Дом Натали находился всего через два дома от ее конторы — о таком счастье могут лишь мечтать люди, которым приходится каждый день ездить на работу в город. Возле дома стоял лоснящийся черный "пежо-305" с откинутым верхом, входная дверь была приоткрыта. Очевидно, те ужасы, которые смакуют газетчики, иллюстрируя рост преступности, пока еще Сен-Пону незнакомы.
Макс взялся за тяжелое бронзовое кольцо на двери и дважды неуверенно стукнул.
— Oui? — донесся откуда-то сверху голос, заглушаемый жужжанием фена.
— Натали, это я, Макс.
— Вы всегда являетесь раньше времени?
— Я дал маме слово никогда не опаздывать на встречи с нотариусами, особенно если они водят кабриолеты.
Жужжание стихло.
— Входите. Я через минуту спущусь.
Макс пересек крошечную прихожую и оказался в г-образной комнате. Одну ее часть, гостиную, отделяла от второй, кухни, старинная оцинкованная барная стойка. Рядом с кофейным столиком стоял мягкий кожаный диван с брошенной на спинку шелковой шалью и два глубоких кожаных кресла. На столике высились стопки книг; на кафельном полу лежал красивый восточный ковер; от старости цвета на нем слились в приглушенный теплый тон. Над камином висело большое зеркало в массивной гипсовой золоченой раме — типичный провансальский стиль девятнадцатого века. В зеркале отражалась стоявшая на каминной полке ваза с лилиями. На стене — целый веер фотографий с дарственными надписями. Все говорило о хорошем, без вычурности, вкусе и отнюдь не тощем кошельке хозяйки.
Примостившись на краешке дивана, Макс стал разглядывать книги. В основном это были издания по искусству и фотоальбомы, начиная с Кайботта и Ботеро до альбомов фотографий Атже и Эрвитта; впрочем, одна стопка была, по-видимому, исключительно винная, в ней том о "Шато д'Икем", томики о бургундском и легендарных шампанских винах, а сверху лежал старинный фолиант — "Великие виноделы Бордо".
Макс взял его в руки. Слегка потрепанная, с бурыми пятнами, книга не утратила былого изящества. "Если бы такую можно было найти в магазинах, обязательно купил бы — для Чарли, — листая страницы, подумал Макс. — Тут тебе и про хорошие вина, и про "соблазнительную", как он выражается, недвижимость, где эти вина и производятся". Максу вспомнилось восхитительное вино, которое они с Чарли распили в Лондоне, и он решил поискать "Шато Леовиль-Бартон" в указателе.
Из книги выпала закладка, оказалось, это винная этикетка. Об этом сорте, как и о сотнях других, Макс в жизни никогда не слыхал, но этикетка ему понравилась: плотная кремовая бумага и незамысловатый узор — сдержанно-тонкий, без современного штукарства. Именно такую он выбрал бы для своего вина, если бы на его виноградниках удалось получить что-нибудь путное. Заслышав на лестнице шаги Натали, он сунул закладку в книгу, положил ее на место и поднялся навстречу хозяйке.
На сей раз, расставшись со своим официальным костюмом, она надела белые облегающие брюки и черную блузку без рукавов. В косых лучах солнца волосы Натали отливали медью. Макс приготовился пожать ей руку, но, к его удивлению, Натали потянулась к нему и поцеловала в обе щеки. От нее пахнуло теплым пряным ароматом. Что ж, утро начиналось великолепно.
— Итак, едем chiner?
[76]
Вы готовы?
— Звучит заманчиво. Надеюсь, все будет в рамках закона?
Натали рассмеялась.
— Закон ничего не имеет против антиквариата и выгодной покупки. — Она повесила на плечо большую кожаную сумку. — Хотя сегодня выгодные покупки вам не светят. Поедем на моей машине. Я люблю сама сидеть за рулем.
Отлично: Максу всегда хотелось поездить с хорошеньким шофером, он об этом мечтал еще в ту пору, когда работал в конторе. Тем не менее он поймал себя на том, что изо всех сил упирается ногой в пол — жмет на несуществующую педаль тормоза. Натали вела машину в типично французском стиле: быстро, нетерпеливо, бесшабашно. Вдобавок руль она держала одной рукой, высокомерно пренебрегая безопасностью. Нельзя сказать, однако, что свободной рукой она не пользовалась вовсе. Даже когда не требовалось переключать передачи, эта рука все равно была при деле: откидывала со лба блестящие волосы, поправляла темные очки или эффектно жестикулировала, расставляя нужные акценты в речи Натали.
Пока они мчались по шоссе, она вкратце рассказала Максу, как из сонного городишки с воскресным базаром старинных безделушек Иль-сюр-Сорг превратился во всемирно известный центр торговли антиквариатом.
— Кто только теперь сюда не едет: торговцы из Нью-Йорка и Калифорнии, из Лондона, Мюнхена и Парижа, художники по интерьеру со своими лощеными клиентами, у которых дома в Alpilles
[77]
... — На минуту смолкнув, она опрометчиво прибавила скорость, чтобы на крутом повороте обогнать идущую впереди машину, и только чудом не задавила встречного велосипедиста.
— Можете открыть глаза, — покосившись на Макса, усмехнулась она. — Мы почти приехали.
Макс мысленно вознес молитву святому — покровителю перепуганных пассажиров — и немного расслабился, поскольку движение сильно замедлилось, машины теперь ползли почти вплотную друг к другу, водители высматривали возле реки место для парковки. Натали приметила парочку, загружавшую в свой "вольво" огромную и очень мрачную картину — религиозный сюжет. Махнув им и получив в ответ отмашку — да, мол, уезжаем, она остановилась, вынудив ехавших за нею немного сдать назад. Тут же раздался вой сирен, перекрываемый разъяренными гудками соседа сзади. Не обращая внимания на оглушительную какофонию, Натали преспокойно заняла освободившееся место, после чего пренебрежительно тряхнула пальчиками ехавшему сзади — жест был почти оскорбительный. Тот в долгу не остался: сделал еще более неприличный жест и нажал на газ.
Макс вышел из машины и потянулся.
— По воскресеньям всегда такие пробки?
Натали кивнула:
— Зимой поспокойнее, но не намного. В торговле ведь мертвых сезонов не бывает.
Они направились к ряду палаток, в которых brocanteurs
[78]
уже разложили и расставили накопленные за неделю бесценные реликвии: старое постельное и столовое белье, фаянсовую посуду, обтрепанные театральные афиши, ресторанные пепельницы, едва держащиеся на ножках стулья, любительские натюрморты "под Сезанна" — все то, что некогда украшало быт сотен давно исчезнувших семей.
— На этой стороне улицы товары в основном для туристов, — сказала Натали, — для тех, кто ищет сувенир. Торговцы посолиднее на той стороне. А серьезные коммерсанты располагаются еще дальше, на старом вокзале. С них мы и начнем. — Взяв Макса под руку, она потянула его к узкому пешеходному мостику через речку. — Но первым делом — кофе. Если я сейчас же не выпью кофе, превращусь в сварливую стерву.
На другом берегу опять потянулись прилавки — с сырами, цветами, оливковым маслом и всевозможными травами, с дешевым тряпьем, жесткими розовыми лифчиками и корсетами, которыми торгуют теперь, пожалуй, только на базарах во французской глуши. Макс молча впитывал оттенки и запахи, с удовольствием глядя на оживленную толчею и чувствуя легкий нажим направляющей его женской руки.
