– Не здесь. – Митя взял ее за локоть. – Пойдем в кухню.
– Но я боюсь, вдруг с ним что-нибудь… – Вера беспомощно оглянулась на сына.
– С ним ничего не случится. Идем.
Он привел ее на кухню, усадил за стол. Достал стопку, налил коньяку из стоящей на столе полупустой бутылки. Залпом выпил.
– Тебе не предлагаю.
Вера кивнула. Ее опять трясло, как в лихорадке.
– Думаешь, я идиот? – Митя зло усмехнулся.
– Я так не думаю. Что, собственно…
– Только не надо этих женских уловок! – резко перебил он и рывком отодвинул от себя рюмку. – Я все прекрасно понял.
– Что ты понял? – упавшим голосом спросила Вера.
– Все! Это не мой ребенок! Не от меня!! У меня не может быть детей! А я-то, козел, надеялся… – Митя махнул рукой и налил себе новую стопку.
– Митенька, я не понимаю… почему ты так решил? – Вера пыталась посмотреть ему в глаза, но у нее не выходило. Он все время отворачивался.
– Почему я решил? Да ты погляди на него! Глянь, кого ты произвела на свет! Это чукча какой-то! Чукча!
– Не смей! – Вера встала. – Не называй его так. Это твой сын.
– Как бы не так. Ты нагуляла его там, в командировке! Ты вернулась оттуда сама не своя, я видел, я чувствовал! Не подпускала меня к себе, воротила нос!
– Это неправда, – срывающимся голосом сказала Вера.
– Правда! – Митин запал кончился, он замолчал и рухнул, как подкошенный, на стул.
– Ты сам виноват, – после минутной паузы, проговорила Вера. – Сам. Изменял мне с Маринкой, даже не пытаясь скрыть это.
– Это не было серьезной изменой. У мужчин так бывает.
– Хочешь сказать, что мужчинам можно быть предателями, а женщинам нет? – устало спросила Вера.
– Предательство тут ни при чем. Марина женщина, в ней есть то, чего не было в тебе.
– Что именно?
– Нежность, ласка.
– Я была с тобой ласкова!
– Только когда не думала о ребенке!
– Но ведь у Маринки тоже есть ребенок!!
– Да, но она не колет мне им глаза!
– Ты так восхищаешься Маринкой, – едко произнесла Вера. – может быть, тебе жениться на ней?
– Вот об этом я и хотел с тобой поговорить.
Ей показалось, он ударил ее наотмашь. Она даже дернулась, как от удара. Прижалась к стене спиной.
– Что… что ты хочешь этим сказать? Ты… уйдешь от нас?
– Уйду. Я много думал. – Митя обхватил голову руками. – Я хотел сделать это раньше. Много раньше. Но потом…ты сказала, что ждешь ребенка. Я воспринял это, как чудо. Маринка говорила мне – так не бывает. Ребенок не твой.
– Маринка говорила?! Змея!
– Она оказалась права. Я надеялся на чудо, верил до последнего. Теперь надеяться не на что.
– Но ведь это мой ребенок. Ты любил меня. Полюби и его.
– Не могу. – Митя вымученно улыбнулся. – Прости, Вера, я не могу. Наверное… наверное, я давно разлюбил тебя, как и ты меня.
Вера молчала, не зная, что сказать на эти слова. В сущности, Митя был прав. Она сама сто раз пыталась убедить себя в обратном, но так и не убедила.
– Я дам вам денег на первое время, – севшим, надтреснутым голосом произнес Митя. – Пока ты не сможешь работать. Кобзя сказал, у вас ожидается грандиозная прибыль.
Вера безразлично пожала плечами. Ей сделалось холодно, захотелось горячего, сладкого чая.
– Будь добр, поставь чайник, – попросила она Митю.
Тот посмотрел на нее с изумлением.
– Ты можешь сейчас пить чай?
