернулась и увидела, как он, воздел руки к небу и весело рассмеялся.
Фоби опустилась на сиденье и увидела свое отражение в стекле — Феликс оставил у нее на носу отпечаток ее собственной сверхмодной ярко-красной помады. Вместо того чтобы стереть помаду, она расплылась в глупой улыбке.
Улыбка исчезла с лица Фоби как только она оказалась у своего дома на Дуглас-стрит. Быстро поднимаясь вверх по ступенькам и умирая от желания снять сапоги, она замедлила шаг и услышала странное слово «прости», которое повторялось снова и снова. Оно сопровождалось словами «ужасно», «великолепный», «классный», «привлекательный» и «ты».
Фоби постояла за дверью и печально вздохнула, уловив заключительную часть классического монолога Флисс: «Ты один из самых желанных мужчин, которых я когда-либо встречала в своей жизни».
Когда Флисс давала парню отставку, она всегда старалась смягчить удар, чтобы причинить ему как можно меньше страданий.
