Джуно перехватила взгляд Джея и напряженно улыбнулась. Его губы шевельнулись, чтобы что-то сказать, но он не сказал ни слова – только мускул пульсировал на щеке. Джуно автоматически погладила его по руке, как успокаивают нервную собаку. Она взяла у него из рук шляпу и ветровку:
– Я отнесу. Тебе диетической колы, Джей?
– Да, конечно, – проговорил он, глядя на Триону, и прочистил горло. – Отвезти тебя обратно в Лондон после ужина?
– Зачем? Я же на своей машине, ты забыл? – беззаботно ответила Триона и обратилась к Рагу, похлопав по дивану рядом с собой. – Иди сюда и расскажи мне, как ты погулял.
– Давай я поведу твою машину, – предложил Джей, с тревогой глядя на Триону: на ее высоких скулах проступил яркий румянец от выпитого, а зеленые глаза сверкали, как изумруды.
– Послушайте, ребятки, а почему бы вам не остаться ночевать? – вмешалась Джуди. – У нас достаточно кроватей – и односпальных, и двуспальных.
– Я не могу, – быстро ответил Джей, озираясь в поисках Джуно. – Мне нужно быть в одном месте в восемь часов утра.
– Джей присматривает за Убо и Пуаро, – Джуно вошла с бокалом диетической кока-колы. – Ему обязательно нужно сегодня вернуться, ма. Да и Триона завтра с утра должна быть у себя в магазине, не так ли?
Триона и Джуди обменялись взглядами, подчеркнуто выражая свое разочарование, как подростки, которым велят вернуться домой ровно в девять вечера.
– Ну ты и зануда, – недовольно проворчала Джуди.
Джуно перехватила взгляд Джея: он благодарно кивнул. Он все еще не пришел в норму после прогулки.
– Когда папа улетает в Германию? – спросила Джуно у матери, плюхаясь на диван с бокалом красного вина.
– Его самолет в десять, кажется. Говард!
– Да, пуделек? – музыка оборвалась.
– Когда твой самолет?
– В десять, пуделек. Через минуту спущусь, – и музыка вновь зазвучала.
– Тогда пойду доделаю соус из зеленого перца, – Джуди поднялась со своего кресла. – А вы, молодежь, можете спокойно поболтать на свободе и выкурить парочку сигарет с марихуаной, пока предки не видят.
– Это шутка, – поспешно пояснила Джуно, и бросила строгий взгляд на Триону, чтоб та не вздумала, поймав Джуди на слове, воспользоваться ее предложением, но Триона уже спала, опустив стриженую белокурую голову на подлокотник дивана.
ГЛАВА 27
Говарда Гленна можно было бы описать так: человек исключительного благородства и столь же исключительной скромности, обладающий умом острым, как лезвие, терпением таким безграничным, как у мистера Беннета, и доверием к людям таким раскидистым, как старый дуб у дороги, который встречает своей благодатной сенью всех путников, бредущих мимо. Он вышел из своего кабинета, когда стрелки часов приближались к десяти. К этому времени и его жена, и подружка сына уже успели изрядно набраться, что, впрочем, происходило всякий раз, когда они встречались.
На его резко очерченном лице появилась невольная улыбка, когда он увидел дочь, свою непричесанную, прелестную, розовощекую Королеву Маб, которая унаследовала строение тела от матери, а склад ума – от него. Сколько бы ей ни было лет, для Говарда она оставалась все той же маленькой дриадой, которую он некогда учил играть на флейте и лютне, отличать ель от сосны, делать кукол из кукурузы и петь народные песенки, из которых она сейчас не помнила ни одной. Но это неважно, все равно они живут у нее в подсознании, там же, где и сны.
Она сидела рядом с рыжеволосым парнем, которого окружала необыкновенная аура. Говард сразу же почувствовал его нервную энергию, ощутил его тревогу и оценил чистоту его духа. Они с Джуно не смотрели друг на друга и не разговаривали, но Говард понял, что между ними существует тесная связь.
Глядя на них с галереи, он откинул назад копну белых волос и кашлянул:
– Счастливого Рождества всем!
Джуди засмеялась, встала и послала ему воздушный поцелуй.
– А теперь будь добр, спустись к нам и познакомься с Джеем. Он сейчас живет в квартире вместе с Джуно.
Джуно приподнялась, чтобы обнять отца.
– Хорошо выглядишь, киска, – Говард охватил ее лицо худыми пальцами и посмотрел ей в глаза. – Цветок лотоса благоухает, не так ли?
– Брось ты эту восточную чушь, па, – Джуно нежно поцеловала его в нос. – У меня все в порядке. А ты прекрасно написал о дельфинах, мне очень понравилось. Это Джей – он поменялся квартирами с Шоном.
– Рад познакомиться с тобой, Джей, – Говард дважды пожал Джею руку, а потом похлопал его по спине, словно оценивая исходившее от того космическое излучение. Такой мошной ауры он не встречал уже многие годы – а точнее с 1969 года, когда общался с Джимом Моррисом.
Джей смотрел на Говарда скептически. Невероятно высокий, тощий и бородатый, Говард выглядел, как помесь Бернарда Шоу с Дон-Кихотом.
На нем была потертая рубаха и шорты, из которых выглядывали худые, как тростинки, ноги. Несмотря на хипповые фенечки – браслеты из бисера, плетеные сандалии, амулет на кожаном ремешке, он имел необычайно величественный и аристократический облик, который многим людям внушал трепет, хотя манера общения у него была невероятно доброжелательной и проникновенной.
– Надеюсь, моя дочь еще не окончательно свела вас с ума, – засмеялся Говард, слегка подталкивая Джуно локтем. – Мы прожили с ней под одной крышей восемнадцать лет, но так и не привыкли к ее фокусам, – он пристально посмотрел на Джея.
– У нас с ней нет никаких проблем, сэр, – ответил Джей.
– Говард, включи нам какую-нибудь подходящую рождественскую музыку, под которую нам будет приятно ужинать, – сказала Джуди.
– Сейчас поищу, пуделек.
– У бедного Говарда это шестой рождественский обед с мая месяца, – Джуди повела всех в столовую. – Я проверяю на нем новые рецепты. Сегодняшнее меню – его любимое, поэтому, если что не понравится – все претензии к нему. Триона, ты сядешь слева от Говарда, я справа, а Джей и Джуно вот здесь, – она указала на два стула, стоявших друг против друга чуть поодаль от остальных, словно после ужина им предстояло отправиться в общую спальню.
Длинный стол являл собой произведение искусства. В ход пошло фамильное серебро Гленнов. Чувствовалось, что, изобретая новые приемы декорирования стола, которые «телезрителям должны понравиться», хозяйка дала большую волю фантазии. Джуди славилась своим интересом к разным национальным традициям, любовью к спиртному и неизменной экстравагантностью. Ее кухня считалась весьма изысканной, зато стиль сервировки стола – воплощением английского юмора. В ее программе существовал обычай на каждое Рождество украшать стол в какой-либо местной традиции. В этом году она разрабатывала шотландскую тему. Все было в клеточку: салфетки, скатерть, открытки и петарды – все из шотландки. Толстые церковные свечи торчали из горшков, заполненных галькой и обтянутых шотландкой. В кувшине изо льда стояли побеги вереска и розмарина, а в воде плавали ароматические лепестки и кубики льда с вкраплениями разноцветных бусинок. Центр стола занимал большой шар, покрытый ягодами и листьями, сбрызнутыми серебряным спреем и кое-где перехваченными ленточкой из шотландки.