– Да, могу. Я кормлю ребенка, мне необходимо горячее питье. И сахар. Много.
– Да, конечно. Я как-то не подумал об этом. – Он налил под краном электрочайник, щелкнул кнопкой.
– Когда ты хочешь уйти? – ровным голосом спросила Вера. – Я так полагаю, ты собрался к Маринке?
– Ты верно полагаешь. Я… я хотел бы уйти сегодня. Прямо сейчас.
Вера выразительно глянула на часы.
– Да, я знаю, довольно поздно, – проговорил Митя, и лицо его приняло решительное выражение. – Но, пойми, нам обоим так будет легче. Не считай меня предателем, я ни в чем не виноват.
– Я тебя ни в чем и не упрекаю, – устало сказала Вера.
Чайник забурлил и пустил пар. Она налила себе полный стакан, положила туда две ложки сгущенки, подумала и добавила третью. Если так чаевничать каждый день, пожалуй скоро она достигнет маринкиных габаритов. Ну и пусть! Зато маленькому будет достаточно молока.
Митя потоптался на месте, глядя, как Вера пьет, затем быстрыми шагами вышел из кухни.
«В конце концов, ты этого хотела, – думала Вера, стараясь не обращать внимание на гулко пульсирующую в висках кровь. – Ты отвергала его, он был тебе противен. Омерзителен. Как можно мириться с этим, считать его отцом ребенка? Чужого ребенка!»
Она допила чай, и сидела, съежившись, на табурете, опершись локтями о столешницу. Из крана мерно капала вода.
«Надо будет завтра же позвать водопроводчика!»
В дверях появился Митя. Он был одет в рабочие брюки и свитер. В руках старый рюкзак и набитый доверху полиэтиленовый пакет.
– Я ухожу, – объявил он, откашлявшись.
– Счастливого пути, – пожелала ему Вера.
– Я буду звонить, – неуверенно произнес Митя.
– А вот это лишнее. – Вера встала из-за стола. – Знаешь поговорку – уходя уходи. Успехов тебе с Маринкой.
– Деньги я оставил на комоде. Там довольно много, мне недавно дали премию.
– Спасибо.
Они стояли друг напротив друга и оба смотрели в пол. На мгновение Вере захотелось броситься к Мите на шею, зарыдать, умолять его остаться, пообещать, что простит его связь с Маринкой. В следующую секунду она поборола этот порыв.
– Пока, – буднично проговорил Митя. Повернулся и пошел в прихожую.
Вера постояла на пороге, дожидаясь, пока хлопнет входная дверь. Затем вернулась в спальню.
Алик тихо посапывал в кроватке. Вера склонилась над ним, уже не сдерживая слез.
– Мой маленький, мое солнышко! Мы одни с тобой. Одни во всем мире. Никому ты не нужен, только мне! А я – тебе. Мы справимся, как-нибудь справимся. Верно, дорогой? Правильно?
Она тихонько покачивала кроватку, и шептала, шептала, точно читая молитву. А может быть, это и была молитва, просьба Господа простить ей все прегрешения, научить, как жить дальше, как расплачиваться за мгновения счастья и за полученный дар быть матерью?
Она плакала, и со слезами уходила из нее слабость и покорность, а на месте их возникала сила – неженская сила, уверенность в том, что отныне она несет на своих хрупких плечах груз невероятной ответственности за чужую, беспомощную жизнь. Ответственность за свою судьбу. Те из женщин, что привыкли всегда жить за спиной мужчины, подчиняясь его прихотям и прощая деспотизм, неверность, безразличие в обмен на социальный статус и так называемую заботу о них, никогда не поймут чувств, что испытывала Вера, стоя у колыбели новорожденного сына. Их, эти чувства, дано испытать лишь тем, чьи сердца открыты истиной любви, кто готов страдать за эту любовь, ждать, надеяться и верить вопреки здравому смыслу и общественному мнению. И да воздастся им по вере их!
