— Потом я позвонила ему и попыталась поговорить начистоту. Я уже вернулась домой, хлебнула вина, ну и… вдруг поняла, что меня раздражает эта неясность. Но мой звонок ничего не дал. Пустая трата времени.
— Но поначалу-то ты увидела какой-то смысл, — возразила Шейла. — Иначе не зациклилась бы на этом «супружеском застое».
Час от часу не легче!
— Пожалуй. Но в пятницу столько всего случилось… В любой другой день я бы и внимания не обратила. Ерунда какая— то!
Шейла глубоко затянулась сигаретой и отвернулась от ветра, который привычно свистал вдоль нашего бетонного каньона. Заледенелая, посыпанная гравием улица пролегла между нами, как траншея.
— Ну а в целом? Симпатичный?
Я сама все выходные напролет задавалась тем же вопросом. Вспоминала его в кабинете: вот он откинулся на спинку стула, а ноги в потертых ковбойских сапогах пристроил на стол, как шериф в старом вестерне. Я пыталась понять, почему его слова застряли у меня в голове. И что это он такое сделал, чтобы я чуть из кожи вон не вылезла, когда рисовала собаку? И чтобы прошлась перед ним гетеросексуальной походкой?
— Он… странный, — сказала я Шейле. — Думаю, кому-то покажется симпатичным. Но это неважно. Потому что этот тип — полный кретин, можешь мне поверить. — Я поежилась и запахнула куртку поплотнее. — И встречаться мне с ним без толку, как профессионал говорю. Найду другого психотерапевта. Их же полно, можно с кем-нибудь договориться прямо сегодня. С деньгами проблем не будет, мы получим их обратно. Кстати, в том же здании работает еще один специалист. По-моему, очень надежный.
— Нет. Мне нравится Стори. Судя по твоему рассказу, — протянула Шейла, наматывая прядь волос на зажигалку: девчачий жест, которого я раньше за ней не замечала. — Сходи еще раз.
— Шейла, ты ведь его даже не видела. Давай я найду кого-нибудь другого.
— Мне понравилось то, что он сказал про постель. Что он не заправляет ее после секса. Я свою тоже не заправляю.
— Ты ее не заправляешь принципиально, был секс или не было. Какая разница?
Шейла смотрела вдаль, продолжая забавляться с волосами.
— Уверяю тебя, разница есть.
— Я тебе пересказала его слова, просто чтобы ты поняла, какой он идиот. А вообще это ерунда. Все, что он говорит, — ерунда.
— Опишешь каждый визит в деталях и дашь мне посмотреть. — Шейла снова настроилась на работу. — А еще лучше, если запишешь сеансы на диктофон. Как по-твоему, он разрешит?
— Откуда я знаю? Этот тип не в курсе, как выглядит органайзер! У него брат умер, а он умудрился найти в этом светлую сторону!
— Да ты что?! Он-то мне и нужен. — Шейла похлопала себя по карманам в поисках курева. — Черт, оставила наверху новую пачку. Потом расскажешь. Только не забудь!
Чтобы Шейла упустила любопытный матерьяльчик? Не будет этого.
Я неплохо знала Шейлу и понимала: никакие мои слова уже не изменят ее планов насчет Гордона Стори. Приходилось признать, что моя карьера дошла до критической точки. Сначала я потеряла рубрику, а теперь лишилась права голоса при обсуждении собственного материала. Возможно, с работы придется уйти.
Мне нужно было все это обдумать. Хорошенько все переварить, прежде чем что-то делать. Думай, Джули, думай.
Но думать на рабочем месте не получалось. Главный минус единого редакционного помещения — это то, что оно единое. То есть общее. Едва у тебя в голове забрезжит ценная мысль, как ее уже засасывает общий хаос. Я чуть ли не воочию видела, как мои мысли утекают прочь — мимо редакторши «Красоты и здоровья», мимо ксерокса, кондиционера, мусорных корзин. На пути моих мыслей порогами встали чучела животных на полке у замглавного. Часть мыслей сразу засосало в глубокое декольте Софи. Еще один мыслительный ручеек влился в водоворот сомнительных метафор под названием «Новости спорта». Остаток мыслей поглотили шуточные электронные послания, всеобщий легкий флирт и стоны по поводу вечного цейтнота.
