– Ты с ума сошла! – запротестовала до этого времени молчавшая Гузель. – Хочешь, чтобы мы все заболели? На улице минус восемнадцать. Верочка, вы располагайтесь, а мы поедем. Обязательно выпейте чаю перед сном, а то вы ведь толком не ужинали.
– Хорошо, хорошо. – Вере страстно захотелось, чтобы они обе, наконец ушли, и она осталась один на один со своим горем. Краснолицие супруги не в счет, она залезет на верхнюю полку, отвернется к стенке, укроется с головой одеялом. И будет думать о Рустаме. Всю ночь. И весь завтрашний день. И послезавтрашний..
– Пока. – Динара коснулась сухими губами Вериной щеки. – Звони.
– Счастливого пути! – улыбаясь, проговорила Гузель.
– Спасибо вам за все. – Вера заставила себя через силу улыбнуться в ответ. – Я непременно позвоню. Мы ждем вас у себя.
Выглянув в коридор, она смотрела, как они идут к выходу: впереди высокая, худая, как жердь, Динара, за ней низенькая, полненькая Гузель. Перед тем, как выйти из вагона, Динара обернулась и последний раз помахала рукой.
– Пока!
Вера вернулась в купе. Краснолицая стелила постель, ее муж читал газету. Четвертая полка так и оставалась пустой.
«Здесь должен был быть Рустам» – грустно пошутила про себя Вера. Пустой желудок давал о себе знать голодными спазмами, но она, не обращая на это внимания, полезла наверх. Черт с ними, с пирогами, она привезет их Мите. Надо же, ведь еще есть Митя, ее муж, он ждет ее дома и даже, возможно, приедет на вокзал. Лучше не думать об этом сейчас, не сейчас, потом. Когда-нибудь, когда не будет так невыносимо саднить сердце, когда ее боль хоть немного утихнет, притупится, станет привычной.
15
К своему удивлению, Вера мгновенно уснула. Сказались бессонные ночи и колоссальное нервное напряжение. Вагон мягко покачивало, и это действовало успокаивающе.
Сквозь сон Вера слышала, как переговариваются ее попутчики, но ее это не раздражало, а наоборот, убаюкивало.
Проснулась она под утро, когда поезд уже подходил к Москве.
Краснолицая и ее муж пили внизу чай и ели гигантские бутерброды с докторской колбасой. Тетка, увидев, что Вера не спит, глянула на нее с неприязнью.
– Завтракайте скорее, – сказал мужик. – Подъезжаем.
Несмотря на то, что прошли почти сутки с тех пор, как Вера ела последний раз, она не чувствовала голода.
– Дома позавтракаю. – Она принялась спускаться вниз.
Тетка промолчала, сосредоточенно жуя бутерброд.
Вера наспех приводила себя в порядок. Сходила умылась, причесала волосы, достала из косметички зеркальце, глянула в него. Жуть! Лицо белое, под глазами черные тени, губы запеклись, точно у нее сильный жар. Что скажет Митя? Пожалуй, он заподозрит, что с ней не все в порядке. А может быть и нет. Может, ему плевать на нее. Им всем плевать на нее, им нужно лишь ее тело, а сама она со своей болью и одиночеством никому не нужна. Вера вздохнула и убрала зеркальце.
– Москва, – объявил из коридора усатый проводник.
– Вы первая выходите, – попросил мужик. – А мы после. У нас вещей много.
– Хорошо. – Вера надела пальто, взяла сумку и пошла к двери.
Встречающих на перроне было немного, Митю среди них Вера не заметила, хотя накануне выслала ему смску с номером поезда и вагона. «Занят, – решила она. – Возможно, это к лучшему».
Только она это подумала, как он вынырнул из-за спины носильщика с тележкой. На лице его была улыбка, в руке букет оранжевых гвоздик.
– Верунчик! Я здесь!
Вера с удивлением смотрела на него. Вид у Мити был непривычно бодрым и веселым, глаза блестели.
– Здравствуй, дорогая. С приездом!
Он сунул ей цветы и чмокнул в щеку. Вера невольно вздрогнула и едва не отшатнулась. Ей казалось, что она вся пропитана запахом Рустама, и Митя почувствует это. Однако, он ничего не замечал.
– Скорее. Я заказал такси. Оно ждет у выхода. – Тон его был возбужденным и приподнятым.
– Такси? – изумилась Вера. – Зачем такие траты? Мы могли бы доехать на метро.
– Нет, такси, только такси. Ты же наверняка на ногах еле стоишь от усталости. Пойдем.
Он лихо устремился по платформе. Вере ничего не оставалось, как идти следом.
Такси действительно ждало у самого входа в вокзал. Митя галантно распахнул перед Верой дверку.
– Прошу садиться.
Сам он сел не с водителем, а рядом с ней, на заднее сидение.
– Если хочешь, поспи. Положи голову мне на плечо и дремли, пока не доедем.
Вера не узнавала его. Что с ним произошло за время ее отсутствия? Это был не книжный червь, а настоящий гусар и дамский угодник. Его энергия невольно передалась ей, слегка развеяв уныние.
Уже подъезжая к дому, Митя засуетился, заерзал на месте, искоса поглядывая на Веру.
– Ты что-то хотел?
– Нет. То есть… то есть, да. Веруня, ты не удивляйся. Но я… вобщем, не заладилось у меня с хозяйством. Квартиру запустил, и в магазин сходить было некогда, на работе сплошной завал.
– В магазин? – Вера смотрела на него в недоумении. – Зачем тебе было ходить в магазин, если я перед отъездом накупила кучу всего? Да и квартиру вылизала.
– Ну вот видишь, я же неряха. И неорганизованный. Мне не хватило. Пришлось обратиться за помощью к Маринке.
– К Маринке?
– Да. А что тут такого?
– Да ничего. – Вера пожала плечами. – Только немного странно.
Вот оно что! Ай да Митя! Ай да подруга-помощница. А она-то, дура, удивлялась митиному оживлению. Интересно, как именно Маринка ему помогала?
– Ты, Веруня, зря, – не слишком уверенно возразил Митя. – Если бы что-то нехорошее было, зачем бы я тебя предупреждал.
– И правда, зачем? Лучше бы молчал.
Перед взглядом у Веры встал Рустам. Боже, какая все это суета, суета и грязь! Митин бодрый тон, его рыжие, как охра, гвоздики, бегающие глаза. Их насквозь фальшивая встреча и дурацкая поездка в такси. Разве это настоящая жизнь, та, которой она должна жить? Нет. Настоящее – это прошедшие три дня. Объятия Рустама, его ласковое «Кызым». И пусть его речи жестоки, а сам он неприступен, его губы и руки говорят другое – они говорят о любви и нежности, о неодолимой тяге друг к другу, о чем-то высшем, неподвластном житейским дрязгам и суете.
– Ну что ты такое несешь! – горячо произнес Митя. – Я же скучал по тебе. Честное слово. А ты скучала?
– Скучала.
Такси подъехало к дому. Митя заплатил по счетчику и вынул вещи. Они с Верой пошли к дому.
– Вот увидишь, – бормотал он, вызывая лифт. – Кругом чистота, и обед готов. Ты ж, наверняка, голодная.
