— Слушай, это же отличный участок, и расположен великолепно: восточный склон, каменистая земля прогревается медленно — тем лучше для корней, а при таком уклоне никакой дренаж не нужен. Из здешнего винограда ты просто обязан производить хорошее вино. В Напе за подобный клочок земли запросили бы кругленькую сумму.
— Какую же?
— Ну, суди сам: пару лет назад Коппола купил у нас в Калифорнии, в Сономе, виноградник, и знаешь почем? По триста пятьдесят тысяч долларов за акр.
Макс присвистнул.
— Да, цена безумная, — согласилась Кристи. — Но виноделие — это бизнес. Слыхал про вино, которое называется "Клекочущий орел"? Недавно на винном аукционе в Напе одна бутылка ушла за полмиллиона долларов. Одна бутылка!
— Бред, — бросил Макс. — Как можно пить вино, которое стоило полмиллиона долларов?
— Не знаешь ты Америки, — засмеялась Кристи. — Человек, купивший ту бутылку, никогда ее не откупорит. Он же ее для понта приобрел, как дорогущую картину. Выставил ее небось в гостиной на специальной подставке и даже ценника не снял.
— Верно, не знаю я Америки, — согласился Макс.
Они обошли каменистый участок. Кристи оказалась права: под всеми лозами лежали, сливаясь с грунтом, аккуратно срезанные виноградные кисточки. В конце концов они перегниют и вернутся назад, в почву. А на следующий год все повторится заново. Макс надеялся, что ему удастся увидеть это собственными глазами.
Очень поучительный выдался день. Дожидаясь Кристи, которая готовилась к ужину chez Roussel
[112]
, Макс следил за медленно клонившимся к закату солнцем и давал по мобильнику полный отчет другу Чарли, все еще торчавшему в Лондоне:
— ...таким образом, завтра к вечеру, если этот малый знает свое дело, он нам скажет, что у нас тут за лозы и как с ними обходиться. Кстати, твоя конференция по недвижимости состоится? И ты приедешь?
— На следующей неделе. Я как раз просматривал программу. Ты не поверишь, но на пленарном заседании будет среди прочих обсуждаться вопрос "Роскошная вилла: где и зачем?". Представляешь, какая скучища? Короче, в Ницце я возьму напрокат машину и при первой возможности удеру. Тебе тоже пользительно пообщаться с другом, а то сидишь там сычом в своем чертовом château. Какое обмундирование посоветуешь? Фрак с белой бабочкой? Шорты с панамкой?
Макс не успел ответить: в дверях появилась Кристи. Но как она преобразилась! Волосы гладко зачесаны вверх, маленькое черное платье обтягивает фигуру, на ногах алые туфельки на высоких каблуках — все это наводило на мысль о другой, доселе скрытой стороне ее натуры.
— Выглядишь потрясающе! — непроизвольно воскликнул Макс.
— Что? — прозвучал в трубке озадаченный голос Чарли.
— Да не ты, Чарли. Потом скажу, это довольно длинная история.
— У тебя там телка, что ли? Телку, значит, себе завел. Ах ты, ублюдок.
Жилище Русселя поразило Макса. Он предполагал увидеть скопление ветхих деревенских построек, а подъехав, увидел типичную для Прованса усадьбу. Правда, эта гасиенда была построена из бетона — того шероховатого розового бетона, который не поддается ни времени, ни непогодам, оставаясь неизменно шероховатым и розовым. Дом поражал размерами — массивный двухэтажный куб с длинными низкими крыльями по бокам. Невысокая лестница вела на огромную, устланную кафелем террасу. Перед домом — красивый, ухоженный сад; а кованого железа сколько! Тут и решетки для вьющихся растений, и ворота, и ограда с причудливыми завитушками — хватило бы на целый выставочный зал. Выходит, этот крестьянин, разъезжающий на допотопном тракторе, живет дай бог всякому.
Хозяин сидел на террасе, прижав к уху мобильный телефон, лицо у него было угрюмым. При виде поднимающихся по ступенькам гостей он быстро завершил разговор и, расплывшись в улыбке, пошел им навстречу. Сегодня Руссель был en tenue de soirée
[113]
— черные брюки, свежая белая рубашка и черный жилет; ну просто Ив Монтан, готовый выскочить на сцену. И только полоска незагоревшей кожи на лбу выдавала в нем человека, который большую часть жизни проводит среди лоз, прикрывая голову кепкой.
— Месье Макс! Мадемуазель! Добро пожаловать!
Наряд Кристи ему явно пришелся по вкусу; с подчеркнутой галантностью он надолго склонился к руке гостьи, исподтишка с удовольствием оглядывая ее обтянутый платьем бюст.
— Сначала непременно apéro
[114]
— нет, прежде покажу вам мое маленькое имение.
Под его предводительством они отправились на зады дома, где за оградой загона их приветствовала дружным визгом и лаем свора грязно-коричневых гончих, извивающихся от восторга. В дальнем конце загона стояло большое дощатое строение в альпийском стиле, щедро украшенное деревянной резьбой; походило оно не столько на псарню, сколько на швейцарское шале.
— Chiens de chasse
[115]
, — объяснил Руссель, хозяйским жестом указывая на свору. — Ждут не дождутся сентября, начала сезона. От них никто не ускользнет — ни кабан, ни бекас, ни куропатка...
— А почтальон? — поинтересовался Макс.
— Вы большой blagueur
[116]
. — Руссель подмигнул. — Но поглядели бы, как они гонят дичь. Залюбуешься.
От псарни он повел их к окруженному каменной оградой участку идеально возделанной земли: здесь зеленели образцово-показательные грядки овощей, отделенные друг от друга низенькими бордюрами из самшита и ровными, усыпанными гравием дорожками.
— Мой potager
[117]
, — сказал Руссель. — Случилось как-то увидеть фотографии огородов в замке Вилландри. У меня, ясное дело, поскромнее будет. Хотите взглянуть на мои черные помидоры?
Макс с Кристи повосхищались черными помидорами, полюбовались рощицей дубов, под которыми охотно растут трюфели, восторженно повосклицали перед главным предметом гордости и счастья Русселя — изваянным в натуральную величину грозным диким кабаном, le sanglier rose
[118]
, из того же ярко-розового бетона, что и хозяйский дом. Все вокруг содержалось в безупречном порядке и, несомненно, стоило немалых денег. Быть может, Руссель получил наследство, думал Макс, или выгодно женился. Скорее всего, второе. Во всяком случае, этакое благоденствие никак с ним не вяжется: вечно одет как огородное пугало, будто в кармане у него ни гроша.
Когда гости отдали должное великолепию сада и огорода, Руссель повел их обратно на террасу — знакомиться с женой. Мадам Руссель оказалась смуглой улыбчивой женщиной с едва заметными усиками и склонностью к ярко-оранжевой бижутерии. Она налила по рюмкам анисовую настойку, все чокнулись, выпили и в наступившем благожелательном молчании стали мысленно подыскивать тему для разговора. Макс похвалил открывающийся с террасы вид, а Кристи, придя в себя после первого в ее жизни знакомства с анисовой настойкой, улыбками и жестами постаралась выразить свое восхищение редкостно колоритными серьгами хозяйки дома.
