— Аппарат заблокирован, — ответила трубка.
«Странно», — удивилась Женя.
Она попробовала набрать еще раз, но результат оказался тот же. Тогда Женя отправила сообщение:
«Как освободишься, позвони».
Они уговорились встретиться в семь, как и вчера, но она уже тосковала по нему и мечтала хоть на минутку услышать его голос.
В ожидании звонка, Женя вновь уселась за компьютер. Прочитала главу целиком, сделала кое-какие выписки, затем нашла в Интернете статью Столбового. Сотовый молчал. Женя почувствовала голод, сходила на кухню, разогрела приготовленный матерью обед. Снова написала сообщение с тем же содержанием и отослала его на Женькин номер.
В половине третьего позвонила мать.
— Как у тебя дела?
— Хорошо. Работаю.
— Ну, работай.
— Зачем ты сказала Столбовому, что у меня ангина?
— А что я должна была сказать? Что у тебя свидание при луне?
— Он, между прочим, очень беспокоился за мое самочувствие и отпустил на три дня.
— А ты и рада.
— Для чего ты позвонила? Чтобы меня пилить?
— Я позвонила, потому что волнуюсь. Мне кажется, ты и впрямь не совсем здорова, хоть это и не ангина.
— Правильно, мам, это любовь. Я тебя целую. — Женя улыбнулась и повесила трубку.
Женька так и не объявился, хотя она ждала его звонка весь остаток дня. Ровно в шесть Женя написала матери записку: «Не волнуйся. Я ушла. Вернусь поздно, но все-таки вернусь».
Она твердо решила, что больше не поедет к Женьке домой. Его мать приводила ее в состояние тихого шока. Лучше уж притащить его сюда, матери ничего не останется, как смириться и пережить это.
Он ждал ее, как и вчера, у памятника. Увидев, пошел навстречу. Женя с ходу влетела в его объятия.
— Что у тебя с телефоном? Я звонила весь день.
— Деньги кончились.
— Что ж ты с утра об этом не сказал?
— Да я сам не знал, думал, осталось еще хотя бы центов двадцать.
Они смотрели друг на друга и не могли насмотреться. Потом оба хором, одновременно, произнесли:
— Жень! — и рассмеялись.
— Нет, так нельзя, — решительно проговорил Женька. — Заколебало, что мы тезки. Надо тебе придумать какое-нибудь прозвище.
— Почему именно мне? — заартачилась Женя. — Давай, лучше тебе придумаем.
— У меня никогда в жизни прозвища не было. Даже в школе.
— Почему это?
Женька презрительно хмыкнул.
— Потому.
— Исчерпывающий ответ. — Женя вспомнила, как Люба говорила о том, что Женьку не любили одноклассники. Любить — не любили, а прозвища, стало быть, не придумали? Странно.
— Так как мы тебя будем называть? — нетерпеливо произнес Женька.
Она пожала плечами.
— Не знаю. В детстве меня называли Пичужкой.
— Кто называл?
— Отец.
— Где он сейчас?
— Умер. А сначала влюбился в другую женщину и ушел от матери.
— Ты его ненавидела? — спросил Женька.
— Нет, что ты! Я его очень любила. Хотя… первое время после его ухода, пожалуй, действительно ненавидела.
— А потом?
— Потом поняла, что сердцу не прикажешь. Разве человек виноват в том, что полюбил снова?
— Что полюбил — не виноват, — проговорил Женька. Голос его звучал странно глухо.
— Вот и я про то же, — сказала Женя.
— Значит, Пичужка, — произнес он задумчиво. — А ничего, сойдет. Мне даже нравится.
— Комплекция у меня совсем не для такого прозвища, — рассмеялась Женя.
— Неважно. Будешь Пичужкой, и все тут. Давай автограф оставим на памятнике.
— Царапать? — испугалась она.
— Зачем? — Женька поднял с земли обломок какой-то ветки и подвел ее к мраморному постаменту. Подножие было покрыто снегом. — Пиши. — Он протянул ей сучок.
— Что писать?
— Что хочешь. Ты же у нас умная.
Женя подумала, потом вывела затейливой вязью на снегу: «Женька и Пичужка. Январь 2005».
— Получается, как у Ильфа и Петрова. «Киса и Ося были здесь». Читал?
— Может быть. Не помню.
— Позор. Ладно, куда мы на этот раз пойдем? Снова на каток?
— Можно. Ты как?
— Честно говоря, ноги жутко болят с непривычки.
— Тогда давай в кино.
— Идет.
Они купили билеты в Россию на «Призрак оперы». Фильм выбрала Женя. Женька протестовать не стал, но места попросил в последнем ряду. Едва вспыхнул экран, Жене стало ясно, что ничего смотреть они не будут. Неподалеку от них сидела такая же парочка. Сначала они смущались друг друга, но потом разошлись вовсю. Женя и незнакомая девчонка даже пальто сняли.
«Не хватает еще групповухи», — думала Женя, тая в Женькиных объятиях. Та, другая, тоже таяла и млела — Женя видела ее лицо, счастливое и блаженное, с заведенными глазами. «Наверное, им так же, как и нам, некуда деться, вот и шляются по кинотеатрам».
Откуда-то спереди гремела музыка, на экране страдали герои — там тоже была любовь. Женя не заметила, как фильм закончился. Ей было жарко, голова шла кругом. Они с Женькой с сожалением поднялись со своих мест и побрели к выходу. У дверей их догнали «товарищи по несчастью». Женя услышала, как парень шепчет на ушко девчонке: «Солнышко, пошли к Вадику. Ну, пошли! У него предки в доме отдыха». Его подружка лишь обалдело хлопала глазами.
В ту же минуту Женька, наклонившись к Жениному уху, жарко выдохнул:
— Поехали ко мне.
— Лучше ко мне, — проговорила она поспешно.
— Не лучше. У тебя мать.
— У тебя тоже.
— Моя не в счет.
— Пойми, я не могу каждую ночь исчезать из дому. Мне ведь потом весь день за учебниками сидеть.
— А мне к шести на работу.
— Значит, нам надо сделать паузу, — сказала Женя решительно.
— Ну уж нет. Поедем к тебе, я в двенадцать уйду.
Она обрадовалась, что сумела-таки его переспорить. Значит, не такой уж он упертый, надо просто тверже добиваться собственной цели.
Они вошли в метро и через сорок минут были у ее дома.
— Ты, главное, ни на что не обращай внимания, — проинструктировала она Женьку, прежде чем позвонить в дверь. — Моя мама вполне здорова, но у нее есть по отношению к тебе некоторые предубеждения, благодаря вчерашнему.
Он неопределенно кивнул и промолчал. Женя нажала на кнопку звонка. За дверью послышались шаги. Щелкнул замок.
