— Да, спасибо. — Женя повесила трубку, взяла со стола только что отпечатанные листы и принялась в сотый раз проглядывать с самого начала.
В комнату заглянула Ольга Арнольдовна. Лицо ее было хмурым и озабоченным, в руке она держала телеграфный бланк.
— Женюся, представляешь, какое горе — тетя Рая умерла.
— Не может быть! — вырвалось у Жени.
Тетя Рая была дальней родственницей матери, но часто приезжала из своего Липецка к ним погостить, и она хорошо ее знала.
— Как же так? Ведь она, кажется, ничем не болела.
— Вот так. — Мать тяжело вздохнула и опустилась на стул. — Инсульт. Шестьдесят четыре года — и нет человека. Похороны завтра вечером.
— Ты поедешь?
— А как я могу не поехать? Рая мне была второй матерью. Я уже и на работе отпросилась. Ужасно только, что тебя придется оставить одну на несколько дней. Ты ведь, я уверена, будешь питаться всухомятку, одними бутербродами.
— Господи, ма, о чем ты беспокоишься? Езжай и ни о чем не думай. Я практически большую часть работы уже выполнила. Завтра иду к Столбовому.
Мать покачала головой.
— И как только он тебя еще терпит? Я бы на его месте давно отказалась от такой дипломницы.
Женя устало улыбнулась.
— Нет, увидишь, он останется доволен. Я за эти дни горы своротила.
— Это я заметила, — согласилась Ольга Арнольдовна. — Ладно, давай ложиться, а то мне завтра к семи утра на вокзал.
21
Столбовой был в восторге. Весь его вид выражал высшую степень удовлетворения.
— Ну и Женя! Вот это Женя! Это я понимаю! Что же вы дурью-то маялись все это время? Ведь вам три дня оказалось достаточно, чтобы сдвинуть с места эдакую махину!
Женя сидела, скромно опустив глаза долу. Профессорская похвала была ей жутко приятна, тем более, что она ее заслужила кровью и потом. Особенно кровью, если вспомнить о Женькиных отчаянных «эсэмэсках».
— Что ж, через неделю заседание кафедры, думаю, вы можете представить свою работу. Послушаем мнение моих коллег, заодно подкорректируем кое-что. Не возражаете?
— Конечно, нет. Мне только неловко — вся кафедра будет слушать меня одну!
— Женя, не прибедняйтесь. Вы — не рядовая студентка и даже не просто сильная студентка, вы — без пяти минут научный сотрудник, и вас стоит послушать. — Столбовой резко отодвинул стул и, встав из-за стола, заходил по кабинету взад-вперед. — Ваша тема интересна и современна, вы перелопатили гору материала, заметьте, ценнейшего материала, который еще надо было выискать и изучить! Отчего же не представить все это на суд общественности? Скажу вам даже больше — я уже подумываю о наших планах на будущий год, когда вы станете аспиранткой.
— Стану аспиранткой? — переспросила Женя.
— Ну да. А разве может быть как-то иначе? Аспирантура создана для таких, как вы, Женечка.
— Николай Николаевич, вы мне льстите!
— Ничуть. Я вообще ненавижу лесть и люблю называть вещи своими именами. Еще неделю назад вы сильно меня разозлили. Я подумал, что, к сожалению, ошибся в вас. Мне было весьма неприятно, даже больно. Но теперь… теперь, Женя, вы очаровали меня заново. Умница, золотая голова!
— Я могу немного передохнуть? — робко поинтересовалась Женя.
— Но только совсем немного. До вторника. Во вторник у меня отменились лекции в университете, и я смогу позаниматься с вами. Выведите все на чистовик, оформите окончательно. Посмотрим, что получится. Согласны?
— Хорошо, я все сделаю. До свиданья. — Женя вылетела из кабинета, как на крыльях.
На сердце у нее было так легко и радостно, как давно уже не бывало. Хотелось смеяться без причины и даже запеть в полный голос. Что-нибудь из хорового репертуара.
«Завтра схожу на репетицию, — подумала она. — А сегодня позвоню Женьке. Прямо сейчас, сию минуту!»
Она набрала номер, но телефон оказался выключен. «Ладно, — успокоила себя Женя. — Отзовется попозже». На всякий случай она послала ему сообщение: «Где ты? Позвони!», и поехала домой.
У двери ее встретил Ксенофонт. Вид у него был тоскливый и голодный.
— Бедный ты кот, — посочувствовала ему Женя. — Уехала наша мама, теперь мы оба будем неухоженные.
Она прошла на кухню, нашла в шкафу пакетик «Вискаса», вскрыла его и вывалила содержимое в кошачью плошку. Ксенофонт тут же принялся за еду.
— Я, между прочим, тоже заслужила обед, — сказала ему Женя и полезла в холодильник.
Там, однако, к ее глубокому разочарованию, стояла только кастрюля с куриным бульоном и лежала связка бананов — Ольга Арнольдовна, собираясь в спешном порядке, не успела наготовить обычных своих вкусностей.
— Ладно, — Женя вздохнула и, поставив кастрюлю на плиту, ушла в комнату.
Там она снова сделала попытку дозвониться до Женьки, но тот по-прежнему находился вне доступа. Она поглядела на часы: было уже половина четвертого. «Может, он дома?» — решила Женя. Поколебалась и набрала городской номер. Трубку взяла Зинаида.
— Але! Это кто?
— Зинаида Максимовна, это я, Женя. Женька дома?
— Нет его, — проговорила та.
— А когда будет, не говорил?
— Не-а, не говорил. Он вообще сказал, чтобы я в его дела не лезла, а то он меня в комнате запрет. — Зинаида говорила с жаром, видно, ей давно уже хотелось кому-нибудь пожаловаться.
— Вы ему передайте, что я звонила. Пусть перезвонит, когда придет. У него сотовый не отвечает.
— А ты где? — деловито осведомилась Зинаида.
— Дома я. У себя дома. Передадите?
— Передам.
Женя повесила трубку на рычаг и улеглась на диван, блаженно раскинув руки. Затем вспомнила про суп, вскочила и кинулась в кухню, но было уже поздно: из кастрюли на плиту с шипением бежала золотистая жидкость. Стекла запотели, пахло специями и лавровым листом. На полу сидел Ксенофонт и сыто облизывался.
— За столько лет мог бы научиться выключать газ, — упрекнула его Женя, снимая кастрюлю и вытирая накипь тряпкой.
Бульону осталась лишь капля, на самом дне, и тот имел вид весьма неаппетитный. «Мама, как в воду глядела, — подумала Женя, доставая с полки батон. — Придется питаться бутербродами». Она и представить себе не могла, чтобы тащиться в магазин, покупать там продукты, готовить из них что-нибудь полезное и питательное. Ей хотелось одного — лечь и отдыхать. Полностью расслабиться, выкинуть из головы сложнейшие уравнения со множеством неизвестных.
Она сделала себе крепкий кофе, съела сэндвич с сыром и вернулась на диван. Ксенофонт устроился у нее в ногах и тихонько мурлыкал.
Прошел час. Затем другой. Женька не объявлялся. Женей понемногу начала овладевать тревога. Куда он мог деться? С его характером Бог знает на что он способен!
