Джуно подумала о Джее, о своих бумажках с извинениями. В голове у нее промелькнуло, что на завтра у нее назначен завтрак с Одеттой и чай с Лулу, что надо во что бы то ни стало добраться до дома сегодня, что хотела утром подкрасить корпи волос, что нужно покормить Пуаро и Убо и что она хочет лечь в свою собственную постель.
– Боже, как мне плохо. Это все Тина, с-сучка. Закадрила моего мужика и потом шмылась ш ним. Как всегда. С-сучка.
– Пойдем, я провожу тебя, – Джуно спустила воду в унитазе. – Пойдем, возьмем твое пальто, сядем в такси.
Квартира в Баттерси представляла собой типичное жилье, снимаемое девушками в складчину: трусики на радиаторах, репродукции Климта на стенах, кассета «Четыре свадьбы и одни похороны» в видеомагнитофоне. По сравнению со стерильными апартаментами в особняке на Эрлз-Корт, с их отполированными полами и белоснежными диванами, эта квартирка показалась до дрожи родной и знакомой. Джуно словно перенеслась в студенческое прошлое. Тина с подружкой жили здесь много лет: Джуно помнит, как приходила сюда на вечеринки еще до появления Джона, разряженная в пух и прах в надежде подцепить кого-нибудь, и обнаруживала в наличии штук двадцать девиц, одетых куда лучше, чем она, и человек пять мужчин: четверо с подружками и один гей.
Попав на собственную территорию, одноклассница перешла на автопилот, взяла прямой курс на койку и вырубилась.
Джуно сидела за столом, пила чай и размышляла о Джее. Она представляла себе, как он раздевается, ложится в постель – в постель, которую она так недолго, всего несколько часов, делила с ним, но этого было достаточно, чтобы узнать, как он засыпает, как дышит, как ворочается и бормочет во сне, одержимый своими демонами. Она хотела оказаться рядом с ним, лежать – если не под одним одеялом, то хотя бы под одной крышей. Ведь следующую ночь она проведет уже в своей маленькой детской кровати в Оксфордшире, далеко от Джея с его секретами.
В четыре часа утра, когда она, одетая, задремала на диване, ввалилась Тина, врубила свет на полную мощность и завизжала, увидев Джуно.
– А, это ты! А что ты здесь делаешь? – она неуверенно стояла на ногах, пуговицы на атласной юбочке были застегнуты как попало.
В школе в Тину были влюблены абсолютно все мальчики. Она получала пачки открыток на день Святого Валентина, и все авторы могли рассчитывать на ее благодарность – отнюдь не письменную. Ее звездный час пришелся на восемнадцать лет, когда в их прогрессивной школе в Оксфорде не было такого старшеклассника, который не мечтал бы залезть в ее ультрамодные трусики танго. Она никогда не проявляла большого рвения в учебе и, бросив университет, закончила прекрасный частный колледж, готовивший секретарш. Пока ее школьные товарищи и товарки бурно прожигали студенческие годы, она носила строгие деловые костюмы, встречалась с солидными мужчинами и задерживалась допоздна на работе, выполняя обязанности личного секретаря исполнительного директора и подавая шампанское в зал заседаний. После того как ее школьные подруги позаканчивали университеты, их зарплаты стали неуклонно расти, обгоняя ее оклад, их приятели выглядели моложе и успешнее, чем ее разведенные программисты неопределенного возраста «за тридцать», ее собственная работа стала казаться неинтересной и однообразной. И вот по прошествии десяти лет она по-прежнему оставалась личным секретарем какого-то исполнительного директора, с той только разницей, что солидные мужчины теперь интересовались цыпочками помоложе, да и ей самой пришлось переключиться на молоденьких мальчиков. Очень молоденьких.
– Девятнадцать лет! Представляешь? – Она шлепнулась на диван рядом с Джуно. – Живет пока у мамочки. Зато целуется – высший класс. Хотела притащить его сюда, но я временно завязала с сексом, поэтому мы пообнимались пару часиков в баре, и я дала ему несуществующий телефон. А ты все еще живешь с этим, как его там? С Джоном?
