— Ну этот, Карл Маркс, — сказал Бигмак. — В каких фильмах он снимался?
Джонни вздохнул.
— Да нигде он не снимался. Он этот… как его… вождь русской революции.
— А вот и нет, — встрял Холодец. — Он написал книгу, что-то вроде «Пора устроить революцию», а русские просто взяли да послушались. А вождей у них была целая куча, и все «-ские».
— Например, Сталин, — вспомнил Ноу Йоу.
— Вот-вот.
— «Сталин» означает «человек из стали», — продолжал Ноу Йоу. — Я читал, что ему не нравилась его настоящая фамилия и он ее сменил.
— А как его настоящая фамилия?
— Ты хочешь сказать, его подлинное имя? Оно засекречено, — сказал Ноу Йоу.
— Вы о чем? — спросил Бигмак.
— А-а, понял. Человек из стали? Он, значит, р-раз! — и передавил всех кремльинов! — сказал Джонни.
— А что? — сказал Холодец. — Мне всегда казалось: нечестно, что у америкашек есть Супермен. Заграбастали себе всех супергероев, ишь! Что мы, хуже? Пусть и у нас будет свой Супермен!
Они задумались. Потом Холодец выразил общее мнение.
— Только не забывайте, — сказал он, — у нас тут Кларком Кентом быть — и то неприятностей не оберешься.
Они снова приникли к окулярам.
— Как, ты говоришь, звали этого Олдермена? — через некоторое время поинтересовался Холодец.
— Олдермен Томас Боулер, — ответил Джонни. — А что?
— Тут написано, что в тыща девятьсот пятом году он уговорил городской совет поставить на площади мемориальную поилку, — отозвался Холодец. — И она очень скоро пригодилась.
— Как это?
— А так… тут пишут, что на следующий день в Сплинбери заехал первый в истории города автомобиль. Он врезался в эту поилку и загорелся, и его потушили водой из нее. И городской совет объявил Олдермену благодарность за предусмотрительность.
Они посмотрели на экран.
— Что за поилка? — спросил Бигмак.
— Знаешь здоровенное каменное корыто перед «Строительной компанией Логгита и Барнета»? — спросил Джонни. — То, которое засыпано землей, чтоб удобней было кидать засохшие цветы и банки из-под пива? Когда-то в такие корыта наливали воду, поить почтовых лошадей.
— Но если уже появились машины, — медленно проговорил Бигмак, — то ставить поилки для лошадей было вроде не того…
— Да, — перебил Джонни. — Я знаю. Ладно. Поехали дальше.
…УИ-И-И-ш-ш-ш… мы строим этот город на… ш-ш-ш-ш-ш… наш корреспондент передает из… у-у-и-и-и-и-ш-ш-ш… это был номер второй… ш-ш-ш-юуп-юуп-юп… сказал, что встреча в Киеве… оу-с-с-с-ш-с-с… премьер-министр… ш-ш-с-с… черт побери, ты что, не можешь… ш-ш-с-с-с…
Ручка настройки транзистора за могилой мистера Порокки крутилась — очень медленно, словно это требовало больших усилий. Время от времени она замирала, а потом снова начинала вращаться.
…ш-ш-ш-ш-у-у-у-с-с… а следующий звонок… ш-ш-у-у-с-с… Вавилон…
Вокруг приемника сгустилось облачко холодного воздуха.
Ребята в библиотеке продолжали читать. В полной тишине. Сотрудники Службы Информации забеспокоились, и один из них отправился за набором для извлечения шоколада из клавиатур: чистящей жидкостью и хитро изогнутой канцелярской скрепкой.
— Давайте посмотрим правде в глаза, — сказал Холодец. — Этот город славен тем, что не дарит миру знаменитых людей.
— Здесь сказано, — подал голос Ноу Йоу, — что в 1922 году Аддисон Винсент Флетчер с Элма-террейс изобрел особый телефон.
— Гениально! — фыркнул Холодец. — К тому времени телефон уже давным-давно изобрели.
— Тут сказано, что этот телефон был лучше.
— Ну да, — ехидно согласился Холодец и набрал воображаемый номер: — Алло, это… ребята, а кто изобрел настоящий телефон?
— Томас Эдисон, — сказал Ноу Йоу.
— Сэр Хамфри Телефоун, — сказал Бигмак.
— Александр Грэхэм Белл, — поправил Джонни. — Сэр Хамфри Телефоун?!
— Здрасьте, мистер Белл, — затараторил Холодец в воображаемую трубку. — Помните, вы изобрели телефон? Давно? Ну так мой лучше. И я сейчас уплываю открывать Америку.
Да, я знаю, что ее уже открыл Христофор Колумб, но я ее открою лучше.
— В этом что-то есть, — заметил Бигмак. — Если захочется что-нибудь открыть, спокойно можно подождать, пока там не построят нормальные гостиницы и всякое такое.
— А кстати, когда Колумб открыл Америку? — спросил Холодец.
— В тысяча четыреста девяносто втором году, — ответил Джонни. — Есть такой стишок: «Один-четыре-девять-два — Колумб увидел острова, он поскорее к ним подплыл — и вот Америку открыл».
Холодец и Бигмак одарили его внимательными взглядами.
— На самом деле он доплыл бы туда еще в тысяча четыреста девяносто первом, — буркнул Ноу Йоу, не отрываясь от окуляров, — но ему пришлось дать кругаля, потому что никто не мог придумать рифму на «один».
— Это мог быть сэр Хамфри Телефоун, — упорствовал Бигмак. — Вещи называют в честь изобретателей.
— Но телефон в честь Белла не назвали, — заметил Холодец.
— Зато в честь Белла назвали звонок, — парировал Бигмак. — А телефон звонит. Что и требовалось доказать.
— В телефонах давно уже нет таких звонков, — заспорил Бигмак.
— Этим, — наставительно сообщил Ноу Йоу, — мы обязаны известному изобретению Фрэнка Зуммера.
— По-моему, отсюда просто не может выйти никакая знаменитость, — вздохнул Холодец, — потому что тут живут сплошные психи.
— Есть один, — сказал Бигмак, прокручивая микропленку.
— Кто?
— Футболист. Стэнли «Куда прешь!» Нетудэй. Играл за «Сплинберийских бродяг». Тут есть некролог. Почти на полстраницы.
— И что там?
— Написано, что он забил рекордное количество голов.
— Неплохо, — обрадовался Холодец.
— В свои ворота.
— Что?!
— Тут написано, рекордное количество мячей в истории спорта вообще. И еще, что на поле он так волновался, что утрачивал чувство направления.
— О!
— Но тут пишут, в целом он был хороший футболист. Конечно, в сборную планеты его бы не взяли…
— Эй, глядите, — сказал Ноу Йоу.
Они сгрудились возле него. Ноу Йоу нашел старый групповой снимок — около трех десятков солдат, улыбающихся в объектив.
— Ну и что? — спросил Холодец.
— Тысяча девятьсот шестнадцатый, — сказал Ноу Йоу. — Они уходили на войну.
— На которую? — спросил Холодец.
