В конце концов это время наступило. В пятницу, второго апреля, Алек выступил с прощальной речью. В ней он упомянул всех, кто работал с ним когда-либо, и травил такие дерьмовые анекдоты, что Кэти прикрыла глаза и представила, что она где-то в другом месте.
В тот вечер Кэти и Сьюки пошли в бар к Джону, где могли позволить себе расслабиться, зная, что им не надо рано вставать, чтобы успеть на утреннюю смену. В шесть часов субботнего утра Кэти проснулась с головной болью и провела весь день в пижаме, глотая воду и пытаясь смириться с потерей работы, в то время как Джон старался хоть как-то ее ободрить и предлагал еще раз переписать резюме. Весь февраль она мечтала стать режиссером, и это резюме до сих пор было любимым у Джона. Полностью вымышленное.
— Ну же, — уговаривал он, — ты скажи что, а я составлю резюме. У меня есть время.
Кэти посмотрела на него снизу вверх с дивана, отчего у нее заболели глаза.
— Мать-одиночка, — прокаркала она.
— Хм, думаю, для этого тебе не нужно резюме.
— Естественно. Только это самая тяжелая работа в мире, — улыбнулась она. — Я рассказывала тебе, какой у меня красивый племянник?
— Да.
— У него каштановые волосы.
— Я знаю.
— Ну, темно-коричневые.
— Я знаю.
— Он прекрасен. Только что начал улыбаться. Они посмотрели телевизор. Повторяли «Друзей».
— Я хочу быть матерью, — сказала Кэти.
— Я знаю.
— А потом все будет хорошо.
— Не думаю, что это сработает.
— Я люблю детей.
— Я знаю, Кэти.
— Скоро я останусь без работы.
В воскресенье Сьюки пришла позаниматься с Джоном. Он почти закончил свой роман и послал первые три главы пяти литературным агентам, приложив очень официальное письмо. Это было легко. Надо было просто представить себя кем-то другим. А потом они решили, что день не слишком удачный для занятий, и пошли прогуляться в местный парк.
— Если я не получу эту роль, я покончу жизнь самоубийством, — сказала Сьюки.
— Если я не найду агента, я покончу жизнь самоубийством, — сказал Джон.
— Если вы оба покончите жизнь самоубийством, я тоже это сделаю, — присоединилась Кэти.
— О, — сказала Сьюки, — это очень мило. Кэти мягко улыбнулась.
— Не льсти себе, — сказал Джон, — жизнь — дерьмо. Они чувствовали себя несчастными, и никто даже не догадывался, какие перемены ждали их впереди.
В понедельник утром Кэти пришла в «Кафе» первой. Она почти не спала ночью. А в те несколько минут, которые ей удалось поспать, ей приснилось, что она бежит по каким-то темным коридорам, открывает какую-то дверь и оказывается в классе. Идет урок, и ведет его Дэн. На доске нарисована диаграмма, и каким-то образом Кэти знает, что речь идет о гепатите у кроликов. Кэти пятится, прежде чем Дэн успевает что-то сказать, поворачивается и обнаруживает, что оказалась в море.
Она проснулась от шума дождя. Посмотрев на часы, поняла, что еще очень рано. А потом вспомнила, что означает сегодняшний день. Сегодня был первый день с новыми владельцами. Первый день остатка ее жизни. День, когда ее уволят с работы.
Она повернулась на кровати. И вдруг замерла, боясь пошевелиться. Она вдруг почувствовала себя так удобно, как никогда. Она попыталась сосредоточиться, чтобы не упустить это ощущение. Да, ее тело испытывало небывалый комфорт. Все его члены нежились, наслаждаясь невиданным блаженством. Все было просто чудесно. Каждое перышко ее одеяла лежало идеально, а подушка казалась облаком. Мысли прояснились. Эмоции ликовали. Что это, рай на земле? Она сожалела, что этого не случилось десять часов назад. Почему она не могла провести в таком состоянии всю ночь? Почему не попробовала лечь в такую позу? Это было несложно. Ее тело пело от счастья. Кэти была готова замурлыкать от удовольствия. Казалось, что время остановилось.
Увы, это было не так, и когда она снова посмотрела на часы, то подскочила как ужаленная. У нее оставалось десять минут до начала работы, а только дорога туда занимала пятнадцать минут. Не считая того, что нужно было одеться и принять душ.
Она опаздывала.
— Отлично! — поздоровалась Сьюки, уже стоявшая у кофеварки. — Ты явно в своем репертуаре.
— Я проспала.
— Ты уволена.
— Ты сволочь.
Когда Кэти подошла ближе, они обменялись со Сьюки взглядами.
— Сильно нервничаешь? — спросила Кэти.
— У меня руки потеют, — пожаловалась Сьюки, поднимая ладони вверх.
— Я не могла уснуть, — прикрыла глаза Кэти. Дверь кафе распахнулась, и обе девушки подпрыгнули. Им улыбнулся Хью.
— Привет! — крикнул он.
Пока Кэти делала ему его обычный напиток, они со Сьюки пытались вспомнить, как выглядит их новый босс.
— Он блондин, — сказала Кэти, — помню, я думала, что он может оказаться актером. Кажется, он неплохо выглядел, но был похож на грустную лошадь.
— О господи, — взмолилась Сьюки, — я не хочу это представлять.
— Без чувства юмора.
— Мне всегда нравились мужчины без чувства юмора. Так более вызывающе.
Дверь открылась, они снова подпрыгнули. Это был пригородник.
— Мы сегодня слишком нервные, — вместо приветствия сказала Кэти. — Вам придется готовить себе кофе самому.
— Двойной эспрессо, пожалуйста, — сказал пригородник, подходя к кассе.
— Наши жизни рушатся, а вы можете думать только о кофе, — укорила его Кэти.
— Почему? Что случилось? — спросил пригородник. — Не то чтобы мне это интересно, я просто пытаюсь быть вежливым, чтоб получить свой кофе.
— Сегодня появится наш новый босс, и он тупой ублюдок, — объяснила Кэти.
— Без чувства юмора, — добавила Сьюки.
— Кроме того, он считает меня неприятной, — воскликнула Кэти.
— Не может быть! — поразился пригородник.
— Именно так! — ответила Кэти.
— Как ему пришла в голову такая мысль? — спросил пригородник.
— Ну, — раздался голос позади них, — я просто наблюдал за ней.
Кэти замерла. Сьюки замерла. Даже пригородник замер. Он посмотрел на того, кто стоял позади девушек, и губы его сложились в некое подобие нервной усмешки.
— Здравствуйте, — сказал он, — я п-просто хотел кофе. А вы, наверное, новый хозяин?
— Правильно, — сказал голос. — Тупой ублюдок к вашим услугам.
Кэти закрыла глаза.
— Без чувства юмора, — продолжал голос.
— Дерьмо, — пробормотала Сьюки, поворачиваясь.