Аналогичная ситуация с чувствами. В редакции все на виду, ты как будто стоишь перед всеми голая. У нас есть одно убежище — туалет. Только там можно найти покой и уединение. Там нет отвлекающих факторов, кроме «Памятки уборщицы» на бачке для использованных прокладок. Словом, тишь и благодать… пока в сортир не заглянет кто-нибудь из коллег. Разумеется, в тот понедельник мне помешали.
Восседая на толчке, я прикидывала, как бы мне отвертеться от Гордона Стори, когда воздух загустел от аромата дешевых духов «Чайная роза». Вжикнула молния косметички, зазвякали тюбики и флакончики — кто-то выставлял их на раковину. Заглянув под дверцу, я укрепилась в своих подозрениях. Рядом с моей кабинкой маячили две лодыжки. Они сужались к тощим щиколоткам и заканчивались сабо размером с небольшие океанские лайнеры. Софи!
Ступни Софи — единственная часть тела, которая больше ее сисек, и этим все сказано. В ее фигуре странным образом сочетается большое и маленькое. Так в старых комиксах рисовали гангстерских подружек: уйма волос, но маленькое личико. Выдающийся бюст, но осиная талия. Большой зад и коротенькая юбчонка.
По тому, как переминались на полу ноги— лайнеры, я поняла, что Софи наводит марафет. В полной уверенности, что в туалете никого нет, она увеличивала свой и без того гигантский рот. Но в кабинке-то сидела я, готовая выскочить и заколоть Софи щеточкой ее же туши. Нужно только попасть ниже косточки ее лифчика и…
— Джули? — Ее голос впорхнул ко мне поверх дверцы. — Это я, Софи.
— А… да. Привет, Софи.
— Я сразу поняла, кто там. Ты здесь всегда прячешься, верно?
Ненавижу болтовню в туалете. Я здесь разговариваю только сама с собой. Никогда не влезаю в бабский треп на унитазе: «ля-ля-ля» — «жур-жур-жур» — «ля-ля-ля».
— Про ксерокс что слышно? — взывала ко мне Софи. — Когда починят? А то мне так много надо…
— Обещали завтра.
— Классно! А то мне столько надо…
Я спустила воду. На всю катушку. Правда, мне здорово облило юбку (надо было встать с унитаза), но я все-таки надеялась, что шум воды оборвет речь Софи.
— …как думаешь, Джули?
Убедились? Софи ничем не остановишь. Она своего всегда добьется, любого загонит в угол. А мне ведь теперь придется с ней работать!
— Джули! Эй! Может, мне на седьмой этаж подняться, там вроде ксерокс работает? Кто заметит— то. Точно, классная мысль, так и сделаю.
Страшно довольная собой, она замурлыкала себе под нос. Причем безобразно фальшивила, напевая старую песню «Битлз». И путала все слова. «Люби, люби меня… Я знаю, ты меня полюбишь… Я своего добьюсь… Так что лучше полюби меня…»
Можно ли проткнуть артерию туалетным ершиком?
Это была сущая пытка, но приходилось ждать. Я знала: стоит мне открыть дверцу и выйти, как Софи прижмет меня к стенке и начнет прочесывать мозги на предмет новой рубрики. Она частенько так делала, еще когда писала про домашних любимцев. Высасывала из людей идеи. Софи всегда ухитряется выжать из вас больше, чем вы собирались сказать. Не знаю, как ей это удается, но она просто ас. Ее трюки напоминают мне один опыт, который нам показывали в школе на уроке химии. В стакан с очень соленой водой кладут кусочек сырой картошки. Из картофелины вытягивается вся влага, и остается только клейкая кашица на дне. Называется, если не ошибаюсь, осмос. Вот так Софи действует на людей. Она подбирается к тем, кто умней, и вытягивает из них мысли.
