Оглядев свою плохо заправленную, застегнутую не на все пуговицы рубашку, в которой она на прошлой неделе чистила конюшню, Таш подумала, что сравнение с Кристи не в ее пользу. Шерстяные колготки, тяжелые ботинки, волосы, сбившиеся в птичье гнездо, покрасневший нос и опухшие глаза довершали удручающую картину.
Такая девушка не могла надеяться на новогодний поцелуй.
Обратный отсчет в гостиной уже дошел до цифры «десять». Таш отступила к лестнице и притаилась под защитой чужих пальто.
– Привет, Таш! Значит, ты все-таки передумала! – раздался за спиной вкрадчивый и сладкий, как сироп, голосок Кристи.
До Нового года оставалось семь секунд. Таш взяла с книжной полки оставленный кем-то полупустой бокал вина и вяло улыбнулась в ответ.
– Пойду найду Хьюго! – С этими словами Кристи отошла в сторону.
Широко зевающий Бошомп с бутылкой шампанского в руке вышел из кухни в тот самый миг, когда Кристи проскользнула в гостиную.
Проводив взглядом ее упругие ягодицы и завистливо вздохнув, Таш отвела глаза в сторону и замерла, обнаружив перед собой своего извечного врага. Высокий и загорелый, в экстравагантной шляпе на вьющихся волосах, с бездонными синими глазами на энергичном лице, Хьюго был похож на ожившую девичью мечту. Таш ощутила необъяснимый прилив ненависти.
Крики в гостиной известили, что до полуночи осталось пять секунд.
Хьюго, увлеченно и торопливо пытавшийся снять с бутылки фольгу, заметил Таш. Неприятно улыбаясь, направился в ее сторону.
– Все-таки явилась.
– Она пошла туда! – Таш кивнула в сторону гостиной, где мгновение назад исчезла веснушчатая спина Кристи.
Две секунды до наступления Нового года.
– Да ну? – Хьюго спокойно стоял, глядя на Таш.
– Один! С Новым годом!
В гостиной началось ликование: приветственные тосты, хлопки шампанского, поцелуи и бой Биг-Бена, транслируемый по телевизору.
Ни один мускул не дрогнул на лице Хьюго. Казалось, он даже не заметил, что наступил Новый год.
Таш отступила, обеспокоенная этим непривычным вниманием с его стороны. Хьюго широко улыбался и разглядывал ее с любопытством ученого, только что привившего лабораторной мышке опасную вакцину.
Таш похолодела, по телу побежали мурашки.
Продолжая улыбаться, Хьюго поднес к губам бутылку и сделал большой глоток.
– Я тебя испугал? – ухмыльнулся он, вручая ей шампанское. – С Новым годом!
Гордо выпрямившись и твердо решив не поддаваться на его провокации, Таш сделала один глоток и вернула ему бутылку.
Но Хьюго рассматривал потолок.
– Как интересно… – пробормотал он, задрав голову так, что шляпа чуть не свалилась.
Проследив за его взглядом, Таш вспыхнула: прямо над ними висела омела, на которой осталось всего две ягоды-бусинки.
Когда она снова обернулась в сторону Хьюго, он вызывающе улыбался и с любопытством взирал на девушку.
Крепко сжав бутылку, Таш с ужасом наблюдала, как Хьюго подходит все ближе. На какой-то миг она ощутила его жаркое дыхание – еще секунда, и он ее поцелует! Но Хьюго лишь снял что-то с ее волос.
– Не думаю, что это тебе поможет, дорогуша. – Он опустил в бутылку блестящую бусинку и отвернулся. – Кристи! Вот ты где! Хоть ты и без пяти минут замужняя дама, может, подаришь старому приятелю новогодний поцелуй?
И в присутствии всех коллег, большинство из которых были не в курсе их романа, он привлек девушку к себе и поцеловал в пухлые губки. Пожалуй, чуть дольше приличествующего, но все же в пределах дозволенного между друзьями.
– С Новым годом, Таш! – Из гостиной, еле держась на ногах от количества выпитой водки, показался Руфус.
И, прежде чем Таш смогла что-то предпринять, парнишка поцеловал ее в губы, причем, что самое ужасное, это был французский поцелуй.
– Ты просто класс! – Руфус икнул и удалился в туалет, откуда через секунду раздались звуки, свидетельствовавшие о том, что беднягу рвало.
Вскоре появился Гас, тепло чмокнул Таш и увлек в хоровод, затеянный в гостиной.
Вскоре в гостиной не осталось ни одного трезвого человека, и Таш выскользнула в коридор. Она нашла бутылку Хьюго на том же месте, где ее оставила. Уселась на кучу уже свалившихся пальто и приготовилась допить шампанское.
– Все в порядке, дорогая? – Зои относила из гостиной на кухню освободившиеся подносы. – С Новым годом! С новым счастьем!
За ней с грузом пустых стаканов вышла Пенни.
– Я забыла попросить Хьюго принести из сарая уголь для топки камина. А этот чертов пьяница, Готфрид Пелгам, не захватил ни выпивки, ни закуски, впрочем, как всегда.
В дверь позвонили, но никто не обратил на это внимания. Никому из друзей Монкрифов просто не пришло бы в голову звонить. Здесь существовало негласное правило, что звонок – только для кредиторов или судебных приставов, с которыми Гасу и Пенни не хотелось встречаться. Остальные входили в дом без предупреждения.
Таш опустошила уже полбутылки и как раз собиралась подняться наверх, чтобы попросить у Пенни какую-нибудь приличную одежду и воспользоваться косметикой Зои, когда в коридоре появился Хьюго, очевидно вспомнивший про шампанское.
Не сказав ни слова, Таш вернула ему бутылку и хотела уже уйти, но он преградил ей путь.
– Послушай, прости, что я был резок с тобой сегодня, – сказал он тоном, в котором вовсе не чувствовалось раскаяния. – Только что узнал от Пенни о неожиданном отъезде Найла. Я не знал, что ты из-за этого не хотела идти на праздник. Я вообще не думал, что он приезжал в Англию.
– Мы вместе провели Рождество, – выдохнула Таш. Хьюго жуткий эгоист! Такое ощущение, что он забывает о том, что они с Найлом любят друг друга.
– Вместе? – равнодушно переспросил он.
Понимая, что на большее раскаянье Хьюго не способен, и вспоминая обещание, данное Зои, Таш снова деланно улыбнулась.
В дверь еще раз позвонили, но опять никто не обратил на это внимания.
– Хорошо встретил Рождество? – спросила Таш, с удовольствием отмечая, что при ближайшем рассмотрении загар Хьюго оказался неровным и уже облезающим. Странно, что при всей своей склонности к самолюбованию он не использовал средства для загара.
– Просто ужасно! – Голубые глаза Хьюго показались ей вдруг усталыми. – Я остановился на ферме у Джима и Гэйл. У них в конюшне полный беспорядок.
– Часто виделся с Кристи? – Таш спрятала улыбку.
Его глаза, кажущиеся на загорелом лице еще более жесткими, зло вспыхнули, но тут же снова обрели выражение полного равнодушия.
– Иногда. – Он поднес бутылку к губам. Теперь в дверь звонили, не переставая.
