Через три километра фургон сломался, и Гоут после быстрого осмотра объявил, что никакой надежды на реанимацию нет.
Милли и Гоута подобрал двухэтажный автобус марки «роллс-ройс» шестидесятых годов, который принадлежал одному хиппи по имени Гораций. Они сошлись на том, что им неслыханно повезло. Гораций не пропускал ни одного музыкального фестиваля и был способен сам их организовывать, в этом он казался настоящим волшебником. В сопровождении двух тощих ищеек по имени Кэт и Донован, а также постоянно меняющихся длинноволосых подружек, он был способен найти место для проведения фестиваля в любой части Англии. Его сопровождали приятели, которые следовали за ним в автобусах, фургонах и подержанных машинах. Кто-то отставал по пути и присоединялся позже, чтобы не вызвать подозрений у местной полиции. Самым удивительным оказалось то, что у него никогда не кончалась травка. Милли и Гоут путешествовали с ним полгода.
К ноябрю Милли все это надоело. Многие на зиму вернулись домой, и веселые сборища становились такими же редкими, как винные магазины в Саудовской Аравии. Кроме того, Гораций обзавелся новой ищейкой, которую он окрестил Джонни. Джонни справлял свои естественные потребности прямо в автобусе и погрыз все спальные мешки. Тогда Милли и Гоут автостопом доехали до Лондона, где они присоединились к компании старых друзей Гоута. Жили в холодной норе на Уорслейд-роуд с окнами, выходящими на кладбище Ламберт. Они называли себя «Уондсвортовским обществом поэтов», хотя единственным, что они писали, было заявление на получение пособия по безработице.
В Гонконге Поппи Фредерикс получила от своей дочери следующую почтовую открытку:
Дорогие родители!
Теперь я живу по этому адресу. К сожалению, без телефона. Я решила, что не буду учиться в Кембридже, так как Гоут сказал, что там полно дебилов и нет приличных концертов. Вместо него я выбрала Темз Поли, буду изучать историю друидов. Начало в октябре. Пришлите чек. Люблю вас обоих,
Милли.
Это было около восемнадцати месяцев назад. Милли окончила первый курс университета, уже переименованного в Темзайдский, совмещая учебу с работой в «Макдоналдсе» по выходным. Также она время от времени позировала обнаженной. Гоут продолжал считать себя профессиональным поэтом и работал в музыкальном магазине, где торговал старыми записями. Несколько месяцев в году оба путешествовали с Горацием.
Их появление у нее в квартире свидетельствовало о каких-то изменениях, угрюмо размышляла Фоби. Она готовила уже пятую чашку кофе.
— Когда вы собираетесь присоединиться к Горацию? — будто бы случайно спросила она, собирая грязные кружки на поднос.
Фоби уселась на спальный мешок из шотландки рядом с Милли, которая обиделась на нее из-за отказа назвать причину появления папки с материалами о Феликсе, и повторила вопрос.
— Ничего не выходит, — мрачно сказала Милли, зажигая сигарету «Мальборо». — Он в тюрьме вместе со всеми старыми итонцами. Мы с Гоутом вовремя остановились, и нас не заметили. Полиция обыскала весь автобус и нашла наркотики. Ему дали шесть месяцев, правда, Гоут?
Гоут выразил свое согласие неясным звуком, не отрываясь от телевизора.
— Он так легко отделался, потому что выяснилось, что он когда-то путешествовал с прокурором и судьей. — Милли посмотрела на сестру. — Разве Феликс Сильвиан не встречался с Саскией Ситон?
Пойманная врасплох, Фоби вздрогнула и неуверенно кивнула.
— Я так и думала, — усмехнулась Милли. — Королева-мать писала мне об этом. Тогда почему у тебя заведено на него дело?
Фоби чуть не подпрыгнула от испуга, когда в комнате послышался жуткий придушенный вопль, словно у Гоута началась ломка.
Но когда она обернулась, то увидела, что друг Милли попросту удобнее расположился на диване и напевал песню «Мы созданы друг для друга».
— Ему нравится эта песня. — Милли нежно улыбнулась, протянув руку, чтобы погладить его колено, которое выглядывало из дыры на джинсах.
— …Друг для друга, — хриплым голосом закончил Гоут. Он явно был очень доволен. Его нос повернулся в сторону Фоби. — У тебя есть чипсы?
Фоби с сожалением покачала головой.
— Фоби? — Милли пристально посмотрела на сестру зелеными глазами в обрамлении густо накрашенных ресниц. Она прекрасно знала, как обвести Фоби вокруг пальца.
— Да?
— Скажи, откуда у тебя появилась папка с информацией о Феликсе Сильвиане, и мы с Гоутом уйдем в бар. — Она лукаво улыбнулась. — А ты сможешь пойти на собеседование.
Фоби глубоко вздохнула.
— А еще, — весело продолжила Милли, — мы уберем твою квартиру перед тем, как уйти.
Пока Милли размахивала тряпкой, а Гоут задумчиво нюхал моющее средство, Фоби объяснила, что дверь нужно закрыть на два оборота, а ключи опустить в закрытый почтовый ящик. Затем она быстро направилась к метро.
На площадке перед спуском к двум разным платформам Фоби задержалась.
Я совсем не собираюсь попытаться увидеть его, сказала она себе с яростью. Это глупый каприз, который лишь причинит мне боль. Я все уже испытала на собственной шкуре.
Она повернула налево и целеустремленно зашагала вперед.
Дрожа от безрассудства, Фоби сделала разворот на сто восемьдесят градусов и зашагала в обратном направлении. Чувствуя себя виноватой, она снова повернулась и повторила первоначальный маршрут шаг в шаг. В течение пяти минут она ходила взад-вперед, как часовой на карауле, к любопытству и удивлению окружающих. Наконец она остановилась перед спуском на платформу, откуда поезда уходили в северную часть Лондона. Она подумала о том, как Дэн ее бросил. Она вспомнила все его забытые обещания позвонить, отмены встреч в самую последнюю минуту и то, что он всегда принимал душ, чтобы избавиться от ее запаха, прежде чем отправиться назад к жене.
— Он негодяй! — громко сказала она к еще большему веселью зевак.
Как же так получилось, удивлялась она несколько минут спустя, что сейчас она уносилась на юг в сторону Лондонского моста вместо того, чтобы доехать до станции «Кинг-Кросс» и пересесть на линию Пикадилли? В двух минутах ходьбы от набережной Темзы находились офисы компании, где работал Дэн.
Выходи сейчас, твердо сказала она себе.
Когда промелькнула очередная станция и снова зазвучали предупреждения: «Осторожно!» и «Пожалуйста, отойдите от двери», Фоби начала грызть ногти, изучая свое отражение в двойном стекле окна напротив. Это для Дэна я так оделась, с ужасом подумала она, а не для Жоржет Грегори.
Как только Фоби оказалась на улице перед выходом из метро и постояла там несколько минут, дрожа от холода, она поняла, что поступила глупо. Не нужно было сюда приходить. Вместо того чтобы бежать к свободе по дорожке из желтого кирпича, она не могла двинуться с места, оказавшись во власти воспоминаний. Тысячу раз они с Дэном встречались в барах и кафе, расположенных неподалеку. Иногда они вместе обедали в каком-нибудь плавучем ресторанчике, пришвартованном у пирса. А однажды Дэн страстно целовал ее на узкой аллее между офисами на Дьюк-стрит.
