— Фоби, — осторожно начала Милли, — ты накурилась гашиша, приняла ЛДС или что-нибудь еще?
— Нет. — Она горестно вздохнула. — Но я собиралась выпить чаю.
— Фоби, скажи мне, что тебе наплевать на Феликса Сильвиана и его сумасшедшие поступки. Это так?
— Кажется, у нас кончилось молоко.
— Ведь ты не любишь его, Фоби?
— Мне придется сходить в магазин и поискать что-нибудь со сроком годности не меньше месяца.
— Фоби, ты очень, очень сильно обожжешься. Он уничтожит тебя, сестренка.
— Я и так уничтожена.
— А Саския умрет от горя. Она просто умрет, если ты так с ней поступишь.
Фоби не смогла ответить.
— Я начинаю думать, что тебе было бы лучше остаться с Дэном.
— Спасибо, Милл.
Флисс пришлось вызвать из студии, чтобы рассказать ей о самоубийственной вечеринке, которую сегодня устраивала Фоби. Разговаривая по телефону, она была очень краткой.
— Я занята, Фоби, — рассеянно пробормотала она. В трубке слышалась громкая музыка.
— Сегодня вечером к нам придут Феликс и Дилан.
— Как мило, — прошипела Флисс. — Если ты хочешь попросить у меня в долг двадцать фунтов на джин и закуски, то тебе не повезло. Я надеюсь, что ты не собираешься взять мою бутылку французского красного, которая стояла открытой всю неделю?
— Мне нужно, чтобы ты пришла, — со слезами в голосе сказала она. — Пожалуйста.
— Я буду работать всю ночь.
— Пожалуйста, Флисс, — всхлипывала Фоби. — Ты нужна мне. Почему ты так ужасно себя ведешь?
— Если ты не догадываешься, тогда ты, очевидно, ни разу не открывала свои большие зеленые глаза в тех немногих случаях, когда ты показывалась дома.
— Послушай, я знаю, что дома жуткий беспорядок, но сегодня я все уберу, обещаю. Просто вернись вечером домой на пару часов.
— Фоби, меня совершенно не волнует тот факт, что сейчас я вижу на полу только твой хлам вместо ковра и что каждый раз, когда мне нужна кружка для чая, я должна идти в твою чертову спальню, чтобы найти там хотя бы одну, в которой растет как минимум плесень.
— Нет, ты это говоришь не серьезно, — тонким голосом сказала Фоби.
— Ладно, я немного преувеличила, — мрачно призналась Флисс. — Но что на самом деле выводит меня из себя, так это твоя чокнутая сестра, расхаживающая по нашей квартире со своим ненормальным приятелем, которая съедает все мои продукты и крадет мою одежду. А еще тот факт, что я отвечаю на звонки твоих друзей, выслушиваю болтовню твоей матери, имею дело с твоими заемщиками и женатым любовником, а также являюсь советчицей для чертовой Саскии! Я хочу иметь собственную жизнь, Фоби, пусть скучную и бедную событиями по сравнению с твоей бурной, отчаянной, увлекательной жизнью.
— Моя жизнь совсем не такая веселая, Флисс, — сквозь сжатые зубы пробормотала Фоби, едва сдерживая слезы. — Прямо сейчас я бы охотно с кем-нибудь поменялась.
В полном отчаянии и начавшейся панике она решилась на грязную игру.
— Если ты придешь, то сможешь расспросить Феликса о Манго.
— Мне это не нужно, — холодно сказала Флисс. — Что-нибудь еще?
Фоби закрыла глаза и пошла напролом.
— Ладно, — пробормотала она. — Вчера вечером я бросила Дэна, а моя сестра только что сказала мне, что Феликс приблизительно в это время вернулся к своей любимой игре в одном из центральных баров Лондона, потому что он думал, что на самом деле я трахалась с Дэном. Саския убьет меня за это, если сумеет найти меня раньше, чем я сама себя убью. Ты ужасно нравишься Дилану. Феликс, несмотря ни на что, ужасно нравится мне. И я сожгу все твои наброски, заметки для вечеринки, если ты не появишься здесь к восьми.
Флисс взлетела вверх по ступенькам через полчаса.
— О, Фоби… — Флисс бросилась к ней и крепко обняла. — Прости меня за то, что я была такой стервой.
— Нет, это я стерва, — рыдала она. — Ты молоток.
— По пальцам, хочешь сказать, — засмеялась Флисс. — Просто сейчас у меня ужасный стресс. Я приготовлю нам чаю.
Она взяла с сушилки кастрюлю, наполнила ее водой и понесла к плите. Поставив шипящую кастрюлю на горячую поверхность, она неловко пробормотала:
— Я действительно нравлюсь Дилану Эбботу? — Рыжие локоны упали на румяные щеки.
— Очень.
— Но он не особенно интересный, да?
— Он очень милый, — с негодованием взвыла Фоби.
— Ладно. — Флисс взяла с сушилки две кружки и начала хлопать дверцами буфета, занятая поисками пакетиков чая. — Тогда мы должны потрясающе выглядеть. Можно, я возьму платье от Готье?
— Тогда я возьму туфли на ленточках.
Выпрямившись, Флисс ухмыльнулась, а потом озабочено закусила губу.
— Тебе же на самом деле не нравится Феликс, правда? После всего, что он сделал с Саскией?
Фоби мыла блюдце в третий раз, фактически оттирая рисунок своими руками в резиновых перчатках.
— Нет, — солгала она. — Я только хотела, чтобы ты как можно быстрее вернулась и отчитала меня.
— У тебя прекрасно получилось, — рассмеялась Флисс. — Боже, тебе нужно было слышать, что Саския твердила о тебе и Феликсе всю эту неделю. Она лезла на стены, как верхолаз, принявший наркотики. Если ты не пройдешь через это, у нее крыша поедет, и она никогда не оправится.
— Что у нее поедет? — Фоби вылавливала в мыльной пене ножи.
— Ну, крыша. То есть она сойдет с ума. Есть такое выражение.
— Ax, это. — Фоби атаковала ножи щеткой. — Знаешь, у меня такое чувство, что сегодня вечером крыша поедет у Феликса.
Одетая в одно из легких, устрично-розовых платьев Портии, Фоби так тряслась, что Флисс заставила ее выпить большой бокал бренди до прихода Феликса и Дилана.
— Спасибо за уборку, — благодарно сказала она между глотками.
— У меня не было другого выбора, — ухмыльнулась Флисс. — Ты была в таком состоянии, что легко перевернула бы машину. У тебя месячные?
— Нет, надо мной висит проклятье, — улыбнулась Фоби, стуча зубами от волнения. Она с ужасом думала о том, что Феликс может вообще не прийти, или что сразу перейдет к тактике под названием «Я бы не плюнул в твою сторону, даже если бы ты горела».
— Ты действительно думаешь, что он собирается опередить тебя? Начать свою игру первым?
Она пожала плечами.
— Понятия не имею, что он сделает. У меня такое чувство, что ничего хорошего ждать не придется.
Феликс появился точно в назначенное время с огромной коробкой, которую он держал перед собой, словно дымовую шашку. Распространяя вокруг себя терпкий аромат лосьона после бритья, он выглядел невыразимо красивым, одетый в зеленый костюм великолепного покроя, под которым была шелковая белая рубашка и подтяжки кофейного цвета. Его недавно вымытые волосы сияли чистотой, а синие глаза искрились злостью.