Джуно была сыта по горло своей ролью недотепы.
– Нет. Я живу с парнем по имени Джей.
– Ого! Крутой поворотик! – присвистнула Тина, сбрасывая парадные туфли. – Помнится, в школе ты была такой застенчивой девчушкой, что со страху всегда задирала мальчиков, которые тебе нравились.
– Что я всегда делала? – Джуно открыла было рот, чтобы зевнуть, да так и застыла.
– Помнишь Джеми Хиксона?
– Господи, Джеми Хиксон! – Джуно вздрогнула, произнося имя, которое не вспоминала со школьных лет. – Мне было четырнадцать лет. Он еще от страсти укусил Габби Алсоп, и я проплакала целую неделю.
– Ты изводила его по-черному, – алкоголь сделал Тину откровенной. – Ты была влюблена в него как сумасшедшая – ты много раз нам об этом говорила, но стоило ему оказаться поблизости, как начинала дразнить его, шлепала своей линейкой и заставляла его краснеть.
– Неужели? – Джуно помнила только бессонные ночи, которые она провела, рыдая из-за него.
– Ну да. Мы все тогда объясняли это тем, что ты не уверена в себе и думаешь, что у тебя есть только один способ привлечь его внимание – превратить его жизнь в кошмар. Ты часто проделывала это с мальчиками. Почти все они тебя боялись, но зато и обожали. Ты и с Джаредом Вильямсоном так поступала. Я ужасно ревновала, когда он пригласил тебя на бал.
– Ты ревновала? – Джуно подумала, уж не снится ли ей этот разговор. Джаред Вильямсон был ее кавалером на выпускном летнем балу в школе, он вел себя весь вечер как образцовый джентльмен, после бала поцеловал в щечку, сказал, что она совершенно особенная, и потом больше ни разу в жизни не позвонил. Джуно даже порой приходила в голову мысль, что ее мама заплатила ему, чтобы он пригласил Джуно на этот бал. С наступлением летних каникул он начал встречаться с Тиной, и их отношения продолжались до тех пор, пока все осенью не разъехались по разным университетам. Они с Тиной даже совершили совместное путешествие на континент, что в ту пору было равносильно чуть ли не вступлению в законный брак.
– Ммм. Он был божественный, правда? – Тина с ногами забралась на диван. – Помнишь, как ты приперла его к стенке, предложив сыграть в ассоциации. Ты была дока по этой части и победила, а он выглядел весьма бледно. А еще ты любила показывать, как он танцует на вечеринках. А помнишь твое сочинение по английской литературе? Где ты изобразила Джареда под видом Эдмунда из «Мэнсфилд-парка»? Тебя попросили прочитать его вслух, и все попадали со смеху.
– Я думала, что все смеются надо мной, – Джуно устало потерла глаза. Тина вытягивала одно болезненное воспоминание за другим, словно больные зубы. Это было одно из самых убийственных: тот смех преследовал ее и по сей день. Ей сказали прочитать сочинение вслух – привилегия, которой удостаивали авторов самых лучших сочинений. Этот день мог стать одним из особенных дней ее школьной жизни, а стал ужаснейшим. Целый класс, двадцать человек семнадцати лет, ржали, держась за животики, когда она читала, заикаясь. Именно в тот день она выкурила первую в жизни сигарету, в туалете на перемене.
– Конечно, мы смеялись, – фыркнула Тина. – Мы же прекрасно понимали, над кем ты издеваешься – как всегда, впрочем. Он так смутился. Его приятели еще долго потом дразнили его Эдди. После этого он окончательно в тебя влюбился. Но боялся с тобой поговорить насчет бала и поэтому послал ту записку. Господи, как же я ревновала! – Тина откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. – Когда ты потащила меня по магазинам выбирать платье для бала, мне так хотелось, чтоб ты выбрала то безобразное коричневое. Ты была в нем такая толстая. Ты вообще была толстая, – казалось, Тина говорит сама с собой во сне. – И выглядела ты всегда не как все люди. У меня в голове это не укладывалось. Почему он влюбился в тебя, а не в меня.
