— О боже, — выдохнула Фоби. Ее душили слезы. — Боже, Саския, я так хотела, чтобы ты остановила меня.
— Когда ты набросилась на меня на чердаке и сказала, что я не любила Феликса, я действительно хотела убить тебя. Я так ненавидела тебя, что использовала самый грязный трюк. Боже, я была в таком состоянии, что могла бы на самом деле решиться на это.
Фоби вздрогнула, когда к ней подбежала Яппи и ткнулась носом, выражая свое желание немного поспать.
— А потом, — продолжила Саския, — я увидела твое лицо, когда ты вошла в гостиную, и увидела реакцию Феликса. Тогда мне стало совершенно ясно, что ты была права. Я не любила мужчину, которому ты причинила боль. Все время нашего знакомства я смотрела только на поверхность. Ты добралась до самой сути.
— Очисти лук, и ты заплачешь. — Фоби издала грустный смех, в котором звучали слезы.
— Я пошла домой к Феликсу, чтобы рассказать, как сильно ты его любишь, но его там не было. — Саския не сводила с нее умоляющего взгляда. — Пожалуйста, поверь мне, Фредди. Я пошла к нему только для того, чтобы объяснить, что одна я во всем виновата. Что именно я хотела заставить его страдать.
— Он это знал.
Саския с изумлением посмотрела на нее.
— Он догадался, Саски. — Фоби посмотрела в сторону, не в силах выносить ее взгляд. — Он знал, что прошлой ночью мы собирались унизить его. Он остался, потому что искренне верил, что я этого не сделаю.
— Боже! — в ужасе воскликнула Саския, закрыв лицо дрожащими руками. — И ты бы так не поступила, правда? Но я… О боже, Фредди.
Она встала и побрела на кухню, чтобы взять бутылку бренди. В полном отчаянии она простояла там несколько минут, опираясь руками на стол, прежде чем повернуться.
— Я оказалась глупой и эгоистичной стервой, которая разрушает жизни других людей ради собственного спокойствия…
Фоби посмотрела, как она неверными шагами вернулась в гостиную и только потом заговорила:
— Не совсем. В конце концов ты начала рассуждать здраво, правда? Ведь если бы я не поверила в твой блеф, что бы ты сделала?
— В таком состоянии я наверняка попыталась бы покончить с собой. — Саския прижала горлышко бутылки к губам. — И если принимать во внимание все мои предыдущие неудачные попытки, я бы провела пару недель в больнице, а потом продолжила строить планы мести.
— А теперь?
Саския посмотрела на Фоби и закусила губу, понимая, к чему ее подводят.
— Я хочу забыть его. Забыть, что это случилось, и начать все заново. Не знаю, получится ли у меня, но я на самом деле хочу попытаться. Это все равно что бросить курить — ты можешь сделать это, только если сам этого хочешь.
— Значит, это сработало, правда? Не так, как было запланировано, но все-таки сработало. — Фоби прижалась мокрыми глазами к теплой, мягкой шерсти Яппи. — Какая ирония.
— И я хочу, чтобы вы с Феликсом снова были вместе, — медленно произнесла Саския. — Иначе я никогда не прощу себя. Ты помогла мне, теперь моя очередь.
— Не думаю, что у тебя получится, — пробормотала Фоби.
Собираясь возразить, Саския вздрогнула, когда рядом с ней зазвонил телефон.
Застыв на диване, Фоби посмотрела на него так, словно с помощью долгого взгляда она сумеет определить, кто находится на другом конце провода.
— Сними трубку, — горячо сказала Саския.
— Не могу.
— Это может быть Феликс.
— А может, и нет, — всхлипнула Фоби. — Поэтому я не могу подойти к телефону.
Когда прозвучал десятый звонок, Саския сняла трубку.
— Алло? — сказала она тихим, дрожащим голосом. — Нет, Дилан, это Саския. Да, прекрасно… то есть нет, очень плохо. Я совершенно разбита. Да, она здесь.
Она взглянула на Фоби.
Фоби неистово затрясла головой.
— Сейчас она не может говорить. — Саския пыталась сдержать слезы. — Хорошо… Да… Что? Проклятье! Когда это случилось? Хорошо, я ей передам… Ты тоже. Пока.
Она положила трубку и подошла к Фоби осторожно обняв ее.
— Дилан и Флисс вернутся в Лондон сегодня вечером. Они оставляют Милли и Гоута ответственными за дом и уборку.
— Они знают, где Феликс? — выдавила Фоби.
Саския сделала глубокий прерывистый вздох.
— Нет, они еще не нашли его. Но звонила Жоржет. Кажется, полиция нашла ее «мерседес». Он врезался в фонарный столб на Кромвель-роуд.
Фоби вздрогнула от ужаса.
— О боже, Феликс…
— Нет. Машина была пуста, когда они нашли ее. — Саския обняла Фоби крепче. — Немножко помялась. Видимо, он оставил ее там и ушел.
— Но куда? — всхлипнула Фоби. — Я не могу вынести мысль о том, что он остался один со своими страданиями и больше всего на свете ненавидит меня. Он в таком состоянии, что может…
Когда снова зазвонил телефон, она затряслась в объятиях Саскии.
— Сними трубку, Саски, — прошептала она. — Измени голос, придумай что-нибудь.
— Алло? Боюсь, сейчас она не может подойти к телефону.
— Это какой-то Грег Марстон из «Ньюз», — прошептала она. — Он хочет поговорить с тобой об эксклюзивном интервью.
Посадив Яппи на пол, Фоби отключила телефон. Потом она зашла в свою спальню и сделала то же самое со вторым аппаратом.
— Что ты делаешь, Фоби? — Саския следовала за ней. — Кто такой Грег Марстон?
— Когда ты прочтешь воскресные газеты, — Фоби потерянно сидела на кровати, — ты поймешь, почему тебе не стоит надеяться на то, что мы с Феликсом снова будем вместе. Кажется, я уничтожила его карьеру.
Дилан и Флисс очень старались присматривать за Фоби следующие два дня, но оба были слишком рассеянны, чтобы заботиться о человеке, который был похож на рваную тряпичную куклу.
Большую часть воскресного вечера Флисс потратила на то, чтобы отвезти Джин Ситон в Лондон. Она попросила ее забрать Саскию, которая настолько обезумела от вины и унижения, что не переставала рыдать над страницами таблоидов. Когда Саския перешла к третьему рулону туалетной бумаги, в квартиру вошла Джин с многословными извинениями. Она крепко обняла свою плачущую дочь и оторвала ее от апатичной Фоби, которая сухими глазами смотрела в пространство перед собой, явно не замечая ничего вокруг.
— Она сломалась, — сказала Флисс Дилану на следующий день, когда они встретились в баре. — Она всегда была такой разумной, и я просто не знаю, что мне делать.
— Не отходи от нее ни на шаг, дай ей выговориться и убери из ванной все острые предметы.
— Я не могу. И не надо так шутить, — в отчаянии простонала Флисс. — В среду открывается моя выставка. Завтра я должна весь день следить за транспортировкой и расстановкой моих работ. Сегодня я встречаюсь с администратором галереи, чтобы в последнюю минуту составить каталог. У меня ужасный стресс. Возможно, я не буду спать всю ночь, Фоби снова останется одна, а я буду чувствовать себя последней предательницей. — Она широко зевнула, закрывая потускневшие глаза, как новорожденный щенок.
