– Приехали.
Вера увидела освещенное крыльцо института.
– Тебя точно заберут? – поинтересовался Рустам.
– Точно.
– Ну тогда беги. Завтра в то же время я буду тебя ждать здесь. Пока.
– Пока. – Она распахнула дверку. В лицо ей дохнул ледяной ветер.
Под ногами хрустко поскрипывал снег. «Форд» мигнул огнями и утонул во мгле.
Вера с трудом доковыляла до крыльца. Ей казалось, что ее оглушили. Она не понимала, что произошло. Что это – наивысшее счастье, свалившееся нежданно-негаданно или великая беда, от которой нет спасенья? Ей смутно вспомнилась Москва, Митя. Ведь она должна будет вернуться туда, вернуться к нему, жить с ним, спать в одной постели. Как такое возможно после всего, что сейчас было?
«Потом, потом, – вертелось у нее в мозгу. – Все потом».
Она заметила, что дрожит, зубы ее выбивали дробь. Заверещал мобильник. Вера окоченевшими пальцами выхватила трубку.
– Да!
– Вера, это Динара. Я в пяти минутах от вас. Зайдите в помещение.
– Мне не холодно.
– Зайдите. Замерзнете!
Телефон замолчал. Вера толкнула дверь, та поддалась с трудом. Она зашла в темный предбанник. Нос и щеки онемели, и Вера принялась растирать их. Вскоре с улицы донесся сигнал автомобиля. «Динара», – подумала Вера. Она продолжала стоять, приложив к лицу ладони.
Снаружи послышались шаги. Дверь распахнулась.
– Вот и я. – Нос и подбородок Динары были обмотаны шарфом. – Скорее, идемте. – Она взяла Веру под руку и почти что потащила за собой.
У крыльца стоял «жигуленок» пятой модели.
– Ну и намело! – Динара включила зажигание. – Если так будет всю ночь, завтра утром не проедешь. Гузель нас ждет с чаем, она треугольников напекла. Вы где пропадали-то? Все в кремле? – Она говорила коротко, отрывистыми фразами, сильно упирая на «о».
– Да, там, и не только, – уклончиво ответила Вера.
Динара искоса глянула на нее, но ничего больше не сказала. Жигуленок взревел и тронулся с места.
11
– Ну, слава Богу, наконец-то! – Гузель смотрела на обсыпанных с ног до головы снегом девушек. – Однако, и гулена вы, Верочка. Понравился город?
– Понравился. – Вера потопала ногами и вошла в чистенькую прихожую.
Динара позади нее стояла неподвижно и молча.
– Динарка, а ты что же? – спросила ее Гузель. – Оставайся у нас, чай будем пить.
– Нет, я поеду. У меня дел много.
Гузель покачала головой.
– Знаем мы твои дела. Опять всю ночь за компьютером просидишь. Пожалела бы себя, одни глаза остались.
Динара упрямо дернула плечом.
– Что ты с ней будешь делать, – пожаловалась Вере Гузель Кабировна. – Смотри хоть, осторожно в дороге. На дворе такая круговерть, дальше полуметра от себя ничего не видать. Въехать в кого-нибудь – раз плюнуть.
– Типун вам на язык, – сухо проговорила Динара. – Ладно, я пойду. Спокойной ночи.
Она побежала вниз по лестнице. Вера принялась снимать пальто. Только сейчас она вспомнила о том, что хотела позвонить Кобзе. Самое время, пока он спать не лег.
– Дайте, пожалуйста, телефон, – попросила Вера Гузель.
Та принесла ей трубку.
– Вы идите к себе, вам там будет удобней. А как поговорите, приходите на кухню, ужинать.
Вера кивнула и ушла в свою комнату. Голова у нее слегка кружилась, тело было невесомым и легким, казалось, подпрыгни она и тут же взлетит. Вера набрала столичный код и номер начальника. Раздались долгие гудки. Трубку никто не брал. «Неужели спит?» – не поверила Вера. Она глянула на часы – половина одиннадцатого. Рановато даже для такого ярого блюстителя режима как Кобзя. Вера сделала еще пару попыток, и все без результата. «Ладно, позвоню завтра», – решила она. Ее мучила жажда, хотелось обещанного Динарой чаю. Она переоделась в домашнее и выглянула в кухню.
Гузель и ее муж сидели за столом и мирно беседовали. На холодильнике в углу дремал пушистый кот, которого утром Вера не заметила.
– Как его зовут? – поинтересовалась она.
– Батыр. – Гузель пододвинула Вере табурет. – Садитесь, мы вас заждались. Дозвонились в Москву?
– Нет, к сожалению. Дома никого нет. Попробую завтра.
– Что ж, завтра, так завтра, – согласилась Гузель.
Она налила Вере чаю, положила на тарелку пирогов и горячей картошки с растопленным сливочным маслом. Вера ела и впервые за долгие годы испытывала огромное наслаждение от еды. Она по-волчьи проголодалась, несмотря на ужин в ресторане. Гузель смотрела на нее пристально и внимательно, слегка наклонив голову.
– Вы в Москве с мужем живете?
Вера едва не поперхнулась.
– С мужем.
– А дети есть?
– Нет, детей нет.
Гузель понимающе кивнула и проговорила со вздохом.
– Вот и у нас тоже нет. Бог не дал. Одни мы с Камилем, только и радости, что Батырчик. Да, моя умница, да, солнышко? – обратилась она к коту.
Тот, услышав ласковый тон, приоткрыл глаза, потянулся передними лапами и громко замурлыкал.
Еще сегодня утром слова Гузель причинили бы Вере боль, но сейчас к своему удивлению, она ничего не почувствовала. От еды и горячего чая ее разморило, глаза слипались.
– Да она спит на ходу, – засмеялся Камиль. – Сейчас со стула упадет.
Вере стало стыдно. Она попыталась сделать над собой усилие и стряхнуть дрему, однако у нее ничего не вышло.
– Шутка ли, – сочувственно произнесла Гузель. – Утром рано с поезда на работу, потом столько часов по морозу болтаться. Заснешь тут. Вы не стесняйтесь, Верочка, мы еще почаевничаем, в другой раз. А сейчас ложитесь. Завтра в семь вставать.
Вера поблагодарила хозяев и ушла к себе. Разобрала постель, потушила свет и улеглась. Но только она закрыла глаза, как сон ветром сдуло. Вновь и вновь она переживала то, что происходило два часа назад. Ей казалось, Рустам рядом, она ощущала на своем теле его горячие руки, чувствовала запах его одеколона. Вера ворочалась на постели, переворачивалась с боку на бок, обнимала подушку, утыкалась в нее лицом. «Люблю тебя, люблю тебя, я люблю тебя…» Она шептала эту фразу десятки раз и сама понимала ее бессмысленность и глупость. Как она может любить его – совершенно чужого, незнакомого человека, у которого есть семья, жена, дети, который имел ее сегодня, как имеют потаскуху – в гостиничном номере, на казенной постели. Кто она для него – одна из многих, лица которых он давно забыл, да и не старался запомнить. И все-таки, несмотря на это – он дал ей счастье, настоящее счастье, а не то, что она привыкла им считать, живя с Митей.
