Вера облизала пересохшие губы.
Девушка принялась строчить в карте.
– Можете одеваться.
– Да. – Вера оперлась ладонью о кушетку и медленно встала.
Врачиха подняла голову и поглядела на нее с тревогой.
– Вам помочь?
– Нет, спасибо. Я справлюсь.
– Голова больше не кружится?
– Чуть-чуть.
– Это у вас первая беременность?
– Да, первая.
– Вам нужно лежать. Может быть выкидыш.
– Почему вы так считаете? – испугалась Вера.
– Матка в тонусе. И вообще, организм слабый, это и без ультразвука видно. Вон, какая вы бледная и худенькая. – Врачиха покачала аккуратно причесанной головкой и принялась писать дальше.
Вера оделась и вернулась в палату. Вскоре пришел лечащий врач.
– Ну-с, мамочка, поздравляю. Видите, мы оказались правы. И ультразвук и анализы говорят одно – вы в положении.
– Я могу потерять ребенка? – Вера поглядела на врача с мольбой.
– Кто вам сказал? – удивился тот. – Есть небольшие осложнения на начальном этапе, но они у многих есть. А в целом ничего страшного. Полежите у нас недельку, другую, вам поколют витамины, и пойдете домой.
– Спасибо. – Вера уже не сдерживалась. Слезы ползли у нее по щекам, губы дрожали. – Вы не понимаете… – прошептала она срывающимся голосом. – Я… я столько ждала, я… не надеялась…
– Я все понимаю, – мягко проговорил доктор и дружески похлопал ее по плечу. – Отдыхайте, милая, все у вас будет хорошо. Я еще зайду.
Он ушел дальше по палатам. Вера вытерла лицо, выпила воды, чтобы окончательно успокоиться. Затем нетвердой рукой взяла с тумбочки телефон и набрала заветный номер. Она с замиранием сердца слушала – вот сейчас пойдут гудки, и он ответит. Скажет своим густым, звучным баритоном: «Да, слушаю». Однако, вместо этого электронный голос равнодушно произнес: «Набранный вами номер не существует».
Вера в сердцах нажала на сброс и повторила вызов. Результат оказался тот же. Ей стало жарко, на лбу выступила испарина. Как же так? Что это значит? Рустам сменил номер? Но зачем он это сделал? Специально, чтобы избавиться от нее? Подлец, какой же он подлец! Или… или с ним что-то стряслось?
От этой мысли ее затрясло, словно она схватилась за оголенный провод. Нет, нет, только не это. Пусть что угодно, но он будет цел и невредим. Предаст ее, но останется в безопасности.
Вера отложила телефон, решив, что через пару часов сделает контрольный звонок – мало ли, какие могут быть сбои в сети. В это время в палату вбежал Митя.
– Верочка, я все знаю! – Он кинулся к ней и расцеловал. – Ты умница! Я знал, что так будет, чувствовал! Скажи, теперь ты довольна?
– Довольна – не то слово. – Вера заставила себя улыбнуться. – Я счастлива.
– Но ты неважно выглядишь, – обеспокоился Митя. – Даже хуже, чем вчера. Давай, я поговорю с врачами, тебе наверное, необходимы какие-то процедуры? И Елена Олеговна волнуется. Она мне уже сегодня три раза звонила, у нее совещание завучей, а так бы она приехала сюда вместе со мной.
– Митенька, не суетись. За мной и так отлично ухаживают, делают все, что нужно. Просто… просто я никак не могу поверить до конца. Это какая-то фантастика.
– Никакой фантастики, – возразил Митя. – Всему свое время. Значит, наш малыш ждал своего часа.
– Наш малыш, – как зачарованная, повторила Вера.
– Да, наш малыш. Ты кого хочешь, мальчика или девочку?
– Мальчика. Впрочем, мне все равно. Лишь бы был здоровенький и крепкий.
– Будет, детка, вот увидишь. – Митя извлек из-за спины очередной пакет. – Ты, давай, питайся. Маринка тут тебе всего накупила, ты уж прости, у меня времени не было. Да и вам, женщинам, в этом случае, виднее.
«Снова Маринка, – устало думала Вера. – А Рустам исчез. Бросил меня с ребенком». Господи, да о чем это она? Он и не знает про ребенка. Он вообще ничего о ней не знает, и не хотел узнать.
Вера испытующе поглядела на мужа.
– Митя, ты правда рад?
– Конечно. – Он снова поцеловал ее.
– Тогда… – Она, морщась от напряжения, подтянулась, и села в постели. – Тогда у меня к тебе просьба.
– Сколько угодно, детка.
– Собственно, это и не просьба, а, скорее, ультиматум. – Вера говорила спокойно и ровно, но в голосе ее отчетливо слышался металл. – Я не хочу больше слышать о Маринке. Ничего. Никогда. Это понятно?
– Солнышко, но она ведь твоя подруга. Твоя, а не моя.
– Ничего и никогда, – повторила Вера и с чувством выполненного долга уронила голову на подушку.
– Да, да, конечно, – пробормотал Митя, опасливо глядя на мертвенную бледность, заливающую лицо жены. – Я позову доктора.
– Да, позови. – Вера чувствовала, как опять кружится голова, а перед глазами сгущается тошнотворная, обморочная зелень.
Митя поспешно вышел и вернулся с Ириной Аркадьевной. Та взглянула на Веру, засуетилась, забегала. Звякнул лоток со шприцами и ампулами, снова в предплечье осиным укусом впилась иголка.
Сквозь полуопущенные ресницы Вера видела, как на цыпочках выходит из палаты Митя.
– Слабенькая ты, девочка, – тихо и жалостливо проговорила Ирина Аркадьевна, подтыкая Вере одеяло. – Ну да, Бог даст, выносишь. И не такие вынашивали.
– Рустам, – прошептала Вера, силясь открыть глаза.
– Рустам? – Сестра удивленно глянула на нее. – Какой такой Рустам? Что за басурманское имя?
– Рустам. Отец. – Язык не слушался, и Вера произносила слова по складам. Она не знала, зачем говорит это чужому, незнакомому человеку, но не сказать не могла.
Сестра молча наклонила голову. Она поняла.
22
Вера вышла из больницы лишь спустя два месяца. За это время произошло рекордное количество событий. Елену Олеговну назначили директором школы, лаборатория приступила к работе над Динариными проектами, Верин растворитель пустили в продажу, а Кобзя взял кредит для создания собственного малого предприятия. Кроме того сама Динара разругалась с Гузель, уволилась из института, и сняла в Москве комнату. Митя же закончил очередной сборник рецензий и взялся за составление авторской программы для студентов. Пожалуй, не добилась выдающихся успехов только Маринка, которая потеряла новое место и снова сидела дома, на шее у родителей, ничуть, впрочем, не горюя по этому поводу.
Обо всем этом Вера узнавала, лежа в своей палате под бесконечными капельницами. Проклятый гемоглобин, который почему-то оказался значительно ниже нормы, упорно не желал подниматься. У нее продолжала кружиться голова, она с трудом вставала и могла сделать не более десяти шагов по коридору, чтобы не грохнуться в обморок.
