— Все понятно, — проговорила она тихо и печально, ставя на стол перед Женей чашку. — Вы пейте, Женя, пейте. У меня вкусный чай, по старинному рецепту.
Та сделала пару глотков, хотя чаю ей вовсе не хотелось.
— Даже не знаю, что вам сказать. — Анна Анатольевна уселась напротив за столом и подперла щеку ладонью.
— Может быть, вы с ним поговорите? — осторожно предложила Женя.
— Я?
— Вы. Ведь он вам доверяет, раз пришел сюда жить.
— Женя, милая, с чего вы взяли, что он станет меня слушать? Особенно, если дело касается его отца. Мы с ним, вообще, на эту тему никогда не говорим, это — табу. — Анна Анатольевна плотней запахнула шаль.
— Да поймите же, Столбовой здесь не при чем. Только наши с ним отношения.
— Ошибаетесь. Очень даже при чем. Из-за него все и случилось. Ведь, как я поняла, Женя увидел вас вместе, для него это было полной неожиданностью, шоком.
— Для нас для всех это было полной неожиданностью!
— Для вас — одно дело, а для него… для него совсем другое. Сказать по совести, Женя, его можно понять: отец, действительно, очень виноват перед ним. Очень. И ладно, был бы он какой-нибудь алкоголик, опустившийся тип, с такого что взять. Так ведь нет, культурный человек, даже известный. Как он мог быть таким беспечным? Вы не представляете себе, что там творилось! — Анна Анатольевна кивнула в сторону Женькиной квартиры.
— Представляю. — Женя опустила глаза. — Мне Женька рассказал.
— Вряд ли он рассказал все. Может быть, лишь малую часть того кошмара, которому я была свидетельницей. Зина… она ведь, когда заболела, стала совсем невменяемая. Как можно было оставлять с ней ребенка, тем более — такую кроху! Она его могла сто раз убить. Мы, соседи, не знали, как быть: в милицию идти, писать жалобу — неловко. Зина на самом деле матерью была вовсе не плохой, как у нее припадок проходил, так она вроде и не помнила ничего. Работала, старалась, чтоб у Жени все было, кормила его, одевала. А потом… словно бес в нее вселялся. Ему б, профессору вашему, разобраться надо было с ней, а он все тянул и тянул. Вот и дотянул до последнего. Когда Женечку с сотрясением мозга увезли, мы его папашу всем подъездом разыскивали. Ультиматум ему поставили: или даем на Зину показания, говорим все, как есть, или пусть он ее лечит — у нее, кроме него, никого из близких и родственников в Москве не было. Тогда он только понял, что само ничего не рассосется, начал действовать. — Анна Анатольевна вдруг замолчала, часто заморгала, тыльной стороной ладони отерла глаза и стыдливо улыбнулась. — Я даже спустя столько лет вспоминать спокойно все это не могу. Я ведь старалась, как могла — Женю к себе забирала, пока Зина отходила от своего психоза, он у меня неделями жил, когда был маленький. Да и потом, когда уже вырос. Почитай, он мне вместо сына — своих-то детей Бог не дал. Я и жалею его, хотя характер у него, прямо скажем, не сахар. Да откуда ж другому взяться, если ему в самом начале жизни столько досталось, сколько другим и до смерти не выпадет? А вы, Женя, говорите, профессор ни при чем. — В ее голосе зазвучала укоризна.
— Ничего я не говорю, — в отчаянии произнесла Женя. — И вовсе не оправдываю Столбового… Просто… невозможно вот так, в одно мгновение, признать любимого преподавателя негодяем и мерзавцем. На это нужно хоть какое-то время, а Женька мне его не дал. Когда он, кстати, должен придти?
— Не скоро. Часа через три, четыре. Вы хотите дождаться его? — В голосе Анны Анатольевны послышалась тревога.
— Да, хочу. Я хочу с ним поговорить.
— Не стоит этого делать сегодня. — Концертмейстерша покачала головой.
— Но почему?
— Знаю я его. Он долго отходит. А начнешь тормошить, поторапливать, только хуже будет. Сделает вам больно — он это может.
— Как же тогда быть?
— Подождите еще немного. Я с ним попытаюсь договориться, правда, сразу скажу — ничего не обещаю.
На том они и расстались.
Во вторник на репетиции Женя убедилась в том, что Анна Анатольевна была права. Женька на хор пришел, но Женю не замечал в упор. Глядел сквозь нее, будто она была пустым местом, на лице его не дрогнул ни один мускул. Женя даже приблизиться к нему не рискнула — ей стало жутко, словно она связалась с пришельцем из потустороннего мира. Ей хотелось одного: чтобы поскорее закончилась репетиция и можно было уйти и не видеть этих пустых, равнодушных глаз.
В перерыве к ней подскочила Любка.
— Чего это с твоим? Лунатизмом заболел?
— Мы поссорились.
— Что, по-крупному?
— Крупнее не бывает.
Глаза у Любки жадно сверкнули.
— Ты меня заинтриговала. Рассказывай, давай. Пришлось выложить ей всю правду о Женькином происхождении. Любка пришла в неописуемый восторг.
— Круто! Карцев — профессорский сынок. Я всегда знала, что в нем что-то есть.
— Ты говорила — ничего нет. А еще — что он дебил и придурок, — напомнила Женя на всякий случай.
— Ничего подобного, — нагло заявила Любка. — Ты неверно трактуешь мои слова, я не это имела в виду.
— А что же? — с иронией поинтересовалась Женя.
Ей был неприятен Любкин ажиотаж, тем более, та почти ничего не знала о Женькином детстве и Зинаиде — Женя постаралась обойтись минимумом подробностей на этот счет.
— Ну, я хотела сказать, что он себе на уме, слишком надменный, — объяснила Люба, глазом не моргнув.
— Понятно, — проговорила Женя и под каким-то предлогом отошла в сторону.
Ее охватила безнадежность. Сколько ж нужно ждать, пока Женька соизволит «отойти», по выражению Анны Анатольевны? А вдруг он так и будет ходить мимо нее, словно она — человек-невидимка? Черт разберет, что у него там внутри — может, и правда, нет души, а вместо нее кусок булыжника? Иначе, как это можно любить и вдруг, в одну секунду, разлюбить? Вычеркнуть из жизни того, кто еще вчера был ближе всех, не оставив даже шанса на примирение.
Пока Женя думала да гадала, навстречу ей попался Санек.
— Здравствуй, Женечка, чего грустишь? — Глаза у него были ясные и теплые. В такие глаза хочется смотреть, когда у тебя на сердце смертная тоска.
— Я не грустная, Саня. Просто устала.
— Наверное, много занимаешься. Как твой диплом?
— Хорошо. Скоро представляю его на кафедре. — Женя сказала и вздрогнула.
Действительно, совсем скоро. А она так и не увиделась со Столбовым, даже не позвонила ему, не договорилась о следующей встрече.
— Ты что? — обеспокоенно спросил Санек. — О чем задумалась? Есть проблемы?
— Похоже, что да. — Женя грустно улыбнулась.
— Прости за нескромный вопрос, но в чем они заключаются? Может, я смогу помочь?
— Нет, Саня, не сможешь.
